Вместилище души, надежда на спасение и упадок от-кутюр: культурная история черепа

Традиционные культы черепов

Почитание черепа как средоточия человеческой силы — одно из древнейших верований. Оно указывает на осознание людьми своей смертности и уважение к усопшим, которое порой приобретало экзотические для современного человека формы. В архаике части тела служили самым разным нуждам, от почитания предков или боевого трофея до ритуального инструмента, посвященного божествам. И голове отводилась самая важная роль. Археологи периодически обнаруживают указания на древние ритуальные практики — например, раскрашенные охрой остовы на неолитических стоянках, — хотя дискуссии о том, какие религиозные верования могли существовать в доисторические времена, ведутся до сих пор.

Больше известно о культах черепов у кельтов. Согласно Страбону, эти воители сохраняли головы доблестных и знатных противников, а по словам Ливия — делали из них оправленные в золото кубки. Диодор Сицилийский сообщал: кельты «лучшую часть добычи прибивают к стене своего дома, как поступают с добычей охотники». Однако речь шла не только об охоте за головами: кельты верили, что череп является вместилищем духа и через него сила поверженного врага переходит к победителю.

Исследовательница кельтского язычества Энн Росс отмечает:

«Головы часто выставлялись в святилищах кельтов, и их приносили в жертву богам. В великом каменном храме в Рокепертюзе (департамент Буш‑дю‑Рон), как и в других святилищах, в стенах были специальные ниши для черепов, куда можно было поставить отрубленные человеческие головы; во многих храмах были как изображения отрубленных голов, так и настоящие черепа».

В религиозных целях человеческие головы также использовали в Индии, где черепа считаются атрибутами бога Шивы и богини Кали. Связанные с символикой смерти ритуалы существуют в некоторых течениях индуизма по сей день, хотя считаются табуированными в других направлениях. Их смысл состоит в нарушении мирских запретов, культивировании бесстрашия и экстремальных формах аскезы. Почитающие Шиву капалики в своих практиках делают акцент на разрушительных аспектах божества (один из его самых грозных титулов — Капалешвара, «бог черепа»). Капалами называют чаши, сделанные из верхней части черепа, которые применяются в тантрических ритуалах. Агхори также проводят молитвенные бдения на шмашанах (местах сожжения трупов) и совершают различные манипуляции с останками.

Применяются капалы и в буддийской тантре. До нас дошли тибетские чаши-черепа, украшенные причудливой резьбой и инкрустированные камнями. Такие сосуды порой изготавливались из головы почившего мудреца, которого считали святым.

Также черепа — важная часть мексиканского культа мертвых, в котором почитание предков сплетается с католической верой. Сегодня на празднике El Dia de los Muertos можно приобрести множество товаров с погребальной символикой, включая детские игрушки и конфеты, а также традиционный «хлеб мертвых», на котором более или менее схематично изображают череп и кости. И хотя на карнавалах символы смерти часто превращаются в сувениры для туристов, мексиканцы сохраняют практики прямого «общения» с умершими. Например, обряд чистки, который состоит в буквальном перемывании костей родных покойников.

Черепа почитали в самых разных уголках света, тогда как форма таких ритуалов была обусловлена этнорелигиозными особенностями соблюдающих их сообществ. Однако по мере распространения и внутреннего развития христианства мертвая голова превратилась из ритуального объекта в символ личной, индивидуальной смерти, ее аффективного переживания.

Черепа от Средневековья к Новому времени

Один из самых известных черепов иудеохристианской культуры принадлежит первому человеку. Согласно библейской истории, созданный из красной глины Адам после смерти обернулся в прах, и его останки были упокоены под Голгофой. Кровь распятого Спасителя просочилась в недра горы, смыв с черепа Адама первородный грех и даровав ему жизнь вечную. Именно поэтому в основании многих распятий изображают череп праотца, как это сделал, например, Мастер святого Франциска в XIII столетии (у ног Иисуса находится собственно святой Франциск Ассизский). В целом мертвая голова — важная деталь в иконографии аскетов и отшельников. Например, святых Иеронима и Франциска часто рисовали погруженными в созерцание черепа.

Таким образом, в христианстве череп символизирует молитвенное состояние и надежду на спасение. Схожее значение имеет его изображение и на православных монашеских одеяниях, а именно — готовность схимника отказаться от всего земного ради служения Богу.

В европейском позднем Средневековье и Ренессансе тема смерти составляла основу макабрических сюжетов, где главную роль играли полуразложившиеся тела и скелеты. Один из самых известных макабров — «пляски смерти», хоровод мертвецов, играющих на музыкальных инструментах. Истинный великий уравнитель Смерть кружит в танце представителей разных сословий. Этот образ обыгрывали в поэзии, на картинах, фресках и гобеленах, в карнавальных процессиях. Макабрические сюжеты имели назидательную природу (memento mori, «помни о смерти», что также означает: «помни о душе»), но со временем сдвинулись в сторону социальной сатиры.

В эпоху Возрождения мрачные мотивы парадоксальным образом сосуществовали с образами вознесений и триумфов, с мажорными и светлыми ренессансными тенденциями. Обратной стороной прославления человека стало восприятие смерти как чего-то личного, что порождало тоску по уходящей жизни. Этот процесс французский историк Филипп Арьес назвал моментом появления концепта «смерти своей». Тогда же утверждается представление о чистилище, где каждой душе предстоит индивидуально расплачиваться за грехи.

Накануне Реформации католическая церковь начала утрачивать свое влияние. Результатом стало «рождение трупа» — пристальное внимание западноевропейской культуры к образам неживого тела и разложения. Теперь они обозначали не столько надежду на спасение, сколько мучительные сомнения в его возможности, а то и кризис веры.

Неслучайно Гамлет, ключевая фигура Нового времени, произносит свой сакраментальным монолог, держа в руках череп «бедного» Йорика. Вопрос о смысле существования, о том, стоит ли жизнь того, чтобы ее прожить, и о том, «какие будут в смертном сне мечты», — суть речи, которую датский принц адресует черепу покойного шута.

Начиная с XVI века в искусстве барокко получил распространение живописный жанр ванитас, название которого (лат. vanitas — «суета») восходит к строкам из Екклесиаста «суета сует, все суета». Череп — доминанта таких натюрмортов. Кроме него, частыми элементами были увядающие цветы, подгнившие фрукты, песочные часы и другие символы скоротечности жизни, а также хаотично разбросанные земные богатства, которые не забрать на тот свет. С одной стороны, картины всё так же напоминают о смерти, с другой — в них практически отсутствует моральная составляющая: нет идеи возвышения человека, мы видим только символы бренности бытия и естественности кончины. Такие композиции были популярны на севере, в частности в Нидерландах. Однако одни из самых пугающих ванитас принадлежат итальянцу Якопо Лигоцци, который создал серию натюрмортов с мертвыми головами в состоянии полураспада.

В эпоху позднего романтизма черепа обосновались в кабинетах людей искусства. Зачастую они обозначали экзистенциальный тупик, в котором единственным выходом виделась дендистская поза личного романтического героизма. Позднее декаденты превратили их в модный предмет декора.

В XVIII–XIX веках в ритуальных практиках черепа продолжали использовать тайные общества и оккультные организации. Череп становится одним из символов масонов и делается важным предметом в различных инициатических ритуалах, например при вступлении в студенческие братства — правда, в эпоху модерна в этом появилась доля бравады. Череп и кости — символ одноименного тайного общества британского Йельского университета, где останки используют в обряде посвящения.

Военная символика: пираты и десператы

В среде военных и преступников череп имел амбивалентное значение. С одной стороны, это знак устрашения, с другой — символ бесстрашия и готовности погибнуть в бою. Поэтому его носили головорезы и те, кто позиционировались как штурмовики-десператы («отчаянные»).

Ставший сегодня популярным атрибутом детских утренников «Веселый Роджер» когда-то наводил страх на честных мореходов. Однако в реальности у пиратов не существовало общего флага — странно было бы ожидать, что разномастные морские разбойники решат использовать единую символику. Вариантов «Роджера» было множество: черепа в профиль и анфас, с песочными часами (как мы помним, барочный символ скоротечности жизни), с перекрещенными саблями. На флаге Эдварда «Черной Бороды» Тича скелет с такими часами целился копьем в человеческое сердце. Наиболее «классический» на сегодняшний день пиратский флаг принадлежал пирату Эдварду Инглэнду, который бесчинствовал в Индийском океане в XVIII веке.

В том же столетии череп с костями появился на обмундировании сухопутных войск. Его изображение присутствовало на форме прусских «гусар смерти» из армии короля Фридриха Великого, 17-го уланского полка британской армии, брауншвейгских гусар (добровольческий корпус герцога Брауншвейгского, выступавший против Наполеона). В русской армии символ возник впервые на киверах 1-го конного полка Санкт-Петербургского ополчения.

В годы Первой мировой войны «мертвую голову» можно было обнаружить по разные стороны баррикад: она была наградным знаком русских летчиков и символом ударных частей Русской армии («батальоны смерти»), а также изображалась немцами на танках. Во время Гражданской войны знак с черепом носили и участники Белого движения, и красные матросы, и отряды Нестора Махно. Для кого-то он был в первую очередь символом самопожертвования, для кого-то — уничтожения («смерть буржуям»).

Во время Второй мировой Адамову голову использовали дивизии германского вермахта и СС; она же была на эсэсовских фуражках и кольцах. Впоследствии ее поместили на флаг американцы, подчеркивая связь своих летчиков с пиратами (эскадрилья истребителей «Веселый Роджер»).

В ХХ веке по мере развития медицины страдания и смерть всё чаще стали восприниматься как «несчастный случай» или проявление злой воли врага, и череп начал ассоциироваться не с неумолимым и естественным ходом вещей, а с катастрофическим событием — войной, насилием, аварией, утечкой отравляющих веществ. Сегодня мы почти не видим изображений черепов на кладбищах, однако ими маркируют опасность (знаки «Не влезай, убьет», «Яд»).

Из контркультуры в (некро)гламур

Во второй половине ХХ века череп шокировал публику в качестве эмблемы агрессивных субкультур: байкеров, скинхедов, панков, но в новом тысячелетии он утратил свою инфернальность и элитарность. В 2010 году мотоклуб «Ангелы Ада» подал в суд на модный дом Александра Маккуина из-за копирования своей айдентики — черепа с крыльями — в дизайне вещей. Адвокат байкеров утверждал, что проблема не только в деньгах: членство в клубе предполагает право на ношение символики, которым не обладают «самозванцы». Модный дом урегулировал дело, отозвав продукцию из магазинов, однако стратегически субкультуры проиграли моде.

Перемолов молодежные движения прошлого столетия, коммерция перемолола и черепа. Продажей бунтарям их же протеста дело не кончилось — готика стала гламурной, и череп превратился в вышитую стразами картинку. Некоторые марки одежды и вовсе сделали его своим логотипом.

Так же, как ушли в прошлое религиозные и военные смыслы Адамовой головы, в конце нулевых стали неактуальны и субкультурные. Эпоха «пояснения за черепа» канула в Лету.

Открыв популярный сайт, торгующий дизайнерской одеждой, можно обнаружить десятки изделий с «мертвыми головами»: шарфы, сумки, украшения, носки. В качестве декоративного элемента они появляются на любых бытовых вещах, от постельного белья до туалетной бумаги.

Эксплуатирующие тему смерти глянцевые образы моделей XXI века философ Жак Линн Фолтин окрестила corpse chic («некрогламур» — по версии переводчика Галины Бесединой). В современной моде нет больше границ, которые прежде делили использование знаков на «нормативное» и «ненормативное». Почти не существует вещей, которые нельзя надевать ни при каких обстоятельствах (периодически дизайнеров обвиняют в культурной апроприации, однако сакральная тематика на подиумах, кажется, уже перестала вызывать возмущение). Поэтому возможна «некрогламурная» мода.

«Секуляризация и развитие общества потребителей сняли не только преграды, которые раньше способствовали „закрытой“ системе моды, ограничивая потребительские возможности людей, но и табу касаемо того, как можно изображать смерть в обычной жизни. Став частью мейнстримовой модной эстетики, черепа были вырваны из контекста, превратились в банальность, потеряли способность шокировать, теперь их можно купить по какой угодно цене».

Жак Линн Фолтин

Такое использование в моде черепа, который прежде считался средоточием духа, знаком смирения или символом бесстрашия, отражает процесс развоплощения ценностей. Свобода самовыражения оборачивается кризисом, когда означающие перестают что-либо означать, превращаясь в пустые симулякры. Можно ли игнорировать вульгаризированный знак смерти и принять, что массовая культура поглощает всё? (Или же всё убивает и потому, как никто, имеет право на погребальные эмблемы?)

Хотя черепа стали украшением, они продолжают тревожить художников, которые обращаются к этому символу снова и снова в разных формах. И уж тем более трудно оставаться равнодушными к изначальным смыслам, когда речь идет о реальном черепе.

Это доказала история композитора и пианиста Анджея Чайковского, который ушел из жизни в 1982 году, завещав свой череп Королевскому Шекспировскому театру в качестве «исполнителя» роли Йорика. Его волю учли, однако работа на подмостках встала. Актеры ссылались на дискомфорт на репетициях, на то, что они не в силах читать монолог Гамлета, глядя в пустые глазницы умершего. Все обсуждали только череп Чайковского. Тогда с него сделали слепок, а останки музыканта убрали в запасники. Однако в нулевых их достал актер Дэвид Теннант, который только после двадцати двух выступлений признался, что играл с подлинником. Волнение, вызванное этой ситуацией, подтверждает: череп продолжает быть предметом вечного вопроса, который задает Гамлет.