В нашей подборке мы представляем малоизвестные, но невероятно крутые криминальные сериалы. Они максимально далеки от надоевших жанровых стереотипов и даже создают собственные каноны. Для их просмотра не обязательно быть поклонником кровавых зрелищ — эти скрытые телевизионные бриллианты интересны по другим причинам.
Продув на скачках, толстый мужчина в мятом костюме (гениальный комик Робби Колтрейн, известный широкой публике как добродушный великан Хагрид из «Гарри Поттера») идет читать студентам лекцию по психологии. Начинает он с того, что бросает в зал все умные книги — от Фрейда до Гоббса. «Конец лекции», — сообщает преподаватель и уходит. Затем возвращается к обалдевшей аудитории, рассказывает о том, как годами готовился к похоронам своего отца и что для малейшего понимания психологии студентам нужно на неделю запереться в комнате и узнать что-нибудь о себе. Знакомьтесь, это Фитц, кратко характеризующий себя так:
«Я пью слишком много, я курю слишком много, я играю слишком много. Меня слишком много».
В свободное от всего этого время Фитц либо дуреет со скуки, либо подрабатывает судебным психологом и лезет окружающим под кожу методом, который слегка влюбленная в него следовательница (Джеральдин Соммервиль) называет «эмоциональным изнасилованием».
Сериал создал Джимми МакГоверн — лучший драматург английского телевидения. Рассел Т. Дэвис (сценарист, возродивший «Доктора Кто») называет его «гением» и «учителем». У МакГоверна не было слабых проектов, но «Метод Крекера» — вершина его творчества, и не только потому, что Фитц был первым телевизионным следователем, пытавшимся заместить дурные привычки одержимой работой, из чего впоследствии вырос «Доктор Хаус» и все остальные «методисты», «менталисты» и вивисекторы душ. Опережая свое время почти на тридцать лет, МакГоверн поднимает вопросы расизма, сексизма, гомофобии, насилия над женщинами, но делает это так, как в современности, к сожалению, не принято, — призывая понять, что же на самом деле произошло, а не просто тыча пальцем в общественные язвы.
«Метод Крекера» нельзя назвать просто криминальным сериалом, его ближайший аналог — это «Анатомия человеческой деструктивности» Фромма. Известны сериалы более кровавые, но ничего более жесткого на малом экране не появлялось. МакГоверн нарушает все законы популярности: режет куриц, несущих золотые яйца, убивает своих любимых, ни на шаг не отходит от некрасивого быта синих воротничков — низкооплачиваемых, плохо образованных и не очень умных. МакГоверн — последний человек на Земле (не считая русских режиссеров, снимающих фильмы об ужасах нашей глубинки), работающий в жанре «реализм кухонной раковины».
Фитц бродит с лампой накаливания по самым темным сторонам человечности. Последнее слово, которое придет на ум при просмотре сериала, — «этичность», хотя бы потому, что она убивает искусство. В финале каждой серии возникает редчайшее ощущение, что ты что-то понял о людях или даже, как предлагал Фитц, о себе. Когда лет через сто человек будет изучать философию и психологию Новейшего времени, он посмотрит именно этот сериал.
«Уголовное правосудие» (2008)
Criminal Justice
Хрупкий астматик Бен (Бен Уишоу) без спроса берет папину машину и катит на ней среди огней большого города. В пути он подбирает экстравагантную девушку (Рут Негга) — ночь становится еще лучше. Поездка к морю, таблетки, игра с ножом и горячий секс. Когда он просыпается, нож торчит у девушки из груди. Запаниковав, Бен совершает все обычные нуарные ошибки: неряшливо стирает следы, хватает орудие преступления и бежит прочь. Уже через десять минут он разобьет машину и попадется полиции. Судорожно ища ингалятор, Бен выслушивает обвинение в убийстве. Выделенный государством адвокат в сандалиях на босу ногу (Кон О’Нилл), почесывая пятку, сразу же озвучит главное правило: правда никого не интересует.
Первые пятнадцать минут «Правосудия» кажутся чугунной вариацией на тему: «Он оказался не в том месте не в то время». Остальные пять часов этого нервного до глазного тика мини-сериала заставят вслед за Беном искать ингалятор, чтобы подышать. Вместе с перекошенным от ужаса главным героем зритель пройдет все круги ада — от первого допроса в полицейском участке до тюремного заключения, снятого как survival-хоррор в духе перестроечной безнадеги «Беспредел».
Артисты работают в почти яростной манере. Пит Постлетуэйт (последняя роль большого актера в кино) всю дорогу дает добрые советы, а в финальной сцене напоминает, что его персонаж вообще-то сидит за то, что отрубил кому-то руку. О’Нилл, конечно, всячески за справедливость, но слишком давно в системе, чтобы с нею не слиться. Хорошую адвокатессу (Винита Риши) под конец толкают к использованию ее главных козырей: она женщина и не белая. Стервозная адвокатесса (железная леди британского ТВ Линдси Дункан) радостно говорит:
«У нас главное преимущество перед жертвой — она мертва. Можем лепить из нее сумасшедшую, сколько захотим».
Сериал пару раз сбивается на просветительскую интонацию, но в целом это пока самый убедительный приговор системе уголовного правосудия, а, как замечают персонажи, в Британии она всё еще лучшая.
«Задиры» (2010)
Vexed
Серьезная, гиперответственная следовательница (Люси Панч), подозревающая мужа (Рори Киннер) в измене, пытается работать в паре с солнечным раздолбаем (Тоби Стивенс). В перерывах между войной полов ребята расследуют самые зверские преступления.
Этот задорный образец черного бриткома с вечно пикирующимися партнерами — самая вызывающе неполиткорректная комедия последних десяти лет. Сериал смеется над сильными женщинами, геями, темнокожими, инвалидами, людьми с избыточным весом, людьми в депрессии и, в особенности, над теми, кто боится над ними смеяться из-за «новой этики». Кроме того, тут дают понять, что лучший способ для женщины решить все проблемы в буксующем браке — это перебить мужу коленки кухонной скалкой, а потом для профилактики стукнуть его по больным местам машиной. Во втором сезоне сериал лишился Люси Панч и почти всего юмора, так что лучше остановиться на первом. Вступление с обсуждением достоинств квартиры жертвы над ее окровавленным трупом вы точно никогда не забудете.
«1992» (2015)
Милан, 1992 год. Склизкий рекламщик (Стефано Аккорси) карабкается на самый верх карьерной лестницы под патронажем инфернального медиамагната. Зараженный ВИЧ через переливание крови полицейский (Доменико Диэле) присоединяется к команде борца с коррупцией Антонио Ди Пьетро (Антонио Жерарди). Любовница купившего весь Милан бизнесмена (Мириам Леоне) пытается стать телезвездой через постель. Ветеран войны в Ираке (Гвидо Каприно) бьет морды албанским бандитам, спасая местного политикана, привлекает внимание его партии и вскоре становится депутатом. А всю Италию лихорадит от операции «Чистые руки», по итогам которой в тюрьме окажутся сотни олигархов и чиновников.
Сериал стал хитом в Италии, породив два сиквела, вместе с которыми составил трилогию о том, как политический ландшафт страны полностью поменялся и… остался совершенно прежним. Бездна усилий, приложенных Ди Пьетро (реальный итальянский политик и юрист) по разоблачению связей мафии с государственной верхушкой, приведет к появлению Берлускони, который маячит за каждым персонажем этого густонаселенного сериала. Происходящее сначала кажется каким-то мифическим эпосом вроде истории Троянской войны, пока по телевизору не сообщают о гибели бесстрашного судьи Джованни Фальконе, которого называли «человеком, бросившим вызов коза ностре». Взрыв его машины словно возвращает из эпоса на грешную землю: зло побеждало, побеждает и будет побеждать. Ди Пьетро не спит ночами и устало трет лоб:
«В этой стране ничего не изменится. Они всё делают ради этого. Нет смысла пытаться, всё бесполезно. Кто пытается, умирает».
Всем правят политики, пиарщики и бандиты. Мафия бессмертна, а ты — нет. Давай, пытайся, если хочешь. Новый Берлускони уже ждет.
«Марчелла» (2016—…)
Marcella
Марчеллу (Анна Фрил) бросает муж (Николас Пиннок), и она решает вернуться к работе. Полиция расследует серию убийств, напоминающих те, с которыми Марчелла имела дело несколько лет назад. Она уверена, что виноват тот же псих (Иан Палстон-Дэвис), несмотря на то, что он сидит в тюрьме. Еще Марчелла почти уверена, что одну из жертв — молоденькую красавицу, ради которой муж ее и бросил, — она сама не убивала.
В британский проект Ханса Розенфельдта, конечно, не мог не проникнуть его культовый сериал «Мост». Марчелла обходит общество и реальность по касательной, как и Сага Нурен, только страдает не синдромом Аспергера, а периодически впадает в «состояние берсерка», после которого ничего не помнит. Фрил пылает от невиданной на телеэкране ярости, но это не обида на патриархат, как было бы в 99% шоу, просто женщина по жизни едва сдерживает своего внутреннего Халка: «В этом мой секрет, кэп, я всегда злой». В XXI веке интересная личность следователя (или убийцы) стала, по сути, главным аттракционом детективного жанра. Личности жертв нам безразличны, мотивы преступников объясняет что-нибудь поп-психологическое, деньги презирают все, кроме глобальных корпораций, ради них убивать — себя не уважать. Признаться, надоело. Но сериал выдерживает такой сумасшедший темп, демонстрирует такую богатую галерею подозреваемых и так глубоко тащит вместе с героиней на дно, что оторваться от него просто невозможно.
«Мимо цели» (2012)
Hit & Miss
Трансгендерная женщина Мия (Хлоя Севиньи) работает киллером, чтобы накопить на операцию (и потому что, видимо, ничего другого она делать не умеет). Ее вполне налаженная жизнь меняется, когда ей приходит письмо от старой подруги, умирающей от рака. Оказывается у Мии есть семилетний сын (Джоден Бенни), рожденный еще в те времена, когда она была мужчиной. Мия едет в сельскую глубинку и обнаруживает, что к сыну прилагаются еще трое детей, которые ведут сельское хозяйство со свиньями, пытаясь выжить.
Будем честны: насколько эта история важна для трансгендерных людей, скажут только трансгендерные люди. Мы же можем лишь отметить отдельные душераздирающие моменты, например, когда голая Севиньи с членом (и с чем-то вроде члена на носу) стоит перед зеркалом, твердя: «Я настоящий мальчик», а потом падает в постель и горько плачет.
Российские женщины, возможно, лучше всех могут понять Мию, пытающуюся быть детям и матерью, и отцом, ведь именно они много лет повторяют печальную ироничную поговорку «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». А уж разочарованием в мужчинах (в сериале они один другого бесполезнее и хуже) пропитана вся отечественная культура. С другой стороны, понять происходящее будет непросто всем, независимо от пола. Повсюду разлита злая, остросоциальная, абсурдистская энергетика «Бесстыжих» (оба сериала созданы Полом Эбботом), а «Бесстыжих» можно любить, но на кой черт они нужны, всё равно никто не скажет. Остается принимать происходящее как данность. Вот Севиньи в худи кого-то пристреливает, а потом с тем же лицом ест китайскую еду. Вот Севиньи с красной помадой на фоне свиней. Вот на нее, по-прежнему с красной помадой, глядит сердитая девочка-подросток и говорит: «Все вы, мужики, одинаковые». Вот Севиньи с членом. И вот Севиньи с членом. И опять с ним. Зачем? Почему? Уже к середине первой серии забываешь о вопросах и просто наслаждаешься этим странноватым зрелищем.
«Она же Грэйс» (2017)
Alias Grace
В Канаде викторианских времен ирландская горничная-иммигрантка Грэйс (Сара Годон) отбывает пожизненный срок за убийство своего хозяина (Пол Гросс) и его домоправительницы (Анна Пэкуин). На суде Грэйс дала признательные показания, но десять лет спустя утверждает, что ничего о том деле не помнит, и не знает, убивала она или не убивала в компании другого слуги (Керр Логан), которого сразу повесили. Грэйс — знаменитая убийца, у нее образовался своего рода фан-клуб, возглавляемый добросердечным викарием (страшно сказать, сам Дэвид Кроненберг). Тот выписывает из Америки молодого прогрессивного специалиста по нервным болезням (Эдвард Холкрофт), которого мы бы назвали психиатром, если бы психиатрия тогда существовала. Грэйс рассказывает ему историю своей жизни, запутывая мозгоправа к четвертой серии до пораженческого отказа от теории сновидений Фрейда (если бы она уже существовала). Все тем временем ждут от него вердикта: виновна Грэйс или нет.
Сериал поставлен по одноименному роману именитой писательницы-феминистки Маргарет Этвуд и вышел буквально через несколько месяцев после премьеры «Рассказа служанки», вознеся Этвуд на гребне волны #MeToo на самые вершины. В 2018 году писательница что-то не то сказала о #MeToo, подписала какое-то письмо, от которого часть подписантов после начавшегося скандала очень быстро открестилась, и интернет обрушил на нее всю мощь cancel culture, аналогичную с учетом заслуг Этвуд в деле литературного феминизма требованию коммунистов вынести Ленина из мавзолея. Вероятно, поэтому (и потому, что сериал канадский, а не американский) интернет-феминистки предпочли вовсе забыть о существовании «Она же Грэйс». А зря — и с точки зрения феминизма, и с точки зрения высокого уровня экранизации. Особенно, конечно, последнего: феминизма сейчас на экранах столько, что хоть ложкой ешь, а вот с качественной драматургией, толковым сценарием (его написала актриса и постановщица Сара Полли) и способностью, как писал киновед Добротворский, «шаркнуть по душе» всё намного хуже.
Такое редкое дело: обсуждать художественные достоинства и недостатки сериала хочется намного сильнее, чем борьбу с патриархатом, приобретающую местами довольно кондовые формы, взять хоть сновидческую сцену, согласно которой любой мужчина в жизни женщины, начиная с ее отца, мечтает ее изнасиловать. Поглядывая на психиатра свысока, Грэйс поэтическим языком изрекает одну жизненную истину за другой, и с какого-то момента ее самодовольство начинает раздражать: целились в белых цисгендерных мужчин — попали во всех зрителей. Сериал увлекается натурализмом, и выглядит это так, как если бы к полотну Гейнсборо с его элегантными красотами пририсовали ночной горшок. В копеечной британской экранизации несентиментальной истории викторианской проститутки «Багровый лепесток и белый» (2011) по роману Фейбера горшки были на месте: грязь царила в кадре всегда, а не только тогда, когда авторы напоминали, что снимают не по какой-нибудь романтической Джейн Остин, а «как было в реальности». И тем не менее это мощный проект.
Режиссеру сериала Мэри Хэррон мы должны быть благодарны хотя бы за «Американского психопата» с Кристианом Бэйлом, следы которого можно найти и в «Она же Грэйс»: где-то там, глубоко внутри, за всем этим социально значимым и общественно полезным, виднеется Патрик Бэйтмен с топором — то ли в психопатическом высокомерии, излучаемом Грэйс, то ли в эпизоде расчленения с отделяемой от тела ногой. Всё-таки настоящий успех истории убийства — это не ее соответствие горячим трендам и раскрытие глубин чей-то там сложной личности, а отчетливое ощущение, что сейчас эта жертва патриархата схватится за топор и заорет:
«Эй, Пол! Попробуй теперь заказать столик в „Дорсии“!»
