1.
Одна из главных особенностей эксплуатационного кино — громкая или популярная тема, которую разрабатывают авторы фильма. Картина должна пытаться развлекать зрителя, быть остросюжетной и содержать набор ключевых драйвовых или шокирующих сцен, которые наиболее запоминаются. Остальная часть фильма в таком случае может оказаться лишь сюжетной связкой для них.
В эксплуатационном кино исторически сложился ряд привычных поджанров, опирающихся на конкретные темы и имеющих схожую стилистику (а для этого нужен был длинный список людей, постепенно выработавших её). Изначально это были коммерческие фильмы, снимавшиеся в разных странах и зачастую рассчитанные на американский рынок, однако это внешняя сторона производства. С тех пор уже сложился ряд художественных особенностей эксплуатационного кино, и если какое-то современное произведение их наследует — то было бы странно не признавать его эксплуатационным только потому, что его никто не пытался продать. Ну и, конечно, важную роль для определения такого кино служит не слишком большой бюджет — всё это не продукция категории А.
Чем же интересны эксплуатационные фильмы сейчас? Тем, что они, несмотря на конвейерность производства, представляют художественную ценность, а живая творческая энергия из них так и прёт.
Во-первых, на фоне множества достаточно вторичных поделок в этом кино создавались настоящие общепризнанные шедевры мировой классики. Во-вторых, даже в этих самых вторичных поделках нет-нет да и проглянет отличная актёрская игра, ловкие сюжетные проделки или западающий в душу саундтрек — наличие схожего стержня у фильмов даёт авторам возможность сосредоточиться на проработке деталей и проявить в этом большую фантазию. Таким образом, картин без каких-либо проблесков оказывается очень мало.
А идеальный подход в рамках эксплуатационного кино нашел для себя режиссёр Дамиано Дамиани — снимая триллеры и боевики на полицейско-бандитскую тематику, он умудрялся в них рассматривать серьёзные социальные проблемы, вскрывать коррупционные схемы, глубоко описывать психологию людей, занятых в криминальном процессе или не мешающих ему — то есть доносил актуальную проблематику до самых широких слоёв населения.
Теперь, когда мы убедились, что тема ценная, давайте посмотрим, какие её аналоги можно найти в отечественной культуре.
Связка международного эксплуатационного кино с отечественным начала появляться в конце восьмидесятых (в основном — в девяностых) и известна сейчас под видом перестроечной чернухи и кооперативного кино.
Именно тогда было снято много разной мрачной бытовухи, наивных попыток адаптировать ужасы и корявенькую фантастику под отечественные реалии, а также дешевых боевиков. Но эта тенденция продержалась недолго — зритель, привыкший к западным блокбастерам, перестал воспринимать недостаточно зрелищные отечественные поделки. Пришлось пытаться снимать аналоги фильмов категории А, то есть заведомо более дорогое кино, либо не-развлекательные реалистичные драмы. Недорогих, но не совсем уж коряво-любительских жанровых работ нулевые нам почти не принесли. Зато что-то схожее с эксплуатационным кино обнаружилось в литературе этого времени!
Если вы подумали, что речь идёт об отечественной фантастике, иронических детективах и огромных сериях боевиков, то, конечно, ошиблись — в них нет ни художественной ценности, ни творческой энергии, а значит, нет и аналогии с эксплуатационным кино. На деле же основным оплотом интересующей нас литературы стало издательство АД МАРГИНЕМ.
2.
Действительно, список изданного АД МАРГИНЕМ в это время оказывается впечатляющим:
— скандальный драгсплотейшн от Баяна Ширянова НИЗШИЙ ПИЛОТАЖ и более замороченные работы на ту же тему от «нового Берроуза» Егора Радова
— большая подшивка шок-литературы от Владимира Сорокина, Юрия Мамлеева и Михаила Елизарова
— трилогия «русского Сэлинджера» Владимира Козлова ГОПНИКИ-ШКОЛА-ВАРШАВА о жизни провинциальной молодёжи в 80-е, основными интересами которой оказываются алкоголь, секс и насилие
— четыре книги «первого российского последователя Уэлша и Крахта», бизнесмена Владимира Спектра, о гламурной жизни (не помешавшие через несколько лет Сергею Минаеву прославиться на той же теме)
— тюремные писания Эдуарда Лимонова и варсплотейшн Влада Шурыгина из газеты ЗАВТРА
— три книги о футбольных фанатах от «русского Дуги Бримсона» Дмитрия Лекуха
— два сценария боевиков о 90-х от «угрюмого Тарантино из Киева» Дмитрия «АДОЛЬФЫЧА» Нестеренко, сдобренные подборкой его же короткой прозы.
— ну, и ещё ряд одиночных попыток написать роман по западным жанровым или поп-канонам, типа хоррора «23» от Игоря Лесева
В общей сложности порядка пятидесяти книг, отдельные из которых вызвали настоящие литературные скандалы!
Все эти вещи были изданы в АД МАРГИНЕМ примерно до начала десятых. И оказывается неудивительным, что с этой линейкой соседствовали такие авторы, как Делёз, Барт и Жижек из заграничных и Пеперштейн, Илья Кабаков и Олег Кулик из отечественных — точно так же рядом с итальянскими спагетти-вестернами и джалло соседствовали Феллини, Антониони, Бертолуччи и Пазолини, при этом нередко работая с одними и теми же людьми.
К началу десятых издательство переключается на более серьёзную и именитую литературу, взяв из старого списка уже признанного в литературных кругах Елизарова (удивительно, но это, кажется, единственный автор, которому удалось прославиться на СОРОКИНЩИНЕ, хотя в интернете публиковались десятки подобных произведений) и «классика» Лимонова, добавив к ним Прилепина с Садулаевым и разбавив этот набор переводной прозой (включая, например, грузинскую).
А к 2012-му году АД МАРГИНЕМ почти полностью переходит на литературу об искусстве, кардинально сменив дизайн с пролетарского на модный западный. Значит, подобный эксперимент стоит считать полностью законченным и требующим осмысления.
Осмыслим.
Первое, что бросается в глаза — это разнородность авторов: белые нитки, которыми они были сшиты в некое «объединение», проглядывали сразу, а вскоре и вовсе лопнули. Большинство писателей пошли по своей индивидуальной дороге и сейчас едва ли ассоциируются с АД МАРГИНЕМОМ, уж тем более такие величины, как Сорокин, Мамлеев, Радов и Лимонов — для них издательство просто стало временным пристанищем. Ну и попытка сделать хоть сколько-то громкое событие из совсем уж неудобоваримого для широких масс Радова, конечно, была обречена на провал, поп-литературой тут и не пахнет. Давайте теперь посмотрим на остальных авторов.
АДОЛЬФЫЧ после захода в АД МАРГИНЕМ больше не издавался в принципе, как и большинство малых авторов. Ширянов перебрался в ЗЕБРУ Е, где продолжил свою эпопею. Для Владимира Спектра писательство, видимо, было скорее развлечением — издав ещё одну книгу ПУСТОТА в издательстве АСТ, он залёг на дно (забавно, что книга в целом продолжала его старую линию, но тут он постепенно переходил в ТРИЛЛЕР; к тому же, сам Спектр объявляя, что по книге планируют сделать КОМПЬЮТЕРНУЮ ИГРУ, но, видимо, ничего из этой затеи не вышло). Далее, русский ДУГИ БРИМСОН также успешно перешел в более крупное издательство, где сначала продолжал описывать жизнь футбольных фанатов, после чего перешел к книгам с названиями типа ЧЁРНЫЕ КРЫЛЬЯ БОГА и ОРХИДЕЯ В МОТОЦИКЛЕТНОМ ШЛЕМЕ, которые несколько лет подряд успешно входили в лонг-лист премии НАЦИОНАЛЬНЫЙ БЕСТЕССЛЕР. Ну а об авторе ГОПНИКОВ, Владимире Козлове, мы подробно поговорим ниже, после того, как доразбираем АД МАРГИНЕМ.
Как продавалась эта литература?
Рассматриваемое издательство, как известно, является независимым, с довольно ограниченной дистрибьюцией. В интервью нескольких авторов встречалась информация, что живут они не литературой, и заработок за эти книги был достаточно символическим. К тому же, многие книги, изданные десять и более лет назад, до сих пор пролёживают в магазинах по распродажным ценам. В общем, понятно, что золотой жилы тут не оказалось, издательство в целом приносило доход, но назвать этот пласт коммерческой литературой удастся едва ли. А значит и массовой.
Ирония заключается в том, что остросюжетная литература на громкие темы в силу тех или иных причин оказалась весьма маргинальным явлением, интересующим скорее интеллектуалов! Возможно, это вышло из-за недостаточной раскрутки — по крайней мере, пример со Спектром и Минаевым намекает на это. Возможно, русского читателя куда более развлекают жизнеописания западных аутсайдеров, нежели отечественных — последнее может восприняться более мрачно или тревожно. Ну и третье возможное объяснение такой ситуации — это классическое НЕТ ПРОРОКА В СВОЁМ ОТЕЧЕСТВЕ.
Какой след оставило рассматриваемое явление в истории русской литературы?
Некоторым авторам издательство помогло дебютировать, для других стало очередной ступенью к более широкому кругу читателей. Но основным достижением, на наш взгляд, стало, с одной стороны, укрепление постмодернистской литературы, а с другой — реализма, как бы противоречиво это не звучало.
Постмодернистские эксперименты (Радов, Сорокин, Елизаров) позволили освоить новые формы, увеличить арсенал художественных приёмов, развить широту мышления как у читателей, так и у последующих авторов. А в рамках реализма (Лекух, Спектр, Козлов, Ширянов) АД МАРГИНЕМ опубликовало ряд может и не самых высокохудожественных произведений, но иначе им вполне могло не найтись места нигде — то есть благодаря им оказалась зафиксирована жизнь определенных, широких или узких, тусовок или пластов населения. Ведь эти авторы брались за перо скорее потому, что об этом никто до них не писал! Общее же влияние на жанровую литературу оценить трудно, представляется, что эта линия не получила заметной дальнейшей разработки.
3.
А теперь перейдём к Владимиру Козлову. На деле при определении тематики его трилогии была совершена некоторая натяжка. Действительно, основная часть книги ГОПНИКИ (включающей в себя одноимённую повесть и ряд рассказов), а также роман ШКОЛА описывает жизнь окраин города Могилёва под названием РАБОЧИЙ ПОСЁЛОК. Действительно, молодых людей, живущих там, интересуют преимущественно вышеуказанные вещи — выпивка, секс и драки. Но уже третья книга, ВАРШАВА, посвящена несколько другой теме.
Действие из конца восьмидесятых переносится в Минск начала девяностых, главный герой — студент, изучающий английский. После ряда попыток найти работу, чтобы обеспечивать себя самостоятельно, он решает заняться спекуляцией, покупая товары в Польше и продавая их на месте.
Тема оказалось менее громкой, но Владимиру Козлову было на это плевать. Так и вышло, что его дальнейшее творчество естественным образом перестало подходить под существующий на тот момент формат издательства АД МАРГИНЕМ.
Больше Владимир там не издавался.
Следующее его произведение, повесть ПЛАЦКАРТ, оказалось самым «спокойным» и единственным из больших, в котором не было ни одной драки. Герой ПЛАЦКАРТА переезжает из Беларуси в Москву и устраивается работать в офисе. Попытка вписаться в новое общество потребления оказывается для него не слишком удачной — подобное существование его не устраивает, впрочем, как и жизнь на родине. Сам Козлов говорил о книге так:
«Это книга о постороннем, чужом человеке, не нашедшем себя ни в провинции, ни в столице. Там — убогость, пассивность, сидение на жопе и ворчание о том, как все плохо, здесь — официозно-буржуазный оптимизм-консумеризм, а герой словно завис где-то между этими двумя реальностями, на пути из одной в другую в плацкартном вагоне».
В итоге от эксплуатационного подхода это произведение оказывается максимально далёким.
После него — роман ПОПС, и тут можно вспомнить киноведческий термин ПАНКСПЛОТЕЙШН.
Молодой человек, пройдя практику в Штатах и плотно ознакомившись там с музыкальными панк-проделками, по возвращении в Москву решает сам сколотить группу. За основу он берёт несколько наивную, но от этого не менее правильную и естественную идею делать искреннюю музыку, не пытаясь на ней заработать. Однако найти верных единомышленников оказывается не столь простым делом, да и система, сформированная к началу нулевых, уже не очень позволяет заниматься таким творчеством — клубы требуют выкупать билеты по низкой цене с возможностью их последующей перепродажи, начинают наводить цензуру и т.д. В итоге, как и ПЛАЦКАРТ, роман описывает попытку человека встроиться в общество потребления, но на сильно отличающемся материале.
Первый этап творчества писателя завершился книгой СССР (Дневник пацана с окраин). Тут Владимир Козлов вернулся к своей первоначальной теме ГОПНИКОВ, но не повторив её, а дополнив.
Середина восьмидесятых, всё тот же Могилёв, Рабочий посёлок, но перед нами книга о детстве. Совсем юный герой ещё только формируется, хотя и понятно, что ждёт его впереди. Таким образом, СССР оказывается неким прологом АД МАРГИНЕВСКОЙ трилогии.
В чём заключались характерные особенности этого первого этапа? В максимальной автобиографичности творчества. Не то чтобы в качестве героев всех этих произведений Козлова выступал сам Козлов, однако все эти сюжеты он брал из личного опыта, цитата: «Автобиографична реальность, которую я описываю. Мой герой-рассказчик — не я. Далеко не все, что происходит с ним, происходило со мной (хотя есть и абсолютно реальные ситуации из моей жизни). Мне интересно придумывать героев и их жизнь, отталкиваясь от конкретной реальности, хорошо мне знакомой и понятной».
Во всех книгах, за исключением ПОПСА, герой совпадал с Козловым и по возрасту, в ПОПСЕ же рассказчик был моложе, но прошел по следам автора — сам Владимир, перебравшись в Москву, основал тут панк-группу ДИСФУНКЦИЯ.
Нетрудно догадаться, что и остальная его биография выглядела схоже — Могилёв, институт в Минске, учёба в США, с начала нулевых — работа журналиста и ПМЖ в Москве. Казалось бы, раз жизненный опыт автора исчерпан, пришла пора творческого кризиса. Но не тут-то было. Следующая книга не заставила себя долго ждать.
Повесть ДОМОЙ опирается на всё те же реалии, но оказывается более остросюжетной. После детства в Беларуси герой также отправляется в Польшу, однако ведёт там более серьёзные и несовместимые с законом дела. Вернувшись ДОМОЙ, он пытается нормально устроиться, но скоро опять начинает заигрывать с огнём — в составе команды пиарщиков он помогает промышленнику провести не очень честную предвыборную компанию. Деляга успешно садится в кресло мэра, а герою вскоре приходится бежать в забугорск. Он отсиживается в Праге несколько лет, после чего возникает необходимость вновь вернуться ДОМОЙ…
Как видим, перед нами что-то вроде боевика/детектива, разворачивающееся уже в знакомых декорациях, но затрагивающее более широкий спектр тем. К тому же тут Владимир Козлов использовал привычный скорее для кино приём нелинейной подачи сюжета — на протяжении всей книги параллельно с настоящими действиями героя идут флешбеки, постепенно рассказывающие о его прошлом.
Далее — джалло, развернувшееся в советских декорациях, роман 1986 по мотивам ВИТЕБСКОГО ДЕЛА.
Загадочное убийство, произошедшее всё в тех же рабочих окраинах, расследование, попытки пришить дело случайно попавшимся под руку людям и характерная для жанра неожиданная концовка. Всё это сдобрено острыми или показательными сценами, типа попыток гопников обрить металлиста, квартирного концерта ГРЕБЕНЩИКОВА, на котором экспрессивный артист разбивает гитару, празднование дня рождения ГИТЛЕРА заезжими фашистами и Чернобыльской катастрофы. На фоне этого романа становится понятным, что новый стиль Владимира Козлова уже сформировался.
В том же году вышла СВОБОДА. История начиналась знакомо и вновь в РАБОЧЕМ ПОСЁЛКЕ! Однако после краткого пересказа предыдущих книг (с незначительными изменениями в сюжете) произошел крутой поворот — юный журналист, приехавший в Москву, берёт интервью у экстрасенса Ждановича, который сразу же предлагает молодому человеку работу — написать его, Ждановича, биографию. Герой соглашается, но вскоре биография оказывается не нужна — Жданович решает сколотить свою партию, а журналист занимает место его помощника.
А дальше в романе подробно описывается развитие этой самой партии. Тема весьма занятная, литературой ранее не затронутая, и, конечно, позволяющая добавить остросюжетных вставок в книгу. Помимо прочего, в книге используется приём псевдо-документальности, привычный для жанра мокьюментари.
И последнее на сегодняшний день произведение Владимира Козлова, вышедшее отдельной книгой — это роман ВОЙНА, написанный по мотивам деятельности ПРИМОРСКИХ ПАРТИЗАН.
Реалии во многом изменены, место действия перенесено, но время — нет; таким образом, тут Козлов вновь взялся за фиксацию современной действительности. Однако при максимально интересной общей теме, роман всё-таки несколько скатился в «клюкву». Если напоминающие википедию вставки историй об известных европейских террористических группировках типа РАФ и Красных Бригад смотрятся достаточно оправданными, а концовка, в которой все члены боевой ячейки оказываются убиты, схвачены или пускаются в бега — ожидаемой, то ряд других нюансов всё-таки кажется чрезмерным.
Первый — это дополнительные громкие истории, переданные от имени одного из участников организации, работающего около-желтым журналистом. Тут и жалобы популярного артиста на убогость провинциального городка, и описание конкурса минетов, происходящего в одном из клубов, и история человека, соблазняющего певичек или актрис.
Второй — это наличие в романе эко-коммуны, то есть людей, желающих поселиться вдали от цивилизации. Сначала у них всё идёт благовидно, но потом оказывается, что лидер коммуны — поехавший; он учит своих последователей стрелять из автомата, формируя таким образом боевой отряд, после чего совершает попытку вооруженного захвата власти в городе.
Вся эта переполненность сюжета создаёт впечатление отхода от реализма в общем, но, тем не менее, в деталях перед нами оказывается единственная литературная попытка отрефлексировать историю ПРИМОРСКИХ ПАРТИЗАН, а также широкий спектр общественных проблем, стоявших за ней. Пожалуй, ВОЙНА — самый остросоциальный и злободневный роман автора.
Тем не менее, на этом обзор творчества Владимира Козлова не заканчивается.
В 2014-м вышел его сборник рассказов и повестей ДЕСЯТКА, включивший преимущественно старые тексты. Особого внимания в этом сборнике заслуживают два произведения — МОСКВИЧ (2011) и НАШИ (2008).
Киносценарий МОСКВИЧ повествует о человек из провинции, решившем подзаработать в столице. Ему обещали работу строителя, но в действительности он попадает на закрытую базу с охранниками, где людей держат чуть ли не на положении рабов. А повесть НАШИ написана как монолог гопника, отправившегося с друзьями на отдых в ТУРЦИЮ. Вышел интересный и забавный стилистический эксперимент. Помимо этого, в книге есть два рассказа, подтверждающих нашу теорию о близости творчества Владимира Козлова к кинематографу — перенесения сюжетов фильмов ТАКСИСТ и слэшера в духе У ХОЛОМОВ ЕСТЬ ГЛАЗА в отечественные реалии. Остальные рассказы книги, а также те, что вошли в интернет-сборник под названием ПОЛИТИКА, читаются с интересом и добавляют мелкие штрихи к обоим периодам его творчества.
А в прошлом году в журнале ЗНАМЯ вышла повесть Козлова ПАССАЖИР, действие которой вновь разворачивается в наши дни, в какой-то мере она является продолжением ПЛАЦКАРТА.
Сюжет таков: достаточно обеспеченный в жизни герой влюбляется в девушку; спустя некоторое время новая подруга говорит ему, что уезжает к родственникам в Новокузнецке и пропадает; герой отправляется на её поиски и путешествует по России; у него крадут АЙФОН, и он оказывается в чужом городе без денег, однако отсутствие телефона с выходом в интернет выбивает его из привычной жизненной колеи; он думает, где взять денег, и в итоге решает достать их КРИМИНАЛЬНЫМ ПУТЁМ.
В общем, перед нами повесть о том, как легко человек может сбросить наносной культурный слой и вернуться к дикому состоянию, которое в данном случае олицетворяют девяностые. Сюжет напоминает ПОСЛЕДНИЙ МИР КАННИБАЛОВ Деодато, но, как всегда у Владимира Козлова, строго в рамках отечественных реалий.
На этом обзор творчества Владимира Козлова вновь не закончен, хотя с художественными текстами мы и разобрались. Дело в том, что в 2013 году он уселся в режиссёрское кресло и снял фильм ДЕСЯТКА (Козлов и ранее выступал сценаристом в картине ИГРЫ МОТЫЛЬКОВ, а также снял другой, так и не увидевший свет, фильм; в результате ДЕСЯТКУ вполне можно считать дебютом), чем ещё раз подтвердил наш тезис о близости своего творчества с кинематографом. На этом фоне оказывается забавным, что фильм вышел скорее АРТ-ХАУСНЫМ, нежели ЭКСПЛУАТАЦИОНЫМ. Это очень естественно, с учётом того, что картина обладала совсем уж маленьким бюджетом и является, скорее, некоммерческой.
Поэтому же в описании фильм сравнивается с ПОСТОРОННИМ Камю, а не, например, с БАЛАБАНОВЫМ. К настоящему дню Козлов успел закончить ещё два фильма — КОЖА и АНОМИЯ.
Осталось только упомянуть о существовании четырёх документальных книг о субкультурах, вышедших из-под пера Владимира, документальном фильме о сибирском панке СЛЕДЫ НА СНЕГУ, а также многочисленных аудиокнигах в авторском исполнении. Разбор этого всего не входит в задачи нашей статьи, а значит, вся нужная информация у нас уже есть, и вновь пришло время заняться ОСМЫСЛЕНИЕМ.
На фоне вышеописанной картины сразу проглядывает приятная черта Владимира Козлова как писателя — наличие творческой эволюции и отсутствие самоповторов. Каждой следующей книгой он РАСШИРЯЕТ ГОРИЗОНТЫ, дополняя уже написанное.
Сначала он постепенно зафиксировал свой самый яркий жизненный опыт, потом описал предшествующий и последующий. А закончив строительство такого ФУНДАМЕНТА, он начал органично устанавливать на нём творческие надстройки. Если сперва громкие и интересные темы находились в его автобиографии, то после он стал использовать её как фон для описания каких-то важных явлений, будь то маргинальная политика в девяностые или ПРИМОРСКИЕ ПАРТИЗАНЫ, и именно в последних вещах он как раз приближается к упоминаемому в начале статьи режиссёру ДАМИАНО ДАМИНИ.
Руководящим принципом для Владимира всегда было зафиксировать то, что требовало фиксации. Комментируя свою первую трилогию, он неоднократно это подчёркивал — тема жизни рабочих окраин в литературе ранее толком не была описана, несмотря на её типичность для страны в рассматриваемое время.
На втором этапе своего творчества он продолжил следовать этому принципу, и даже те произведения, тематика которых может показаться заезженной, на деле оказываются оригинальными — в интервью по поводу романа 1986 Владимир Козлов говорил:
Середина восьмидесятых, я так понимаю, в литературе не очень описана. И в фильмах: потому что вся эта перестроечная волна, она началась позже, буквально через год-два.
Тем не менее, отдельные пересечения, конечно, встречаются — как в перестроечном кино, так и в художественной прозе. Особую тематическую близость можно обнаружить, например, между произведениями Козлова ПОПС и ПЛАЦКАРТ с ЛЬДОМ ПОД НОГАМИ Романа Сенчина.
Теперь давайте поговорим о стилистике Владимира. Выше отмечалось, что многие авторы-реалисты издательства АД МАРГИНЕМ не обладают особыми литературными достоинствами. И действительно, язык произведений Лекуха или Спектра оказывается совершенно безликим, но это едва ли можно отнести к Козлову. Его стиль — короткие рубленые фразы и почти полное отсутствие описания чувств и мыслей героев. Сам автор говорил об этом так:
Мне нравится определение «трансгрессивная минималистская проза». Трансгрессивная — это то, что у нас пренебрежительно называют «чернухой» или «маргинальной» литературой. Более общее определение — реализм.
Так вот, в большинстве случаев этот стиль органично подходит к описываемой теме, ведь подобный взгляд на действия гопников выставляет их весьма бессмысленными и чуть ли не рефлекторными, коими они и являются, а поведение героев-интровертов, не разделяющих общественные ценности (под это описание попадает большинство персонажей Козлова) со стороны может выглядеть именно так.
В итоге Владимир обладает ярко выраженным и достаточно индивидуальным стилем, использование которого художественно оправданно для рассматриваемых явлений, хотя и не всегда позволяет понять их во всей глубине. Для классической литературы такой стиль, конечно, оказывается непривычным — это можно увидеть, например, по краткой и дуболомной рецензии СЕРГЕЯ КОРОВИНА из жюри премии НАЦБЕСТ на роман ДОМОЙ. Тем приятнее на этом фоне выглядит согласие журнала ЗНАМЯ на публикацию повести Козлова — значит, ситуация меняется в лучшую сторону.
Также интересно отметить, что в литературе Владимир остаётся полным одиночкой. В какие-либо литературные тусовки он не вписался, а после ухода из АД МАРГИНЕМА начались его мытарства по различным издательствам.
Восемь лет он путешествовал между ВАГРИУСОМ, АМФОРОЙ и АСТ, после чего обосновался в малоизвестном ФДЮИД ФРИФЛАЙ, однако и тут не нашел себе полной поддержки — по словам самого Козлова, на фоне фильма СЛЕДЫ НА СНЕГУ он хотел написать документальную книгу о сибирском панке, но ни одно издательство не заинтересовалось таким предложением. Проект остаётся неосуществленным. Факт исключительно печальный, но такова, видимо, цена независимости автора.
Что ж, пришло время подводить итоги.
Издательство АД МАРГИНЕМ в нулевых выпускало книги самых различных авторов, тем не менее, объединённых определённым сходством. Сходство это оказалось временным, никакого литературного союза на этом фоне создать не удалось, но даже такое временное объединение оказывается пусть и не лидирующим, но достаточно интересным явлением нулевых.
Из авторов, имена которых до сих пор достаточно плотно ассоциируются с АД МАРГИНЕМ, наиболее занятным и последовательным оказался Владимир Козлов. Несмотря на кратковременный отход от громких тем, вскоре он вернулся к ним, оказавшись чуть ли не единственным продолжателем старой линии издательства.