Знай наших: как евреи из Российской империи навели шороху в Англии и США

Боже, царя храни

Вскоре после убийства царя Александра II в газетах стали появляться статьи, намекавшие на причастность к этому событию еврейского населения империи и допускавшие существование некоего правительственного указания «бить евреев». В 1881 году погромы были зафиксированы в 166 городах и деревнях на юге России. А вышедшее 3 мая 1882 года правительственное предписание «О порядке приведения в действие правил о евреях» ужесточило государственную политику по отношению к этой группе населения и подтвердило газетные сплетни. На тот момент евреев в империи было менее 5%, хотя в реальных числах это внушительные 5 миллионов.

Евреи (а заодно поляки, украинцы и представители других национальностей — как известно, русский погром, бессмысленный и беспощадный, не щадит никого) стали массово покидать страну. Кто-то направился в Европу, но многие настроились начать новую жизнь в Америке. А для этого нужно было сесть на трансатлантический лайнер в Великобритании.

Коробка для пожертвований в пользу еврейской бедноты. Источник

Беженцы ломанулись в «самую свободную страну Европы» в таких количествах, что уже в 1882 году организация с громким названием Board of Guardians for the Relief of the Jewish Poor стала размещать в еврейских газетах Российской империи заметки с красочными описаниями тягот иммигрантской жизни и предупреждениями, что никто не может обратиться за пособием по бедности, не прожив в Великобритании шести месяцев. Автору статьи не удалось найти оцифрованных архивов с подобными заметками, но о них говорит историк Лори Магнус в книге The Jewish Board of Guardians and the men who made it. (Здесь нужно уточнить: в Великобритании существовало множество организаций с названием Board of Guardians for the Relief of Poor, но обычно область их деятельности была ограничена географически и чаще всего они работали при местных церквях. Поэтому состоятельные британские евреи создали свою, особую Board of Guardians.)

Когда приходится выбирать между перспективой тяжелой жизни и отсутствием таковой в принципе, человек обычно размышляет недолго. В результате (анти)рекламной кампании беженцы твердо усвоили: в Великобритании существует организация, которая заботится о бедных евреях.

Мы не знаем реального количества пришельцев, потому что полные поименные списки пассажиров прибывающих и отбывающих кораблей начали сохранять только с 1890 года. Но, к примеру, в документе 1895 года Voice from the Aliens, упомянутом ниже, приводится статистика Board of Trade 1891–1893 годов: за эти три года 24 688 иностранцев прибыли на территорию Соединенного Королевства. Сколько из них прибыли из Российской империи — установить сложно, но, судя по всему, достаточно, чтобы основательно напугать британцев. В результатах переписи 1901 года говорилось, что пропорция иностранцев составляет 30 пришельцев на 1000 англичан — однако 40% всех чужаков, прибывших в страну, жили в Восточном Лондоне. Позже, в 1902 году, Космо Гордон Лэнг, в то время епископ района Степни, прилегающего к Уайтчепелу (где в основном селились беженцы — об этом ниже), а позже архиепископ Кентерберийский, и вовсе утверждал в газете Daily Mail, что пришельцы, совершенно не зная английского, на все вопросы упрямо отвечали: «Board of Guardians», — и добавлял: «Я вижу признаки моральной устойчивости и ума среди пришельцев, но фактом остается то, что они наводняют собой целые районы, некогда населенные англичанами, и наши церкви стоят островами в этом море пришельцев» (цитата по книге Стивена Эриса But there are no Jews in England).

Затем беженцы либо оставались в Лондоне, надеясь заработать на билет до США, либо по железной дороге перебирались в Саутгемптон, где месяцами ждали свободного места (каждый лайнер мог перевезти не больше 4000 человек).

Тем временем в Саутгемптоне доброжелатели уже готовили место, надеясь облегчить жизнь мигрантам. В 1883 или 1885 году (тут источники расходятся) на маленькой улице Альберт-роуд, недалеко от порта и двух роскошных отелей для пассажиров трансатлантической компании White Star Line открылся третий — Atlantic Hotel. Он был построен на деньги Jewish board of guardians, барона Ротшильда и почему-то движения за трезвость. Отель, который вскоре прозвали Emigrants’ home, специально предназначался для трансатлантических пассажиров-беженцев. В здании были отапливаемые спальни, которые могли вместить 350 человек, общие душевые, туалеты, прачечная со специальной комнатой для дезинфекции одежды и кухня. Но 350 человек — смешное количество по сравнению с реальным потоком мигрантов, поэтому большинство жили в районе под названием Ditches («Канавы») — за пределами городской стены, на месте оградительного рва.

Еврейские гангстеры и где их найти

Лондонский еврейский гангстер Альфи Соломон из сериала «Острые козырьки» (Peaky Blinders) и его русскоязычная мама — реально существовавшие фигуры. Более того, он уже второе поколение традиции лондонского еврейского уличного разбоя. Первое выгрузилось с пароходов в лондонских доках и обосновалось в Уайтчепеле. Описание злодеяний Джека Потрошителя в 1888 году выглядит свежее, когда осознаешь, что в то же время и в том же районе можно было слышать русскую речь и идиш, одним из первых подозреваемых в громких убийствах проституток был еврейский сапожник, выходец из Российской империи по прозвищу Кожаный Фартук, фамилия Липский была сленговым антисемитским термином, а политики открыто говорили, что «к востоку от Aldgate начинается гетто».

Poor Jews Temporary Shelter. Слово poor было удалено с вывески в 1914 году

Почему пришельцы селились в Уайтчепеле? В основном потому, что в 1885 году там открылась ночлежка с говорящим названием Poor Jews Temporary Shelter (в 1914 году слово poor убрали). Деньги на ее организацию выделил банкир Герман Ландау, а обустройством занималась всё та же Board of Guardians. Через несколько лет, когда работа шельтера была признана успешной (и не способствующей тому, что беженцы останутся в стране), установилась следующая процедура: представитель ночлежки встречал каждое судно, прибывающее в лондонские доки, находил в толпе плохо владеющих английским беженцев и предлагал им место в ночлежке — «до того, как их ограбят или мошеннически заставят подписать рабский контракт на работу».

В рекордные сроки пришельцы преобразовали район «под себя»: открыли сапожные мастерские, булочные, закусочные и так далее — и даже начали вступать в местные бокс-клубы, где можно было получить честный денежный приз или нечестное вознаграждение за договорную схватку (например, человек по имени Макс Мозес выступал под именем Кид МакКой — то есть притворялся известным американским борцом).

Скоро крепкие ребята объединились в уличные банды. В основном мы узнаем о них из книг: из сбивчивых, но безумно интересных воспоминаний сержанта Бенджамина Лисона Lost London, из книги Дика Кирби о начальнике Лисона, бесстрашном инспекторе Уэнсли (Whitechapel’s Sherlock Holmes: The Casebook of Fred Wensley OBE, KPM) и других.

Справедливости ради нужно сказать, что Уайтчепел и до появления пришельцев из Российской империи был нехорошим районом, и есть свидетельства полиции о том, что на улицах, где жили беженцы, уровень преступности был ниже среднего по району. Однако мы не знаем, было ли дело в моральных установках беженцев или в чем-то еще.

Одна из самых знаменитых уличных банд Уайтчепела в конце 19 века состояла из сорока крепких ребят, называвших себя «Бессарабскими тиграми» (и это название говорит о том, что за сто лет эстетика провинциальных спортивных клубов не изменилась ни на йоту). Основным доходом банды было «крышевание» владельцев магазинчиков, мастерских и подпольных казино, для устрашения которых время от времени устраивались расправы.

Так продолжалось до тех пор, пока владелец кафе «Одесса» по фамилии Вайнштейн (Дик Кирби добавляет его прозвище — Кикель из Одессы) не дал «бессарабцам» отпор: отказался платить, а для убедительности вооружился железным прутом и переломал ребра нескольким мытарям. Вокруг героя быстро организовалась конкурирующая банда, прозванная «Одесситами».

Чтобы обозначить серьезность своих намерений, «Одесситы» засели в темной аллее, подстерегли одного из лидеров «бессарабцев» по фамилии Перкофф и отрезали ему ухо. В ответ «бессарабцы» перевернули стол торговца кофе, который платил «одесситам».

Обе банды действовали строго в своей среде и не нападали на посторонних прохожих, пока однажды «бессарабцы» не встретились с неким Филиппом Гараловичем — и не опознали в нем бывшего агента охранки, из-за которого один из членов банды провел два года в российской тюрьме. Гаралович признал знакомство и с достоинством сообщил, что исполнял свой долг и ни о чем не жалеет. Члены банды сбили Гараловича с ног, избили и отняли часы, зонтик и 6 фунтов. Прибыла полиция, всех арестовали, но до суда члены банды запугали свидетелей, а сам Гаралович предусмотрительно отбыл в Южную Африку. В итоге судья всего лишь оштрафовал виновных на 3 фунта за уличные беспорядки, и банда даже осталась в плюсе..

Война закончилась непрямой победой «одесситов». После одной из уличных драк полиции удалось задержать значительное число «бессарабцев», часть из которых сдали имена и явки. Главарям банды пришлось спешно бежать в Америку. Сержант Бенджамин Лисон утверждает, что через двадцать лет встретил в Лондоне одного из таких эмигрантов, от которого узнал, что бывшие «бессарабцы» неплохо встроились в криминальный Чикаго «ревущих 20-х». Но это тема для другой истории.

Закон об инопланетянах

В британских документах того времени иностранцы назывались звучным словом aliens, что придает каждому документу оттенок ретрофутуризма.

Англия не видела такого количества беженцев со времен французских гугенотов — и нищих пришельцев быстро обвинили во всех тяготах рабочего народа: они заселяют бедные районы и отнимают рабочие места, они мешают профсоюзам бороться за улучшение трудового законодательства, соглашаясь работать сверхурочно за низкую плату (учитывая, что многие беженцы едва говорили по-английски, они вполне могли ничего не знать о борьбе профсоюзов).

Вместо того чтобы интегрировать новую рабочую силу и бороться вместе, профсоюзы предпочитали бороться с пришельцами. В ответ на это британское сообщество еврейских рабочих опубликовало публичное обращение Voice from the Aliens, где с привлечением статистических данных объяснялось, что эмигранты не могли влиять на положение рабочих теми путями, которые им приписывались. Не помогло.

К 1890-м были создана «Лига британских братьев» (British brothers’ league) — одна из первых милитаризованных националистически настроенных организаций в Европе. Официально они придерживались нейтральной позиции и обвиняли в сложившейся ситуации не мигрантов, а правительство, не принявшее вовремя мер для защиты британских рабочих от заморских конкурентов. Но в то же время глава лиги Уильям Эванс-Гордон выпустил книгу, посвященную его путешествию по Польше и Украине, в которой популярно и в мрачных красках описывал образ жизни еврейских местечек, всячески подчеркивая, что хотя персонально он не имеет ничего против иностранцев, их образ жизни подрывает основы британской цивилизации. Главным положением была идея: «Восточная Европа отправляет к нам свой человеческий мусор».

Объявление «Лиги британских братьев» о публичной демонстрации с требованием ужесточения миграционного законодательства

Своей пропагандой «британские братья» электризовали рабочих, которые отправлялись громить Уайтчепел, а затем репортажи об уличных столкновениях использовались как аргументы в пользу изменения законодательства. Не лучше вела себя и церковь, от имени которой высказывался упоминавшийся выше Космо Гордон Лэнг.

В 1905 году был принят знаменитый Alien Act, впервые в истории ограничивший право иностранцев на проживание и работу в Великобритании.

Консерваторам и церкви наконец удалось протащить ужесточение иммиграционного законодательства при не слишком яростном сопротивлении Лейбористской партии (теоретически они были против закона, но на практике верили, что он популярен среди электората). Главным аргументов премьер-министра Артура Бальфура в пользу этого закона была… экономия государственных средств — именно в его речи 2 мая 1905 года впервые прозвучала идея о том, что иммигранты прибывают в Великобританию, чтобы жить на пособия от государства и благотворительных обществ. В течение следующих ста лет эти слова не сойдут с уст членов Консервативной партии и будут так же свежи в дебатах о приеме сирийских беженцев и выходе из Европейского союза.

Когда вы в следующий раз посетуете на сложность получения рабочей визы в Лондоне — вспомните о тысячах безымянных еврейских беженцев из Российской империи, против которых впервые была принята эта мера.

Америка закрывается

Несмотря на принятие закона, беженцы продолжали жить в Великобритании и ждать своей очереди на трансатлантический рейс. Многие из них плыли на печально известном «Титанике». Первая мировая война и затем революция 1917 года усилили поток беженцев. Многие из них, зная, что могут находиться в Великобритании только по транзитной визе, покупали билет в Америку еще в Европе (в большинстве случаев в Риге). В этом случае ответственность за их ночлег несли компании-перевозчики: White Star Line, Cunard и Canadian Pacific. Чтобы разместить таких пассажиров, компании арендовали комнаты в отелях, но скоро их стало не хватать, да и британские власти были не особенно рады тому, что дома заселены полулегальными мигрантами.

В 1921 году положение стремящихся на Запад беженцев радикально ухудшилось: обеспокоенная количеством пассажиров-невозвращенцев Америка тоже решила принять меры для ограничения потока въезжающих.

Общее допустимое количество переселенцев сократили до 350 тысяч человек в год, а на каждую страну выделили квоту пропорционально количеству уже проживающих в Америке выходцев из этой страны (по результатам последней переписи 1890 года). Теперь Америка была готова принять с территорий бывшей Российской империи всего 25 тысяч человек. Тех, кто не успел попасть в квоту, возвращали назад, и им нужно было ждать в Великобритании следующего года или отправляться в страну с более дружелюбными иммиграционными правилами.

В итоге три компании-перевозчика приняли радикальное решение: создать собственное временное поселение для беженцев. В 1921 году компании купили у города бывшую американскую военную базу времени Первой мировой войны, расположенную в пригороде Истли (Eastleigh), и открыли на этой территории Atlantic Park Hostel.

В следующие несколько лет этому месту было суждено стать самым большим трансмиграционным лагерем в Европе до 2013 года (этот рекорд был побит после начала войны в Сирии), а в истории Великобритании он остается таковым по сей день.

Авторы книги Refugees in an Age of Genocide: Global, National and Local Perspectives During the Twentieth Century, Кэтрин Нокс и Тони Кушнер приводят письмо главы Саутгемптона американскому консулу, датированное январем 1922 года. В нем говорится, что лагерь стоит на территории в 30 акров (чуть больше 12,1 га), 15 из которых заняты зданиями, большинство — авиационные ангары, которые были построены в 1914 году для американской военной базы.

Лагерь открылся для пассажиров весной 1922 года. По прибытии на британскую землю беженцев-пассажиров немедленно переправляли в Atlantic Park Hostel на поездах и автобусах, а когда приходило их время садиться на лайнер — таким же манером перевозили в саутгемптонский порт, не давая коснуться английской земли. Слово «карантин» не использовалось, но Нокс и Кушнер приводят воспоминание эмигрантки Лизы Шлеймович, которой в год прибытия в лагерь было 13 лет: ей, ее четырем сестрам и маленькому брату обрили головы и ополоснули из шланга дезинфицирующей жидкостью — сестры закрывали брата своими телами, чтобы струя воды не оставила на нем синяков.

Лагерь с бесплатным проживанием был рассчитан на 3000 пассажиров третьего класса и 150 пассажиров второго класса (их размещали не в общих спальнях, а в офицерских квартирах в отдельных домах). В лагере был постоянный штат из 150 человек, включавший медсестер, врача, инженера и четырех переводчиков.

С самого начала были предусмотрены «развлекательная комната для женщин», «курительная комната для мужчин», общая кухня, где одновременно готовилось 900 килограммов мяса и полторы тысячи литров супа, и библиотека. Скоро была организована школа для детей, появились католическая часовня и синагога. Это был маленький самодостаточный город, и два его первых директора, мистер Ф. Джонсон и полковник Р.Д. Барбoр, свободно говорили на нескольких языках, включая русский (а Барбор, кроме того, служил в России и был непосредственным свидетелем того, в каких условиях беженцам пришлось покидать страну).

Лагерь планировался как место временного пребывания для постоянно мигрирующей людской массы. Вместо этого совсем скоро и неожиданно для всех он превратился в место постоянного проживания для тех, кому было некуда деваться: их развернули из Америки, им запретили законно работать в Великобритании, и они не могли вернуться в Россию.

Например, в марте 1923 года 750 выходцев с Украины, преимущественно еврейского происхождения, должны были отплыть на лайнере «Аквитания» — но были в последний момент остановлены: из Америки пришла весть о том, что много русских из Владивостока высадились в Калифорнии, поэтому квота на этот год закрыта и нужно ждать июля, когда будет объявлена следующая. К декабрю 1923 года количество людей, застрявших в лагере, достигло 1200.

Среди них была 18-летняя Сима Зильберборд: ее имя появляется в списках отбывающих пассажиров в октябре 1923 года («студентка, родом из-под Гомеля») и в списках прибывающих в декабре 1923-го (то же имя, тот же возраст, но в качестве профессии указано «домашняя прислуга», а место проживания в Великобритании — Atlantic Park). В будущем Сима еще попадет в газеты.

В начале 1924 года квота была снова сокращена: теперь в Америку из любого порта мира могли попасть не более 1800 человек с паспортами Российской империи. Когда в том же 1924 году еврейские организации подали отчет в Лигу Наций с требованием улучшить жизнь застрявших в Великобритании беженцев, лагерь Atlantic Park уже был всемирно известен и стал предметом критики местных, национальных и международных властей.

Не желая, чтобы ситуация отразилась на репутации страны в мире, Лейбористская партия требовала сделать для жителей Atlantic Park исключение и дать им право зарабатывать на жизнь, но премьер-министр был тверд: ни при каких обстоятельствах эти люди не могут остаться в Великобритании. Метафора «мусора из Восточной Европы» вновь всплыла: если их не хочет Америка, то не хотим и мы.

В отчете делегации общества помощи еврейским мигрантам, которая посетила Atlantic Park Hostel, говорится, что в то время большинство удерживаемых в лагере думали о новых путях переселения — в основном рассматривались страны Южной Америки, — но не собирались возвращаться в Россию.

Нокс и Кушнер приводят трагические истории: например, история семьи Поликарпа Капуры. Ему с женой удалось благополучно уехать в Америку, и в 1914 году там родился его старший сын Михаил. В 1915-м беременная жена Поликарпа Капуры (ее имя не называется) вместе с сыном отправилась в Россию, чтобы попрощаться с умирающей матерью и продать полученный в наследство дом. Там она родила второго сына, Ивана, и заболела. Затем в России случилась революция, миссис Капура с детьми бросилась в Европу — и застряла в лагере в Истли. Хотя Михаил имел американское гражданство, его мать и младшего брата пускать в страну не собирались. Бурная переписка между компанией White Star Line и американским консулом в целом сводилась к тому, что компания рада бы пустить семейство Капура на борт, но хочет гарантий того, что ей не придется везти их назад. В итоге семейству всё же удалось воссоединиться.

В другой истории, произошедшей с упомянутой Лизой Шлеймович, переписка происходила уже между дядей Лизы Якобом Соломоном и американским президентом Кулиджем.

Мистер Соломон, американский гражданин, прибыл за племянниками в Саутгемптон и надеялся, что уже на острове Эллис ему позволят официально взять их под опеку. Однако судья, выслушав стороны и взглянув на плачущих детей, недрогнувшей рукой подписал решение отправить их обратно в Саутгемптон. После нескольких лет бесплодной переписки, в 1929-м Якобу удалось отправить племянников к своему брату, Исааку Соломону, который еще до Первой мировой осел в Кейптауне. И вовремя — уже в 1930 году ЮАР приняла законодательство, схожее с американским и, как выражались газеты, «было проще верблюду пройти в игольное ушко, чем бедному иммигранту из Латвии сойти с парохода в Кейптаунском порту».

А что стало с Симой Зильберборд? Об этом сообщила газета Jewish Telegraphic Agency: в 18-летнюю Симу влюбился другой беженец, бывший деникинский офицер Рафаэль Реннер — надо учесть, что деникинские офицеры были особенно нелюбимы еврейским сообществом. Уставшая от неопределенности судьбы, Сима решила согласиться на предложение руки и сердца, но при одном условии: Реннер должен перейти в иудаизм.

Влюбленный согласился, и через некоторое время был заключен брак — не только по иудейскому обряду, но и по британскому законодательству. Однако вскоре новобрачный загрустил, стал часто сетовать на то, что не должен был предавать христианство, а через три недели после свадьбы повесился на том же дереве, под которым они раньше назначали друг другу свидания.

К сожалению, автору статьи не удалось узнать, что случилось с Симой потом.

К концу 1925 года примерно 700 человек из 1000 «застрявших» покинули лагерь: 630 смогли разными путями пробраться в Америку, 19 в Аргентину, 27 в Палестину, а 24 человека решили вернуться в Россию — точнее, уже в СССР. Среди последних не было ни женщин, ни детей — под давлением британских еврейских благотворительных организаций их не стали высылать в страну, где их жизни могла грозить опасность.

След в истории

Лагерь Atlantic Park Hostel был почти «расчищен» от постоянных жителей уже к 1929 году. Последние 30 человек, застрявшие в пересыльном лагере на 7 лет, отправились в Америку весной 1931-го, и в октябре того же года лагерь был окончательно закрыт — газета Jewish Telegraphic Agency поместила маленькую заметку об этом.

Что осталось от насыщенной истории российских беженцев в Саутгемптоне? Недалеко от аэропорта стоит маленький могильный камень — надпись на идише сообщает, что здесь похоронен Boris Selesnov (Селезнёв?), родившийся в трансмиграционном лагере в 1924 году и умерший там же в возрасте двух с половиной лет. На улице Альберт-роуд стоит Emigrants’ house — после Второй мировой войны его превратили в квартиры и офисы. Сегодня он не имеет никакого исторического статуса, на нем нет даже памятной таблички.

Своеобразным следом можно считать Институт Паркса при Университете Саутгемптона — один из мировых центров исследований отношений между еврейскими и нееврейскими сообществами, c крупнейшим в Европе тематическим архивом.

В целом же беженцы прошли по этой территории и не оставили после себя ни артефактов, ни памяти. Разве что порой какой-нибудь британец поведает вам, что у кого-то из его бабушек или дедушек была примесь «русской» крови, да на глаза попадется вывеска сети магазинов Marks & Spencer, основанной беженцем Михаилом Марксом из города Слоним в Белоруссии. Огромный пласт истории России остается практически неизвестным в русскоязычном пространстве. Упоминания 2 миллионов беженцев из Российской империи, прошедших по территории Великобритании в период с 1881-го по 1914 год, существуют только в архивах, академических исследованиях и на любительских сайтах. Об этом нет памятных табличек, туристических экскурсий или популярных книг.

На фоне новостей о современном кризисе беженцев и Брексите эта история кажется удивительно свежей — даже лексика политиков мало изменилась за сто с лишним лет.

Автор этой статьи, живущая в Великобритании, решилась провести независимое исследование и открыть эту страницу истории русскоязычной публике. Если среди читателей статьи есть желающие поддержать исследование — напишите по адресу onym at yandex.ru.