Гены, магниты, «крысиный парк»: наука в поисках лекарства от зависимости
Героин и кокаин, алкоголь и сигареты, кофе и шоколад, порно и азартные игры. Всё это может вызывать патологическое неконтролируемое пристрастие. Никто до конца не понимает, что такое зависимость, но одно известно наверняка: избавиться от нее гораздо сложнее, чем приобрести. Некоторые считают, что главная причина зависимости — это психоактивные вещества. Другие обвиняют во всем недостаток силы воли наркопотребителей, а подходящим методом лечения считают тюремные сроки и моральное перевоспитание с помощью батареи и наручников. Третьи, к которым относится большинство ученых, настаивают на том, что зависимость — это комплексная проблема здравоохранения, с которой можно бороться медицинскими методами.
Нейрофизиолог из Колумбийского университета Карл Харт вырос в бедных кварталах Майами. Как и почти все вокруг, он занимался мелкой преступностью, продавал и употреблял наркотики. Позднее он посвятил проблеме наркотической зависимости свою научную карьеру. Уже став заметным ученым, он понял: когда речь идёт о наркотиках, моральное беспокойство и узкие дисциплинарные представления слишком часто затмевают научную объективность.
Люди видят главную причину зависимости в самих наркотиках. Но проблема в другом, и она гораздо шире и глубже.
За последние пару десятков лет нейрофизиология и смежные дисциплины научили нас думать, что зависимость — это не результат морального падения, а хроническое заболевание головного мозга. Согласно модели объяснения, которая сегодня доминирует в науке и медицине, зависимость появляется в результате дисфункции нейронных сетей, связанных со стрессом, самоконтролем и вознаграждением.
Как говорят нейрофизиологические исследования, в основе любой зависимости лежит стремление повысить уровень дофамина. Наркотические вещества — не главная причина зависимости, а всего лишь инструмент, который взламывает нашу систему вознаграждения. Даже если зависимый человек долгое время не принимал наркотиков, его мозг всё ещё жаждет удовольствия и хочет получить его самым привычным способом. Поэтому от зависимости очень сложно избавиться раз и навсегда: согласно статистике, около 85 % пациентов возвращается к наркотикам в течение первого года после лечения.
Психологическую зависимость вызывают не только сами наркотики, но и способ их употребления.
Отношения с наркотиками могут быть здоровыми и нездоровыми. Какими они будут в вашем случае, зависит от множества факторов.
Склонность к аддикции примерно на 50 % определяется наследственностью. Риск стать жертвой зависимости многократно усиливается в подростковом возрасте, когда центр вознаграждения особенно чувствителен к внешним стимулам (да, запрет на покупку алкоголя и сигарет до совершеннолетия базируется на вполне рациональных основаниях). К сожалению, одними запретами проблему решить не удаётся. Как показали международные исследования, репрессивная государственная наркополитика и более жесткие законы не снижают уровень наркопотребления, а лишь повышают количество сопутствующих наркопотреблению социальных проблем.
Зависеть можно не только от психоактивных веществ, но и от всего, что воздействует на центр вознаграждения избыточным образом.
Поэтому существует целая категория поведенческих зависимостей — от пищи, шопинга, интернета и видеоигр (последняя совсем недавно была включена в Международную классификацию болезней). Психологи называют поведение аддиктивным, когда оно перестаёт приносить удовлетворение, становится неконтролируемым и наносит вред другим сферам жизни человека. Конечно, заядлый игрок в World of Warcraft сильно отличается от героинового наркомана. Но с точки зрения нейрофизиологии у них есть много общего.
Если зависимость является болезнью, то должны существовать методики лечения этой болезни. Один из самых опасных видов зависимости — это зависимость от опиатов. В 2017 году опиоидная зависимость в США была объявлена национальным бедствием. За один год по всей стране от передозировок опиатами умирают около 60 тыс. человек — больше, чем в автокатастрофах.
Виноваты викодин, фентанил и другие анальгетики, которые страховые компании охотно выписывают, опасаясь потерять клиентов, недовольных недостаточным, по их мнению, обезболиванием. США потребляют около 80 % всех выпускаемых медицинских опиатов, и проблема уже приобрела масштаб эпидемии.
Если когда-нибудь появятся эффективные методы лечения зависимости, это произведёт революцию в здравоохранении. Учёные по всему миру сейчас стремятся именно к этому результату.
Вакцины, магнитные волны, таблетки и психоделики
В марте этого года российские специалисты из Национального научного центра наркологии объявили об испытаниях вакцины, которая блокирует воздействие опиатов. Человек, которому ввели вакцину, после принятия героина или морфина не сможет ощутить ожидаемого эффекта — в результате у него не останется никаких причин попасть в зависимость от наркотика. Вакцина действует около месяца, затем её нужно вводить повторно. В США вакцину с похожим механизмом воздействия пытаются разработать уже несколько десятилетий. Испытания на крысах, проведённые в 2013 году под руководством химика Кима Джанда, подтвердили эффективность одного из соединений. В этом году учёные собираются впервые испытать вакцину на людях.
Главная задача этих вакцин — помочь человеку пройти курс лечения и не сорваться. Но саму зависимость это не излечит.
Золотым стандартом лечения наркотической зависимости до сих пор остаётся заместительная терапия.
Вместо высоких доз нелегального героина и синтетических опиатов пациент под руководством врача принимает метадон или бупренорфин — препараты, которые в небольших дозах снимают ломку, но не вызывают эйфории. Курс метадона позволяет человеку вернуться к социальной жизни, пройти психотерапию и, в лучших случаях, со временем полностью отказаться от наркотика.
Программы заместительной терапии действуют более чем в 100 странах по всему миру, в том числе в Белоруссии, Китае, Израиле и Иране. Но не в России: у нас заместительная терапия запрещена законом. Те, кому не помогают отечественные программы реабилитации, как правило, просто оказываются за решеткой. Возможно, именно поэтому количество людей, которые осуждены за преступления, связанные с наркотиками, за последние 10 лет увеличилось более чем в 2 раза и составляет треть от всех заключенных российских тюрем.
Заместительная терапия эффективно снижает потребление героина, количество совершённых преступлений и шансы умереть от передозировки. В сочетании с когнитивно-поведенческой терапией она дает неплохие результаты.
Но зачастую этот успех означает, что одна зависимость сменилась на другую, хоть и гораздо более безопасную. В мае этого года в США одобрили препарат Lucemyra, который снимает симптомы опиоидного абстинентного синдрома, но сам не принадлежит к классу опиатов — и, самое главное, не вызывает зависимости. Судя по всему, это многообещающая замена для метадоновой терапии.
Азартные игры, никотин, героин, алкоголь и другие вещества воздействуют на мозг по-разному, но у всех случаев зависимости есть общая основа — дисфункция дофаминовой системы вознаграждения.
Многие учёные убеждены, что за этим открытием стоят масштабные терапевтические возможности. Сейчас они пытаются разработать методы лечения, которые будут напрямую воздействовать на дофаминовую систему и окажутся эффективными во всех случаях — неважно, от чего зависимость возникла изначально.
Профессор Вуди Хопф их Калифорнийского университета задался следующим вопросом: почему алкоголик пьёт, несмотря на все негативные последствия — потерю работы, семьи, здоровья и имущества? Иными словами, почему его поведение выходит из под контроля и становится компульсивным? Чтобы ответить на этот вопрос, он вызывал у крыс алкогольную зависимость и изучал соответствующие изменения в их мозге. Поскольку у крыс нет работы и имущества, Хопф вынужден был прибегнуть к простейшим аналогиям: в его экспериментах крысы нажимали на педаль, чтобы получить свою дозу алкоголя, а после этого их настигал удар током.
После нескольких лет исследований Хопф был убежден, что ему удалось найти в мозге крысы группу нейронов, которая отвечает за компульсивное поведение.
Он выяснил, что нейромодулятор D-серин воздействует именно на эти нейроны и подавляет их активность. Крысы, которым давали это вещество, стали чаще воздерживаться от алкоголя. В других исследованиях учёные выяснили, что D-серин снижает симптомы аддиктивного поведения у крыс с кокаиновой зависимостью. Это ещё один перспективный препарат, который сейчас находится на стадии проверки.
Доктор Луиджи Галлимберти, работающий в Падуе, последние несколько лет использует транскраниальную магнитную терапию (ТМС) для лечения кокаиновой зависимости. ТМС — неинвазивный метод воздействия на мозг короткими магнитными импульсами. Известно, что ТМС помогает справляться с некоторыми случаями тяжёлой депрессии. Сеансы ТМС в клинике Галлимберти уже прошло более 350 человек. Многим из них это помогло, но клинические испытания методики пока дают противоречивые результаты.
Как ни странно, зависимость от психоактивных веществ можно успешно лечить при помощи других психоактивных веществ.
Ибогаин — природный галлюциноген, который уже много лет используется в африканских культурах как средство общения с духами. Исследования показали, что он не только вызывает красочные психоделические трипы, но и воздействует на центр вознаграждения и помогает завязать с наркотиками. Согласно двум исследованиям MAPS — одного из главных центров по изучению психоделиков, — ибогаин облегчает синдром отмены после приёма опиатов и, возможно, оказывает долговременное положительное воздействие на жизнь человека уже после однократного приёма.
В ряде стран ибогаин входит в список запрещённых веществ, но учёные нашли способ обойти это ограничение: они выделили из ибогаина вещество 18-MC, которое влияет на дофаминовые рецепторы, не вызывая при этом психоделического эффекта. Исследования на животных подтвердили его эффективность при зависимости от кокаина, метамфетамина, морфина, алкоголя и никотина. В следующем году американская фармацевтическая компания Savanе PWP планирует испытать 18-MC на добровольцах.
Впрочем, люди, которые избавились от зависимости благодаря ибогаину, отмечают, что именно психоделический опыт был для них ключевой частью лечения. Известно также множество случаев успешного лечения зависимости во время мескалиновых трипов. Медицинские исследования психоделических веществ сегодня переживают ренессанс — возможно, новые способы борьбы с зависимостью придут именно отсюда.
Зависимость по ту сторону медицины
Открытие нейрофизиологических механизмов зависимости стали огромным шагом вперёд. Но далеко не все готовы согласиться с утверждением, что зависимость — это заболевание мозга. Критики медицинской модели зависимости продолжают повторять: зависимость — не только медицинская, но и социальная, политическая и психологическая проблема. Главная причина аддиктивного поведения — это бедность, дискриминация, отсутствие значимых жизненных целей и неумение справляться со стрессом. Медицинскими методами эти проблемы решить не получится.
Раньше причину зависимости видели в наркотиках или слабой воле, теперь её видят в повышенной чувствительности дофаминовых рецепторов.
Ко всем этим упрощённым моделям, настаивает нейрофизиолог Карл Харт, необходимо добавить социальное измерение. По его мнению, люди подсаживаются наркотики, когда не видят другой альтернативы. В одном из своих нашумевших исследований Харт предлагал кокаиновым наркоманам выбрать между кокаином и небольшим денежным вознаграждением — и во многих случаях они выбирали именно вознаграждение (и вовсе не для того, чтобы купить ещё кокаина).
В автобиографической повести «Джанки» Уильям Берроуз пишет: «К наркотикам привыкаешь, потому что в других сферах деятельности нет особо сильных желаний, привязок, стимулов, нет мотивации. Джанк заполняет собой пустоты. Попробовал я его, главным образом, из любопытства. И поплыл по течению, ширяясь, когда только мог затариться».
Общественные конфликты и субъективные состояния сложнее описать в научных терминах, чем нейронные сети и рецепторы. Но и об этой стороне зависимости учёные говорят уже давно.
Классический эксперимент, который указывает на социальную природу наркотической зависимости, ещё в 1970-е годы провел американский психолог Брюс Александр. Он предположил, что зависимость от морфина у лабораторных животных вызывает не само это вещество, а сопутствующие условия. Для проверки своей гипотезы он построил «крысиный парк» — просторное помещение для колонии крыс обоих полов, с декорированными стенами, едой, игрушками, колёсами для бега и пространством для спаривания. Крысы из второй группы сидели поодиночке в тесных «клетках Скиннера».
Сначала Александр подсадил крыс из обеих групп на морфин, а потом предложил им выбор между обычной водопроводной водой и водой с морфином. Подопытные из «крысиного парка» почти в 20 раз чаще выбирали обычную воду, чем крысы из второй группы. Если крысу пересаживали из отдельной клетки в общую колонию, она тоже начинала потреблять гораздо меньше морфина. «Зависимость — это не ты. Это клетка, в которой ты живёшь», — подвёл итог Александр.
Те, кто говорят, что социальное окружение — главная или единственная причина аддиктивного поведения, делают из этого эксперимента неправильный вывод. Во многом зависимость определяется генетикой и нейрофизиологией. Но это не просто биологическое заболевание, а нечто гораздо более сложное.
Если человек становится зависимым, значит, у него есть для этого свои основания. Лечить зависимость лишь при помощи вакцин и таблеток — значит игнорировать очень важную часть проблемы.
К сожалению, нельзя просто взять и переселить людей в человеческий аналог «крысиного парка». Даже с новыми медицинскими методами борьба с зависимостью во многом будет оставаться делом самого зависимого и тех, кто его окружает. Но даже зависимость можно преодолеть, скорректировав патологические влечения. Главное — найти что-то, что могло бы их заменить.