Три недели назад Глобальная комиссия по наркополитике выпустила очередной, уже седьмой по счету, доклад, посвященный проблеме наркотиков в мире. В нем говорится о восприятии обществом этого вопроса, а также звучит призыв развеять мифы о психоактивных веществах и людях, которые их употребляют, поскольку негативное отношение к ним и иррациональный страх замутняют сознание рядовых граждан и власть имущих, когда речь идет о разработке эффективной и гуманной политической программы в этой сфере. Именно наркофобия и связанные с ней предрассудки во многом являются причиной того, что сегодня доминирующей моделью наркополитики во всем мире остается прогибиционизм, то есть полицейский запрет. И для того, чтобы добиться улучшения ситуации и снизить вред от употребления наркотиков, это отношение нужно менять.
Комиссия состоит из видных публичных интеллектуалов, двенадцати экс-глав государств, бывшего генерального секретаря Организации Объединенных Наций и трех лауреатов Нобелевской премии мира. Уже седьмой год подряд она призывает нас обратить внимание на то, что политика «войны с наркотиками», которая ведется последние пятьдесят с лишним лет, оказалась полностью провальной, поскольку не решена ни одна из поставленных задач, не говоря уже о том, что сами эти задачи вызывают огромное количество вопросов.
Главная цель — мир без наркотиков. Люди в нем наслаждаются своим существованием и безудержным потреблением товаров и семейных ценностей в полной капиталистической гармонии с самими собой, не прибегая к помощи каких-либо веществ. Члены Комиссии обращают наше внимание на то, что указанная цель не только недостижима (этого в здравом уме никто не станет отрицать), но и изначально неправильно поставлена.
Наркотики, или, выражаясь точнее, психоактивные вещества, сопровождали человека испокон веков, они помогали нашим предкам познавать себя и окружающий мир, справляться с болью и усталостью, общаться, забывать обиды и заниматься сексом.
Согласно некоторым гипотезам, например небезызвестной теории Теренса Маккенны, именно такие вещества (а конкретно — псилоцибиновые грибы) сыграли ключевую роль в превращении человека прямоходящего в человека разумного. Так это или нет, проверить пока сложно, но не приходится сомневаться в том, что на протяжении всей своей истории люди изучали свойства наркотиков, тщательно их систематизировали, передавали полученные знания от поколения к поколению — словом, эти вещества занимали важное место в человеческой культуре. Некоторые растения, изменяющие мировосприятие или настроение, использовались в ритуальных, религиозных и обрядовых целях.
Попытки «бороться» с различными веществами также появились не вчера. Активные пробы и ошибки в этом деле совершались в связи с более широкими глобальными трансформациями. Так, начало модерности, изменение конфигурации мира после открытия новых континентов европейцами, расширение торговых связей — все это привело к тому, что некоторые вещества, традиционные для определенных регионов, «перекочевали» в другие страны, где были новинкой. Такого рода заимствования сопровождались страхами и законотворческими эксцессами. Например, кофе и табак были очень неоднозначно встречены в ряде европейских держав: где-то — с огромным энтузиазмом, а где-то — с подозрением, порой настолько сильным, что их даже пытались запретить.
Табак, завезенный Колумбом из Америки в 1493 году, вскоре начал распространяться по всей Европе, но не везде процесс шел гладко. В частности, когда в XVII веке заморский продукт стал очень популярен в России, царь Михаил Федорович под страхом смертной казни запретил его употребление. Однако, вопреки строгому запрету, русские продолжали покупать «санкционку» у иностранных купцов. В Оттоманской империи, где табак появился в XVI веке и использовался в качестве лекарства, в 1633 году отношение к нему изменилось, и султан Мурад IV ввел смертную казнь за курение. Но и здесь запрет оказался неэффективен и был отменен следующим правителем, который вместо этого стал облагать табачную торговлю налогом.
Подходы к регулированию оборота тех или иных веществ очень различались в разных странах, каждый правитель изобретал свои способы борьбы с ними или получения выгоды, и поиск оптимального варианта в этой сфере остается актуальной задачей по сей день. Так, спустя уже несколько веков международное сообщество и отдельные страны продолжают эксперименты в области регулирования продажи, оборота, потребления табака. Но по крайней мере на сегодняшний день стало совершенно очевидно, что все исторические попытки полного запрета и криминализации не привели ни к чему хорошему.
То же самое происходило и с алкоголем, употребление которого до сих пор запрещено в ряде стран мусульманского мира. Многим известен печальный пример сухого закона в Америке в начале XX века: мало того, что желаемая цель не была достигнута, — полный запрет спиртного привел к росту проблем в сфере здравоохранения, связанных с подпольным производством вредных суррогатов и самогона, а также к формированию и укреплению мафиозных группировок, в том числе на международном уровне.
Тогда же в США были приняты первые законы о запрете ряда других веществ — например, «Акт Гаррисона» 1914 года криминализировал опиаты и кокаин, употребление которых в то время было широко распространено. Так в первой половине XX века за океаном начали пробиваться ростки того, что в 1971 году президент Ричард Никсон окрестит «войной с наркотиками». Появились и основы пропагандистской кампании, призванной раздувать антинаркотическую истерию в обществе и на нарастающих волнах этой паранойи вытягивать новые и новые экономические и политические ресурсы на содержание аппарата для борьбы с веществами.
Пропагандистская антинаркотическая машина, запустившая свой маховик еще в 30-х годах в США, породила царящие сегодня стереотипы, предрассудки и страхи, которые не утратили своей чарующей власти над нашими умами до сих пор.
Ее отцом был Гарри Анслингер, человек, добившийся создания Федерального бюро наркотиков США буквально на пустом месте. Его политическим инструментом стала наркоистерия, построенная на неприкрытом расизме. Борьба с определенными веществами уже тогда зиждилась на ксенофобном страхе по отношению к другим расам. Стратегия Анслингера хорошо ясна из нескольких его знаменитых цитат:
«Всего в США насчитывается 100 000 курильщиков марихуаны, и большинство — это негры, испаноязычные, филиппинцы и шоумены. Их сатанинская музыка, джаз и свинг — результат употребления марихуаны. Эта самая марихуана заставляет белых женщин искать сексуальной близости с неграми, шоуменами и прочими»; «Трава заставляет черных думать, что они ничем не хуже белых»; «…главная причина запретить марихуану — это ее воздействие на выродившиеся расы».
В те времена получить значительные средства, требовавшиеся Анслингеру на борьбу с травкой, было бы невозможно без агрессивного насаждения ужасных мифов о воздействии этого страшного наркотика на человека: из женщин он делает разнузданных шлюх, а из мужчин — убийц и насильников. Однако инициатор с виду безумной кампании получил что хотел и выбил деньги на создание Бюро. На борьбу с «опасными наркотиками» стали выделять все больше и больше бюджетных средств. Истерия начала распространяться и на другие страны.
До начала XX века попытки запрещать вещества и регулировать их оборот носили более локальный характер, но уже в 1912 году на первой Международной конференции по проблеме опиума в Гааге была подписана конвенция, призванная установить контроль над производством морфия, кокаина и их производных, а также над торговлей ими. После Второй мировой войны, в эпоху очередных бурных глобальных трансформаций, в том числе в области международных отношений, государства решили укрепить эти договоренности. С принятием Единой конвенции о наркотических средствах в 1961 году была закреплена система мировой наркополитики, которая действует по сей день. В докладе Глобальной комиссии отмечается, что в тексте этого соглашения используется истерично окрашенная лексика — уникальный для мирового права случай.
Так, в Единой конвенции 1961 года зависимость от незаконных наркотиков названа «серьезным злом» — подобное определение мы не встретим ни в одном другом международном документе, будь то соглашения о геноциде, рабстве, апартеиде, пытках или о распространении ядерного оружия.
Опыт Анслингера и других «слуг народа», спекулирующих на наркофобии и в то же время раздувающих ее, оказался очень успешным: политики увидели, что война с таким «серьезным злом», как белый порошок и зеленая травинка, — беспроигрышный вариант в борьбе за предвыборный рейтинг. Еще недавно выкрикивание бессмысленных лозунгов вроде «Наркотики — это зло!» было обязательным номером в репертуаре всех, кто рвался к власти и желал завоевать сердца доверчивых и испуганных избирателей.
При этом в последнее время эксперты стали все чаще обращать внимание общественности на то, что статус веществ («легализовано/запрещено») практически никак не связан с уровнем вреда, который они могут нанести здоровью. Так, по мнению профессора Дэвида Натта из Великобритании, одним из самых опасных по своему физиологическому воздействию и влиянию на социальное поведение наркотиков является алкоголь, «убивающий больше людей, чем малярия, менингит, туберкулез и лихорадка денге вместе взятые», но при этом он разрешен к употреблению в большинстве стран мира. В 2009 году Натт выпустил свой знаменитый рейтинг вредных веществ, составленный на основе анализа большого объема научных данных. В докладе Глобальной комиссии содержится таблица, в которой приведены эти результаты, и она наглядно демонстрирует, что уровень международного регулирования потребления и оборота веществ совершенно рандомный и никак не соотносится с их потенциальным вредом.
В этом, по мнению Комиссии, и заключается одна из основных проблем, свидетельствующих о необходимости пересмотра неэффективной и негуманной наркополитики.
Пока люди не начнут критически относиться к своим иррациональным страхам, пока дебаты о «веществах» и тех, кто их употребляет, не очистятся от истеричного наследия 30-х годов XX века — мы не сможем вести взрослый и серьезный разговор о различных альтернативных вариантах в этой области.
Среди них — декриминализация употребления и хранения и легализация наркотиков, то есть передача контроля над наркорынками от преступных группировок государству.
Комиссионеры уделяют особое внимание тому языку, который мы используем для обсуждения проблемы, ведь именно язык определяет наше мышление и восприятие реальности. Еще совсем недавно людей, употребляющих наркотики, называли «животными», «зомби», «говнокурами» и прочими монструозными терминами — и это было некоей общественной нормой. Очевидны основная цель и намерения тех, кто делает подобный лексический выбор, — обесчеловечить «торчков», поддержать негативное общественное мнение о них: это не очень-то и люди, а потому о такой гражданской роскоши, как права человека, говорить в данном случае просто глупо. Следовательно, их можно убивать (возьмите хотя бы такой чудовищный атавизм, как смертная казнь за наркопреступления в ряде стран, или ужасающую ситуацию на Филиппинах, когда по призыву президента Дутерте без суда и следствия было уничтожено порядка 14 тысяч человек, подозреваемых в употреблении запрещенных веществ), пытать, похищать и содержать в «реабилитационных» центрах. Можно снимать телерепортажи о захватах притонов, в которых порой показаны полуобнаженные женщины без их на то согласия, и т. д.
Комиссионеры рекомендуют нам, а особенно СМИ и политикам, внимательно относиться к используемой лексике.
И если словом «наркоман» приличные люди не пользуются уже много лет, Комиссия предлагает пойти дальше и отказаться от термина «наркопотребитель», заменив его оборотом «человек, употребляющий наркотики», где и синтаксически, и семантически главным является слово «человек».
В упомянутом докладе также обращается внимание на то, что стигматизирующая лексика оказывает влияние и на самих людей, употребляющих наркотики, а особенно — на тех, кто зависит от них. Интернализируя навязанную извне стигму, они перестают верить в свои силы, начинают считать себя ничтожествами, ни на что не способными наркоманами, «рабами» наркотика — и, таким образом, лишаются сил для того, чтобы добиваться поставленных целей, прежде всего — отказываются принимать какие-либо меры, чтобы избавиться от наркозависимости. Получается замкнутый круг: наркофобы, призывая общество проявлять «нулевую толерантность» по отношению к «наркоманам» и не считать их людьми до тех пор, пока те не «победят» свою «пагубную страсть», сами создают такую среду, в которой людям гораздо сложнее набраться сил, обратиться за помощью и что-то изменить.
Проблема наркофобии, как нигде, актуальна и в России, правда, стоит отметить и позитивные сдвиги: разговоры об этой проблеме ведутся все чаще, и в общественном поле растет число трезвых, рациональных и гуманных высказываний о наркополитике.
Сегодня уже не услышишь, как еще шесть или семь лет назад, почтенных дам — публичных интеллектуалов, смачно рассуждающих о том, как хорошо приковывать «наркоманов» к батареям и лечить их избиениями и голодом, потому что «ну а как еще с ними поступать, с животными такими?».
Но хотя поддержка пыточных методов и бесчеловечного обращения с людьми, употребляющими наркотики, стала наконец моветоном, мифы о «веществах» все еще наполняют публичную сферу. К сожалению, это не только мемы (каждому ведь приятно поржать над наркофобными комментариями к статьям, пропагандирующим рациональную и гуманную наркополитику). До сих пор реальная стигма и дискриминация тех, кто употребляет наркотики, имеют место во всех областях их жизни. Совсем недавнее исследование показало, как легко сотрудники полиции в России могут унизить и ограбить всего лишь подозреваемых (!) в употреблении или хранении запрещенных веществ.
В докладе Комиссии также приведено личное свидетельство россиянки Оксаны, поделившейся историей о том, как наркофобия искалечила ей жизнь: врачи заставляли ее делать аборт, говоря, что у «наркоманки» не может родиться здоровый ребенок; затем, после того как здоровый ребенок все-таки родился, его пытались отнять у матери, лишить ее родительских прав; потом Оксану упекли в места лишения свободы по сфабрикованному делу, где она находится и по сей день, вместе с сотнями тысяч других россиян, ставших жертвами жестокой и бессмысленной «войны с наркотиками».
Пока отношение общества к этой проблеме будет оставаться прежним, мы не сможем изменить наркополитику, говорит Глобальная комиссия. А изменить ее очень хотелось бы, чтобы вновь сделать наше сосуществование с веществами мирным и продуктивным, а контроль над рынком передать из рук наркомафии государствам (по крайней мере там, где эти структуры еще не окончательно слились).
Чтобы прекратить убийственную и бессмысленную «войну» с наркотиками и искать способы регулирования в этой сфере, опираясь на научные данные и руководствуясь здравым смыслом, а не поддаваясь истерике и политическим манипуляциям. Всему есть свое время и место, и можно смело утверждать, что место и время развеивать мифы о наркотиках — здесь и сейчас.
Таблица рекомендаций Глобальной комиссии.
Как правильно говорить
| Правильно | Неправильно |
| Человек, употребляющий наркотики / психоактивные вещества | Наркопотребитель |
| Человек с непроблематичным употреблением веществ | Рекреационный, эпизодический, экспериментирующий потребитель |
| Человек с наркозависимостью, человек с проблематичным употреблением наркотиков, человек с расстройством употребления психоактивных веществ | Наркоман, наркозависимый, торчок, нарик, героинщик, упоротый |
| Расстройство употребления психоактивных веществ; проблематичное употребление |
Наркомания |
| У нее расстройство употребления Х. | Торчит на Х. |
| Человек, который перестал употреблять вещества | Чистый(ая) |
| Ответные меры, программа, адресовать, решать | Бороться, противостоять и другая милитаристская терминология |
| Комната безопасного употребления | Ширяльня, притон |
| Человек в программе выздоровления; человек в долгосрочной программе выздоровления | Бывшие наркоманы; вставшие на путь исправления |
| Человек, употребляющий наркотики инъекционным путем | Инъекционный потребитель наркотиков |