Why, warum* и зачем иностранцы учат русский

В январе социальные сети дружно обрадовались новости о покупке российского фантастического сериала «Лучше, чем люди» с Паулиной Андреевой и Кириллом Кяро платформой Netflix. На запрос “Russian movies on Netflix” поисковик обычно выдает списки из семи-восьми позиций с пометкой “for Russian learners”. Там уже можно посмотреть и «Троцкого» с Константином Хабенским, и «Машу и Медведя». Но если российское кино, доступное на привычных для иностранцев ресурсах, смотрят в основном те, кто уже изучает русский, то советский кинематограф вызывает желание знакомиться с языком Пушкина и Толстого у неофитов. В список 250 лучших фильмов по версии IMDb в разное время попадало семь картин, снятых в СССР, в том числе — «Броненосец „Потемкин“».

Пьетро

Итальянец Пьетро начал учить русский как раз благодаря Сергею Эйзенштейну, а еще — Сергею Бондарчуку (слава богу, старшему).

Когда Пьетро было 12, он смотрел исторические документальные фильмы о Европе. Постепенно фокус сместился в сторону царской, советской, а потом и ельцинской России. Пьетро стал читать исторические источники, переведенные на итальянский, и в какой-то момент попытался выучить русский алфавит. В старших классах лицея в родном Удине (северо-восток Италии) нужно было определиться с элективом, и выбор пал на историю советского кинематографа. После просмотра «Степи» Бондарчука-старшего и немого фильма Эйзенштейна «Октябрь» у Пьетро возникло желание выучить русский язык, но такой дисциплины в школе не было, и пришлось повременить.

Во французском университете Sciences Po Reims, куда Пьетро поступил после окончания итальянского лицея, русский тоже не предлагали. Но студенты этого вуза в обязательном порядке проводят третий год учебы за границей — желание и возможности наконец совпали: Пьетро поехал в МГИМО.

Родители к выбору сына отнеслись скептически. Пьетро говорит, что итальянцы считают Россию страной со схожим национальным характером, и чувство «товарищества народов» всё еще живо, несмотря на воспоминания семьи о временах холодной войны.

Поездка в США для будущей карьеры выглядела более перспективно. И всё же решающим фактором оказалось стойкое желание выучить язык (на тот момент Пьетро владел итальянским, английским и французским). Летом перед обменом он взял дома несколько уроков у репетитора, в МГИМО же язык усваивал быстро и безболезненно. Лекции по остальным предметам, правда, читали на английском, но общение ко второму семестру уже полностью перешло на русский.

По словам Пьетро, самое трудное для него — наращивать словарный запас из-за дальнего родства языков: сделать из английского considerable французское considérable можно «автоматически» (оба слова имеют один и тот же латинский источник), а вот русское «значительный» — уже проблематично. Кириллица же, напротив, никогда не пугала.

Москва Пьетро очень понравилась, он был бы не против даже переехать сюда, но найти высокооплачиваемую работу в России иностранцу без связей непросто. Сейчас Пьетро учится в магистратуре Sciences Po Paris на отделении экологической политики (двойной диплом, совместно с Университетом Пекина), а в русском языке практикуется два часа в неделю на занятиях и в разговорах со знакомыми — чаще всего студентами парижских программ обмена.

Культурное наследие — веская причина выучить язык, но триггером в большинстве случаев становится русскоязычная кафедра в высшем учебном заведении.

Да, масштабированная под размер аудиторий таблица Менделеева на стенах американских вузов обозначается как Periodic Table of Elements, без указания фамилии.

Да, нечто похожее на русскую речь звучит в кабинетах химии, когда кто-то произносит термины Markovnikov’s rule или Zaitsev’s rule. Да, труды Льва Ландау переведены на все «заинтересованные» языки и, в отличие от финансовых схем Гоголя, смысла при переложении не потеряли.

Но в сферах торговли, транспорта русский в резюме соискателя выглядит внушительно, и университеты, готовящие таких специалистов, естественно, открывают русскоязычные отделения. Основная мотивация у студентов этих программ — интерес не к языку как таковому, а к тем карьерным перспективам, которые он сулит.

Анастасия

Анастасия преподает русский в железнодорожном колледже на северо-востоке Китая, и для ее учеников владение им — одна из гарантий рабочего места.

«Обучение у нас в колледже платное. Стоимость семестра в группах без русского языка ниже (альтернатива — английский и корейский), поэтому предполагаю, что в семьях к его изучению относятся положительно. Финансовыми вопросами занимаются родители.

По российским меркам учить русский в Китае дорого, но здесь и зарплаты другие. Выпускники нашего колледжа получают возможность сотрудничать с российскими компаниями по программе, которую предлагает институт, то есть им обеспечена хорошая работа с достойной оплатой. С лингвистикой их будущее никак не связано».

Вступительных тестов на знание языка в этом колледже не предусмотрено. Хотя в некоторых китайских школах есть русский, студенты Анастасии прежде его не учили. Как правило, они знают английский, но средний уровень невысокий, как и на всей материковой территории Китая: «У нашего института есть программа, есть учебник. Но времени на этот предмет, как мне кажется, отводится очень мало — около трех занятий по два академических часа у каждой группы. Хорошо, если за два года студенты усвоят элементарный уровень А1. При регулярных занятиях и должном старании за год можно достичь впечатляющих результатов. Я бы сказала, оптимально заниматься часов 15–20 в неделю».

Колледж тесно сотрудничает с российским вузом, поэтому второкурсники едут из Китая в Москву, где первый год изучают язык на подготовительном факультете, а потом еще несколько лет — уже на русском: «Мои ученики не думают о том, какие возможности открывает перед ними наш предмет, об этом они не говорили. Вряд ли их цель — получить доступ к какой-то информации на русском языке».

Студенты с нетрадиционной ориентацией в группе есть, но о настроениях в российском обществе Анастасию они не спрашивали. К стране интерес у них, скорее, туристический — переезжать и покидать семью никто не планирует: «Честно говоря, для большинства русский — это головная боль. Сейчас их прежде всего волнуют оценки. И вообще они еще дети, которые плохо представляют свое будущее. На уроках делают пистолетики из бумаги».

Русский в колледже изучают примерно 800 студентов. Кафедре пока всего два года. По словам Анастасии, преподавать этот предмет выгоднее в Китае: ее зарплата примерно в три раза выше, чем была бы в России.

Жюль

В страсбургской средней школе Жюлю предлагали на выбор в качестве третьего иностранного языка китайский или русский. «Рюс» прозвучало приятнее, чем «шинуа».

«Да, это может показаться глупым, но девять лет назад я подумал, что „учу китайский“ не звучит, а „учу русский“ — вполне. Ни про тот, ни про другой я тогда ничего не знал. Русский язык мне особенно никогда не нравился, я им не увлекался — просто, раз уж начал, не хотел бросать и забывать. У меня характер такой, что я на полпути не разворачиваюсь.

Вот в русском языке есть слово „эго́“? „Э́го“! Ударения для меня самое сложное! Все эти „рука́ — ру́ки“, „мост — мосты́“. И совершенный/несовершенный вид глагола.

Когда я на неделю ездил от школы в Москву, мне понравилось говорить на русском. Вообще приятно владеть несколькими языками. Но время шло, я переписывался еще со своим корреспондентом Гришей, и всё же мотивация падала. В экзаменах на baccalauréat [аналог русского ЕГЭ. — Ред.] английский и немецкий у меня шли как обязательные, а в качестве дополнительных я взял итальянский (он просто близок к французскому, поэтому дается легко, хоть и начал я его учить на два года позже русского) и теннис (да-да, теннис). Ну и как следствие, русский забросил совсем. Да и неприятно как-то было к нему возвращаться: мне казалось, что всё напрочь забыл, — даже злился немного.

Но на третий год обучения на международных отношениях в Sciences Po Nancy, когда нужно было ехать по обмену в немецкоговорящую страну, я написал заявление, что хочу в Россию. Зачем? Да я и сам не знаю. Немецкий у меня уже был и так хороший, а Германия мне никогда особенно не нравилась. Сейчас из иностранных я больше всего, пожалуй, говорю на русском.

Год я провел в Питере, так что в России у меня много друзей. Когда идешь по Парижу, русских узнаёшь даже по внешнему виду: прическа у женщин, черты лица…

На кампусе я стараюсь со студентами по обмену из России говорить на французском: понимаю, что они приехали учить язык.

Строка „знаю русский“ в резюме — одно из конкурентных преимуществ. Я учусь на факультете международной безопасности в Париже — возможно, стану дипломатом или займусь бизнесом. Мне кажется, русский — это очень перспективно.

Родители меня поддержали, особенно мама. Она работает в Совете Европы и знает несколько языков, в том числе — немного — русский (самые основы). Ей очень нравится, как он звучит. Российская политика — нет. Потому мама не хотела бы, чтобы я в этой стране жил.

Я сам, может быть, был бы и не против, но пока ищу себя, не знаю. Политикой я интересуюсь, но ваша политика сегодня — это Путин. А Путин — это избито, скучно. Так что за российской новостной повесткой не слежу.

Из русской литературы, к своему стыду, читал мало: „Пиковую даму“ Пушкина, Шукшина и Маяковского. Последнего — потому что в Питере так называлась станция метро, где я жил. А русскую музыку….почему вы думаете, что не слушаю? Слушаю. „Только мы с конем по полю идем…“»

В фильме Анны Меликян «Про любовь» героиня одной из новелл отправляется из Японии в Москву на поиски спутника жизни, разделяющего ее маниакальную страсть к русской культуре. В итоге им оказался соотечественник девушки, также приехавший сюда из Страны восходящего солнца. Российские мужчины в фильме о своей культуре знают, мягко говоря, немного.

На ежегодном фестивале фейерверков на французском Лазурном берегу заряды выпускают под музыку Римского-Корсакова или Чайковского, но в балете слов нет. Одного придыхания перед фамилиями танцовщика Нижинского и импресарио Дягилева тоже недостаточно, чтобы подтолкнуть людей к изучению русского.

Уэсли

Но живые носители языка по совместительству выступают и как его «разносчики». Часто это выходцы с постсоветского пространства. Уэсли (имя изменено по просьбе героя).

загорелся идеей выучить язык после знакомства с узбекистанцами.

Первым иностранным у британца Уэсли мог бы стать французский, но «любой язык лучше французского», и еще в начальных классах он перешел в немецкую группу. Четыре с половиной года назад Уэсли выбрал вторым иностранным русский, и таких разочарований не было.

Школа Итон, которую окончили Джордж Оруэлл и принц Гарри, предлагала и другие варианты: японский, китайский и арабский. Но семь уроков в неделю Уэсли учит русский язык, а также русскую литературу, кино, политику и историю.

«Это уникальный, „другой“ язык. Процент англичан, владеющих иностранным, сейчас падает, так что у тех, кто учит редкие языки, неплохие перспективы, а русский в Великобритании относится к их числу. Почему-то для меня это было очевидным вариантом. К тому же я уже знал пару фраз. Да и родители всегда поддерживали меня, хотя с Россией никто в семье никак не связан и русским не владеет. Мне говорили, что нужно учить то, что нравится, то есть языки, а потом уже думать о карьере».

Лобовое столкновение с русским произошло у Уэсли на улице в Лондоне. Ребята из Узбекистана, которые приехали в Великобританию по учебе, спросили дорогу.

Разговорились, начали периодически встречаться и параллельно научили своего нового знакомого базовым «Привет!» и «Как дела?». Этого хватило для того, чтобы Уэсли выбрал русский язык в школе.

Идти по дипломатической стезе он не планирует, но говорит, что это всегда вариант, хоть и не самый высокооплачиваемый: «Хотелось бы использовать русский в работе ежедневно, но всё будет зависеть от вакансий. Переехать в Россию? Не знаю. Был тут два раза, посмотрел Москву и Санкт-Петербург».

Далеко идущих планов Уэсли не строит, о политике говорить отказался, но признался, что читает сайт «Аргументов и фактов» и часто включает Russia Today. А еще с удовольствием смотрит клипы «Ленинграда» и слушает Panda E и Оксимирона. Из-за бита.

Пока же этой осенью он планирует поступать в Оксфорд на факультет русского и немецкого языков и литературы: «Конечно, конкурс здесь не заоблачный, но я выбрал этот вариант не для того, чтобы любыми путями попасть в Оксфорд. Просто там действительно лучше, чем где бы то ни было еще в Великобритании, преподают немецкий и русский».

Если зайти на сайт британского Университета Уорика, становится понятно, что многие студенты, которые записываются на курс русского для начинающих, плохо себе представляют, что их ждет. На странице опубликованы рандомные увещевательные факты вроде «в языке меньше времен» или «нет артиклей», но ни слова о падежах, склонениях, спряжениях, видах глаголов (самое сложное, по мнению Жюля) или их переходности. О происхождении языка (не из латыни) и о том, что над словарным запасом придется попотеть (на это обращал внимание полиглот Пьетро), информация тоже отсутствует. Но понятно, что главное — мотивация.

Грегорио

Главная мотивация, как известно, любовь — причем не к России, русскости или руссиане, а, как в случае итальянца Грегорио, к Ане, например.

Грегорио изучает финансы, и с лингвистикой его никогда ничего не связывало. Но тут в его жизни появилась Аня — а вместе с ней и русский язык. Сначала удавалось вставить в речь два-три слова, простые фразы, которые Грегорио слышал от девушки и ее друзей. А потом ему захотелось серьезно заняться языком, изучить его «не только для общения, но и чтобы лучше понимать ход мыслей Ани».

Друг с другом они говорят только по-английски. Аня владеет итальянским (ее русский акцент очень нравится Грегорио) и, по признанию молодого человека, понимает его родной язык гораздо лучше, чем он — ее. «Я очень сомневаюсь, что мы когда-либо вообще будем разговаривать только по-русски или исключительно на итальянском, — просто потому, что оба неплохо знаем английский. Мы с Аней встретились во Франции и изначально пытались беседовать по-французски, но это был неудачный опыт, так что подобный эксперимент мы не повторяли и от английского больше не отказывались. Правда, голос и интонация в нем как будто немного меняются — словно слышишь речь героев голливудских фильмов».

Грегорио до сих пор думает о том, чтобы когда-нибудь переехать в Москву насовсем. Сейчас он учится в ВШЭ. Когда Грегорио приезжал с Аней в Россию до зачисления в вуз, они останавливались у ее семьи в Шуе (Ивановская область), где «по-английски вообще не разговаривают, так что учить русский — единственный путь, чтобы хоть как-то общаться».

В Москве Грегорио с прошлого августа, и ему тут всё еще очень нравится: «Правда, я живу здесь как международный студент, что, вероятно, резко отличается от обычной жизни». Он уже записался на полноценный курс русского, чтобы получить грамматическую базу. «Две фразы, которые я всегда говорю по-русски: „Я тебя люблю“ и „Я не знаю“».