От проезжих грамот до «пашпортов»: легко ли было съездить за границу гражданину Российской империи

Первое упоминание о выездах за границу в российских законодательных документах появляется в 1649 году, при царе Алексее Михайловиче. В главе VI Соборного уложения 1649 года находим следующее указание: «А буде кому случится ехати из Московского государства для торгового промыслу или иного для какого своего дела в иное государство, которое государство с Московским государством мирно, и тому на Москве бити челом государю, а в городах воеводам о проезжей грамоте, а без проезжей грамоты ему не ездити». При этом оговаривается, что воеводы должны «давати проезжие грамоты безо всякого задержания», а если таковое «задержание» произойдет и путешественники из-за этого понесут убытки, то воеводе придется возмещать ущерб в двукратном размере.

Тех, кто пересек границу без проезжей грамоты, по возвращении в Московское государство ожидало наказание: если выяснится, что человек выезжал «для торговаго промыслу, а не для измены», предписывалось его «бити кнутом, чтобы иным неповадно было», а если «для измены, или для иного какова дурно» — казнить. Для жителей приграничных городов делалось послабление: они могли выезжать к соседям без проезжих грамот. Даже Петр I, в 1697 году инкогнито отправившийся за границу в составе Великого посольства (под именем урядника Преображенского полка Петра Михайлова), оформил себе подобный документ.

Впрочем, многие обходили запрет и свободно выезжали без всяких документов. Ведь привычных нам жестких границ в XVIII веке еще не существовало — ни в России, ни в Европе.

Как пишет историк Эрик Лор в монографии «Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу», даже в Европе история современных жестких границ начинается лишь в XVIII веке. Что уж говорить о России с ее протяженными границами и малонаселенными территориями, которые было трудно контролировать. Первые институты погранконтроля, пишет Лор, начали появляться в России только в XVIII веке, и то в сугубо утилитарных целях: для борьбы с контрабандистами и сбора экспортных и импортных таможенных пошлин. В 1724 году Петр I резко увеличил импортную пошлину, приказал срубить лес вдоль границы с Польшей, расставить погранпосты и разместить на них отряды по 4–8 человек; до этого переходить границы можно было почти беспрепятственно. Впрочем, даже в XIX веке они оставались довольно проницаемыми.

Петр I и первые загранпаспорта

Именно при Петре I документы для пересечения границ начали называться паспортами. В остальном правила при нем не слишком изменились: каждый выезжающий по-прежнему должен был заручиться «проезжим письмом» или «пашпортом», только выдавала их теперь Коллегия иностранных дел. Поначалу «пашпорта» почти не отличались от проезжих грамот: зачастую один паспорт выдавался на группу людей, иногда даже без указания конкретных фамилий. Но уже к концу правления Петра паспорта стали именными и заполнялись на типографских бланках. Впрочем, вплоть до начала XX века заграничные паспорта выдавались на целую семью: в один паспорт, оформленный на имя главы семьи, вписывались все домочадцы.

Формально в получении паспорта не было ничего сложного: нужно было всего лишь обратиться в Коллегию иностранных дел и заплатить символическую (25 копеек) пошлину. Фактически — все упиралось в чудовищную бюрократию. Датский путешественник Педер фон Хавен, побывавший в России во времена Анны Иоанновны, в своих воспоминаниях пишет:

«…вряд ли где-либо еще так же трудно, медленно и дорого, как в Петербурге, получить путевой паспорт и уехать. Все паспорта представляют в Сенат, на них ставится печать императрицы, потом их подписывают в Полицейской и Адмиралтейской коллегиях, а также проводят через другие канцелярии. Сия трудная, медленная и утомительная процедура, которую необходимо пройти для получения путевого паспорта, имеет результатом то, что многие остаются в здешней стране, хотя и охотно ее покинули бы, если бы было возможно выехать без паспорта или получить его с меньшими трудностями».

Историк Эрик Лор в своей монографии «Российское гражданство: от империи к Советскому Союзу» подмечает интересную деталь: с самого начала и на протяжении почти всей истории паспорт в России не служил для упрощения путешествий, как в других странах, а, наоборот, был способом ограничить перемещения. «Паспорт (в других странах — прим.авт.) обычно извещал иностранные правительства о том, что его владелец пользуется дипломатической поддержкой и защитой со стороны правительства родной страны. Напротив, в России загранпаспорт был документом, служившим для осуществления полицейского контроля и необходимым лицу, намеревавшемуся покинуть страну».

Впрочем, в остальном в XVIII веке выезжать за границу можно было почти беспрепятственно (исключение — период правления Павла I, который максимально ограничил возможности выезда за границу даже дворянам: чтобы не набрались вредных идей). Но этой относительной свободой мало кто имел возможность воспользоваться: хотя по сравнению с предыдущими веками количество загранпоездок выросло, жители Российской империи по-прежнему ездили за границу гораздо реже европейцев.

Зато именно во второй половине XVIII века появился заграничный туризм в современном нам понимании. В этот период граждане Российской империи (правда, пока только самые богатые) начали ездить за границу не на учебу, не по делам и не для паломничества, а на отдых.

Николай I против «духа критики»: почти железный занавес

Александр I отменил запреты отца, и в годы его правления правила выезда были довольно нестрогими (особенно по сравнению с тем, что будет при его преемнике). Хотя тем, кто казался правительству «неблагонадежным», выезд все же был закрыт: скажем, Пушкин так и остался на всю жизнь «невыездным». Не раз он обращался за позволением выехать хотя бы на лечение, но в ответ ему с особым цинизмом рекомендовали найти врача в Пскове (намекая на место его ссылки — имение Михайловское). «Аневризмом своим дорожил я пять лет как последним предлогом к избавлению, — жаловался поэт в письме к Вяземскому, — и вдруг последняя моя надежда разрушена проклятым дозволением ехать лечиться в ссылку!» Дошло до того, что друг Пушкина Алексей Вульф то ли в шутку, то ли всерьез предложил такой проект побега: «я выхлопочу себе заграничный паспорт и Пушкина, в роли своего крепостного слуги, увезу с собой за границу». Как мы знаем, Пушкин так никогда и не побывал в Европе. Впрочем, когда к власти пришел Николай I, проблемы с выездом появились не только у Пушкина.

Николай I всю жизнь относился к загранпоездкам подданных с большим подозрением. «Я признаюсь, что не люблю посылок за границу, — однажды сообщил он князю Меньшикову. — Молодые люди возвращаются оттуда с духом критики, который заставляет их находить, может быть справедливо, учреждения своей страны неудовлетворительными».

Чтобы минимизировать влияние «духа критики» на неокрепшие умы, Николай еще в начале своего правления фактически запретил обучение подростков за рубежом. Дворянские дети в возрасте от десяти до восемнадцати лет теперь должны были учиться только в России. В противном случае им грозил полный запрет на государственную службу (и военную, и гражданскую) в дальнейшем.

На этом император не остановился. Он первым в российской истории ограничил срок пребывания за границей: для дворян — пять лет, для прочих сословий — три. Обосновывалось это тем, что длительное проживание граждан за границей якобы приводит к «расстройству их имуществ, расточение доходов вне Государства, обременение долгами их наследств, отчуждение от родственных и отечественных союзов».

Нарушителей фактически лишали средств к существованию: человек, который не возвращался в Россию в указанный срок, официально считался «безвестно отсутствующим», а его имущество бралось «в опеку» государства, так что он больше не мог распоряжаться ни им, ни доходами с него.

В 1851 году срок пребывания за границей был сокращен: до двух лет для дворян и одного года для остальных сословий.

Наконец, Николай I создал для выезжающих мощный финансовый барьер. Во время его правления резко выросла стоимость пошлины при оформлении загранпаспортов. Размер этой пошлины при Николае несколько раз менялся, но это всегда была гигантская сумма: так, в 1851 году пошлина составляла 250 рублей за полугодие. Некоторые послабления существовали для паломников и для тех, кто выезжал за границу на лечение, но и то, и другое нужно было доказать.

Получать паспорт, впрочем, было не только дорого, но и долго. К примеру, как и сейчас, при Николае не выпускали за границу должников. Но, так как никакой единой базы в полиции в те годы не существовало, проверяли это довольно причудливо. Отъезжающий обязан был опубликовать объявление в приложении к «Санкт-Петербургским ведомостям» или в главной газете своей губернии. Объявление должно было быть напечатано не менее трех раз на двух языках — русском и немецком. Кроме того, в нем должен был упоминаться не только глава семейства, но и все, кто едет вместе с ним (причем за каждое имя в объявлении нужно было доплачивать отдельно). Если после трехкратного выхода объявления кредиторы так и не появлялись, отъезжающему выдавался документ об отсутствии претензий. (Проверяли людей и на благонадежность, а за теми, в чьей благонадежности возникали сомнения, сотрудники Третьего отделения присматривали и за границей — но это уже отдельная история).

Сколько людей в эти годы все-таки выезжали за границу, сказать сложно. Официальная статистика была обрывочной и неполной: она учитывала только «дворян и к ученому сословию принадлежащих». Если все же верить официальным цифрам, в 1816 году за границу выехало 698, в 1833 — 1178 человек.

Александр II: занавес открывается

Александр II заметно упростил выезд за границу, снизив пошлины за загранпаспорт до символических по сравнению с николаевскими 5 рублей за полугодие. В 1861 году он отменил и обязательную публикацию в газетах объявлений об отъезде. Количество выезжающих, конечно, тут же увеличилось: в 1867 году в одном только Петербурге более 5000 человек получили паспорта для выезда за границу.

Интересно, что, как пишет историк Николай Ерофеев в книге «Туманный Альбион», в те годы каждая страна ассоциировалась у русских туристов с вполне конкретными активностями и целями: в Париж ехали развлекаться и веселиться, в Италию — любоваться искусством, Германия представлялась родиной учености, а Англия — страной политики и политической свободы. Поэтому каждая страна Западной Европы привлекала к себе свой, особый контингент путешественников: в Италию ехали художники и артистические натуры, в Германию — молодые люди, интересовавшиеся «философией и умозрительными науками», а «Париж был Меккой для жуиров».

Как ни странно, Александр III, в остальном известный предельным консерватизмом, в вопросе выезда за границу не стал закручивать гайки, а, наоборот, позволил гражданам свободно выезжать.

Впрочем, современники считали, что это вряд ли было сделано из человеколюбия: император просто хотел, чтобы все революционеры и смутьяны выехали «в свою Европу» и раскачивали лодку где угодно, только не в России. (Как мы знаем, это не сработало).

Число выездов за границу в эти годы действительно резко возросло, причем зачастую это были выезды в один конец. Виной тому во многом были антисемитская политика Александра III и прокатившаяся по стране в начале 1880-х волна еврейских погромов, на которые правительство закрывало глаза: все это привело к массовой эмиграции евреев из Российской империи в США, Палестину и другие страны. Сыграл свою роль и циркуляр «О сокращении гимназического образования» (более известный как «циркуляр о кухаркиных детях»), почти закрывший детям из «неблагородных» сословий доступ к приличному образованию в России.

Начало XX века: недолгий расцвет

Начало XX века — пожалуй, самый удачный период для путешественников из Российской империи. С одной стороны, доступность загранпоездок резко выросла: уже существовало и неплохое транспортное сообщение с Европой, и даже первые турфирмы. С другой, режим пересечения границ по-прежнему фактически был безвизовым (визы если и существовали, то в виде штампа, который ставили прямо на границе), а правила выезда — относительно либеральными. Не случайно именно в это время в словаре Даля появляется слово «турист» («преимущественно любитель-путешественник»).

Загранпаспорт выдавали главные начальники края (генерал-губернатор, губернатор, градоначальник); для его получения нужно было взять «свидетельство из полиции о неимении препятствий с ее стороны к выезду данного лица за границу» (свидетельство можно было заменить «ручательством благонадежных лиц»). В заявлении нужно было указать цель поездки; согласно Уставу о паспортах 1903 года, в некоторых случаях нужно было предъявить подтверждающие эту цель документы (например, медицинское заключение, если цель — «для излечения болезни», или документы на собственность, если цель — управление имениями в сопредельных с Россией государствах). Максимальный срок непрерывного пребывания за границей составлял пять лет, но в некоторых случаях допускались отсрочки.

Пошлина за загранпаспорт на рубеже веков составляла 15 рублей на полгода, причем «без ограничения числа лиц, в оном указанных». Были категории граждан, которым паспорта выдавались бесплатно или «по цене бланка». Если человек, не воспользовавшись паспортом, возвращал его в течение двух месяцев с момента получения, сбор возвращался.

В загранпоездки наконец отправляются самые широкие слои населения. От молодых купцов, которые еще в 1890-х начинают активно посещать Всемирные выставки, параллельно кутя и швыряясь деньгами направо и налево (об этом типе путешественников остроумно рассказал Николай Лейкин в юмористической книге «Наши за границей» — о молодой купеческой паре, которая отправляется как раз на Всемирную выставку в Париж) — до самых небогатых, ведь благодаря транспортной доступности путешествия за рубеж резко подешевели.

К примеру, Чехов писал родным из Венеции, что она «в десять раз дешевле Крыма, а ведь Крым перед Венецией — это каракатица и кит».

Опубликованная в 1908 году в петербургском журнале статья «Как поехать за границу бедному человеку» сообщала, что «для кругового путешествия, продолжающегося с остановками 4–6 недель, совершенно достаточно обладать капиталом в 250–300 рублей». В конце концов, сложилась ситуация, когда российским туристам было действительно дешевле поехать на заграничный, чем на отечественный курорт, что они и делали (примерно как сто лет спустя, когда было дешевле слетать отдохнуть в Турцию, чем в Сочи). Принимающая сторона быстро подстроилась, и в курортных городках стали массово открываться целые пансионы для русских. В результате, как сетовали журналисты профильных изданий, «один немецкий Висбаден ежегодно привлекает не менее посетителей, чем все русские курорты, вместе взятые».

Впрочем, как мы знаем, зарубежный туризм в России доживал последние годы. Уже очень скоро миллионам жителей империи придется отправиться за границу далеко не с туристическими целями, а потом границы захлопнутся на много десятилетий.