«Я впервые сел за компьютер в 57. Если бы мне сказали открыть окно, я бы пошёл открывать окна в комнате». Интервью с создателем легендарного «Соло на клавиатуре», ветераном секс-просвета и наставником журналистов Владимиром Шахиджаняном

— Вас называют главным извращенцем Советского Союза, добрым троллем и одним из первых спамеров Рунета. Почему? Начнем с извращенца.

— Я одним из первых в России стал писать о сексе: оргазме, гомосексуализме, онанизме, фригидности. Эти тексты публиковали в «МК», «Работнице», «Спид-инфо», «Вечерней Москве», «Советском воине», других изданиях и моей книге «1001 вопрос про ЭТО».

А вне работы помогал женщинам делать аборт. Тогда аборт сделать было непросто, да и огласки никто не хотел. А я, работая на радио «Маяк», дружил с профессором Ваником Сааковичем Погосовым, он, в свою очередь, — с главврачом одного из лучших роддомов столицы.

Как-то моя коллега, которой нужно было сделать аборт, попросила помочь. Тогда я на редакционном бланке написал этому самому главному врачу совершенно невинный текст: «Просим направить на обследование сотрудницу института». А на словах Погосов сообщил врачу, что «эта дама от Шахиджаняна». Потом другая дама попросила меня поспособствовать, еще одна… В общем, все были довольны.

Гром грянул на банкете, посвященном 30-летию трудовой деятельности главврача роддома. Здравицы в честь юбиляра произносились одна за другой, обстановка становилась всё непринужденнее. Как вдруг сам главный врач, солидный грузин, решил произнести тост:

«Предлагаю выпить за… Шахиджаняна. Вы даже не представляете, какой это человек! В этом году ко мне в роддом приходили 20 женщин. И все — от него! То, что они непременно хотели прервать беременность, — это ладно.

Но вот чего я никак не пойму: каких же женщин любит Шахиджанян?! Полных или худых?! Блондинок или брюнеток?! Молодых или старых?! Татарок, армянок, русских?! Нет, нет, вот пусть он сейчас же ответит: каких?!

И еще вопрос: как умудрился он, Шахиджанян, послать на аборт двух лесбиянок? Вот тут я вообще потерял дар речи. Выпьем за Шахиджаняна Владимира Владимировича, который всё может».

И всё это соединилось в сознании людей, и меня ханжи прозвали извращенцем.

— Какими источниками вы пользовались, чтобы писать про секс?

— Я долгое время работал в лаборатории профессора Арона Белкина, который занимался сексологией, изучал трансвеститов, трансгендеров, гомосексуалов.

— Хорошо, а почему вы тролль и спамер?

— Здесь всё просто. Я впервые сел за компьютер в 57 лет. Если бы мне сказали «открой окно», я бы пошёл открывать окна в своей комнате. Я действительно не понимал, в чем разница между «ответить всем» и просто «отправить». Случайно нажимал «ответить всем» — и 100 человек получали от меня одно и то же письмо. Затем я писал: «Извините, что отправил вам письмо, я не хотел», и оно снова шло всем. У людей возникало ощущение, что их троллят, как я теперь понимаю. На самом деле я не издевался, я просто плохо соображал, что делаю.

Кроме того, я наивно полагал, что интернет — это пространство дружбы, поэтому я всем писал, что есть такая программа «Соло на клавиатуре» и что у меня есть свой сайт.

А потом я немного разобрался в компьютерных премудростях и даже начал делиться своими знаниями с другими.

Одному человеку я сказал: «Вы знаете, в интернете можно звук слушать?» — «Надо же, звук слушать», — удивился мой собеседник. Я было хотел показать, как, но он прервал: «Не надо, я сам посмотрю, своих людей попрошу, у меня есть человек, который отвечает за развитие интернета». Звали собеседника Юрий Михайлович Лужков.

Позже с Лужковым я, кстати, сделал интервью для «Спид-инфо» про секс.

— Как вас занесло в «Спид-инфо»?

— Главным редактором там был мой студент Андрей Манн, который это издание и придумал. Он мне очень помог, когда мне было не на что жить и не на что организовывать свою лабораторию на факультете журналистики.

— «Спид-инфо» могло позволить себе интервью с Лужковым?

— «Спид-инфо» об этом мечтало. Интервью состоялось, но его не опубликовали. Почему — уже не помню.

— Как вы работали со своими студентами, как их учили, что в итоге некоторые из них открывали такие любопытные СМИ, как «Спид-инфо»?

— На одном из первых занятий я просил студентов: «Напишите, кто для вас авторитет из писателей, актеров, музыкантов, певцов, продюсеров, режиссёров, политиков». И каждый писал. Но они не знали ловушки.

А ловушка такая: потом этих людей студенты должны были приглашать на наш семинар. Там все они задавали гостю вопросы, а затем каждый писал свой материал.

Чтобы пригласить своего кумира, студентам надо было узнать номер этого человека, всё про него прочитать и написать ему такое письмо, чтобы тому стало интересно прийти. Мобильных телефонов и интернета тогда не было.

В итоге у каждого получался свой материал. Всё зависело от того, какие ответы они выбрали, как подали свой текст.

— И все известные люди приходили?

— Приходили. Хотя возникали и сложности. Например, долго не удавалось пригласить Бориса Гребенщикова. Ну никак! Тогда я разозлился и сказал: «Я сам его приглашу». И как-то еду я по улице, голосует мужик, я останавливаюсь, и он говорит: «Брат, подвези». Это был Гребенщиков. В дороге мы с ним разговорились, обменялись телефонами, в итоге он пришел к моим студентам, а ребята написали материалы.

— Как вам БГ?

— Прекрасный парень.

Ещё студенты должны были дежурить на скорой помощи в течение месяца, в милиции, проехаться в поезде Москва — Владивосток. И затем кто-то писал репортаж, кто-то проблемную статью. У одних было про проституцию, у других про бездомных, у кого-то про суету и т. д.

И, помимо этого, от всех студентов требовалось вести дневник. Они сопротивлялись, но вели. Так они учились писать.

— Некоторые считают, что в девяностые для журналистов были раздольем, другие с этим не согласны. Что думаете вы?

— В основе своей журналистика не поменялась. «Всю теорию журналистики можно уложить в одну фразу, — говорил я студентам на первой лекции, — где я был, что я видел и что подумал по этому поводу. Всё!»

Что изменилось? Если говорить о цензуре, то она была тогда, она есть и сегодня. Качество журналистов? В то время, как и сейчас, были порядочные журналисты и непорядочные.

— А как насчёт свободы? Тогда можно было говорить неприятные для власти вещи, даже работая на федеральном канале.

— Понимаете, какая штука… Такого количества пошлости и грязи, сколько обрушивали друг на друга с экрана телевизора, не проверяя фактов, не было ни до этого, ни после. Впрочем, нет. Сегодня бывает. Включаешь телевизор и через минуту выключаешь. Грязное бельё, крик, нарочитые драки, инсценированные склоки… Смотреть невозможно.

Журналистика всегда была честная и лживая, интересная и скучная, умная и глупая, благородная и пакостная. Были журналисты, умеющие писать и не умеющие писать, с принципами и беспринципные.

— Ваш самый нечестный поступок, совершенный в бытность и журналистом?

— Я работал на радио «Маяк». Перед съездом композиторов РФ должен был взять интервью у Дмитрия Шостаковича. Возникла проблема: когда Шостакович перечислял фамилии молодых талантливых композиторов, он прикрывал рот рукой. Я несколько раз просил Дмитрия Дмитриевича переговорить этот текст, но каждый раз история повторялась.

Приехал на радио, перегнал плёнку и убедился, что слышно всё, кроме фамилий композиторов. Что делать — не знаю. Тут я увидел Виктора Чистякова — знаменитого пародиста.

Прошу его: «Спаси! Можешь голосом Шостаковича назвать несколько фамилий?»

Виктор задумался: «А он точно произносил эти фамилии? Тут никакого подвоха?» Я рассказал, в чём дело, и он согласился мне помочь.

После эфира я позвонил Шостаковичу, и тот сказал: «Да, слышал. Всё хорошо получилось! А вы говорили, будет неразборчиво».

— В 2014 году вы снялись в сериале «Тихая охота», где сыграли инспектора по кадрам МВД на пенсии по имени Столен. Тоже из финансовых соображений?

— Я кино всегда любил и мечтал стать режиссёром, даже снял режиссёрский дебют на «Мосфильме», называется он «Клоун Мусля». Это фильм о цирке, о любви и о том, что нужно любить себя, окружающих и стараться радовать себя и тех, кто рядом с вами.

Так что то, о чем говорите вы, не первый опыт съёмок в кино, а логичное продолжение. Первый — фильм «Двое в новом доме», где снимались Ирина Алфёрова и Александр Абдулов. Они были моими соседями по дому. Затем меня утвердили на маленькую роль в картине «Опасный возраст» и вполне солидную роль в телесериале «Личное пространство».

— Почему вы не пошли в режиссуру?

— Не пустили.

— Вы же пробивной человек.

— Я устал пробиваться. Я пробил себе право поставить на «Мосфильме» картину без специального образования. Всё. Потом я понял, что, если продолжу пробиваться, то буду лежать на кладбище.

— Вас бы убили или у вас был бы инфаркт?

— Второе. Все мои друзья-кинематографисты зарабатывали инфаркты, инсульты либо уходили в водку. А вот у конъюнктурщиков всё получалось.

— Сценарии вы писали?

— Написал несколько, но они плохие. А вот сказки у меня получаются отлично. Мне кажется, я несостоявшийся сказочник. Каждый день рождаются сюжеты. Только про зонтик я никак не могу сочинить.

Но мне очень хочется написать сказку про зонтик, потому что зонтик — это всё.

Зонтик — это защита.

Зонтик — это оружие.

Зонтик — это крыша над головой.

Но зонтики часто теряются. На самом деле они не теряются, они уезжают на Съезд покинутых зонтиков. Нет ничего грустнее покинутых зонтиков. Они плачут, потому слёзы — это тот самый дождь. Слёзы зонтика я не советую увидеть никому. Разрыв сердца. Покупайте зонтик, будьте верны зонтику, не забывайте его нигде, иначе он обязательно убежит на Съезд покинутых зонтиков.

А если продолжать про фильмы, кино мне нравилось с детства. Один из первых фильмов, который я увидел, — диснеевский «Бемби». Я плакал. Со мной случилась истерика. Я жалел этого маленького оленёнка. Спать не мог два дня. Мне объясняли, что это всё неправда, да ещё и рисованное. Но мне было всё равно жалко.

А в 19 я уже работал на «Ленфильме» такелажником.

— Кто это и что ему нужно делать?

— Плоское таскать, круглое катать. Нас распределяли по съёмочным группам. Надо было помогать установить декорации, куда-нибудь сходить, что-то принести.

— Идеальный старт для будущего режиссера.

— Да. Тогда мы, несколько молодых такелажников, организовали студию «Юный кинематографист». Так совпало, что в это время в горком партии Ленинграда переслали письмо из ЦК КПСС от нахального школьника, мечтающего снимать кино.

Тогда машина работала: отписки бывали, но гораздо реже, чем сегодня. Школьник написал письмо в ЦК КПСС на имя Н. С. Хрущёва, кто-то поставил резолюцию «Разберитесь» и отправил письмо в отдел культуры. Из отдела культуры переслали в Ленинградский горком, а оттуда — директору «Ленфильма». И директор «Ленфильма» поручил комитету комсомола студии этим заняться. А в комитете комсомола главными активистами были мы, такелажники: Валерий Сивов, Борис Тимковский, Юрий Векслер, Отар Дугладзе, Дмитрий Желябужский и я.

Автора письма звали Серёжей Соловьёвым. Сейчас известный режиссёр. И вот благодаря этому мы открыли студию. Кроме него её посещали Валера Плотников, Лёва Додин. Знаете, кто такой Лев Додин? Это гений. Валерий Плотников тоже гений, выдающийся фотограф.

— Как вы вели студию, если у вас не было никакого образования?

— Мы помогали, приглашали режиссёров, чтобы они выступали. Я руководил, организовывал, а не преподавал. Но режиссёром я захотел стать ещё раньше, в 1952 году, летом.

— Вы даже помните тот день?

— День не помню. Помню месяц — июнь. Мне было 12 лет. Моя мама работала с утра до ночи, надо было как-то прокормить меня, себя и немножко помогать сестре, моей тётке, в то время она была безработной. На лето меня некуда было отправить. И я стал ходить в ботанический сад. Даже научился проводить там экскурсии. Немного заикался, но рассказывал, где жимолость, где виктория регия, а где виктория круциана.

И, как-то гуляя по ботаническому саду, я увидел дядьку с палкой, в очках и цилиндре. Лицо было мне безумно знакомым, но я не мог понять, кто это.

— Что здесь делает этот юноша? — спросил у меня дядька.

— Этот юноша гуляет, а что делаете здесь вы? — спросил юноша, почти не заикаясь.

— Я тоже гуляю и размышляю о жизни.

— Мне кажется, я вас знаю, но не могу вспомнить… О! Вы висите в нашей школе в кабинете пения!

— Да?

— Я только забыл, как ваша фамилия, она длинная.

— Римский-Корсаков, — сказал он и приподнял свой цилиндр.

Тут к нему подошёл ещё один дядька с огромной бородой. Мощный, сильный, высокий.

— Николай Андреевич, что вы делаете? Нас, наверно, уже ждут. А кто этот юноша?

— Я Володя Шахиджанян.

— А что за книгу держите, юноша? — спросил дядька с бородой.

— Собрание сочинений Чехова.

— Что вы читаете?

— «Палату № 6».

Я вспомнил, как в предисловии этой книги говорилось, что это великое произведение, по оценке Ленина. Ленин сказал о «Палате № 6»: «Прочтёшь, как будто в ней побываешь». И это правда. Об этом я сообщил своим новым знакомым.

Они удивились, переглянулись и улыбнулись.

— Ну, ладно, нам пора, хочешь с нами?

— Я даже не знаю, кто вы.

— Я Владимир Васильевич Стасов.

— Это великий критик, — сказал Николай Андреевич Римский-Корсаков.

Всё правда. Абсолютно. Как на духу. Зуб даю.

А потом пришел ещё один дядька — Григорий Львович Рошаль — режиссёр фильма, который снимал натуру в ботаническом саду. Тогда я и понял, лучшая профессия — режиссёр. Во-первых, тебя все слушаются. Во-вторых, ты можешь придумать что угодно. Тогда я решил — буду режиссёром, стану делать фильмы для взрослых о детях.

— Но вы режиссёром не стали.

— Я же вам говорил, я поставил свой фильм «Клоун Мусля».

— Буду ханжой, но режиссёр — это чуть более регулярно, чем один фильм за 50 лет.

— Меня не приняли во ВГИК два раза.

— На третий могли принять.

— Наверно, но заболела моя мама, я не мог из Ленинграда поехать.

Но самое интересное в другом: в конце 1970-х я способствовал появлению на «Мосфильме» объединения «Дебют», где дозволялось снимать фильмы не только тем, кто закончил Высшие режиссёрские курсы или ВГИК, но и членам других творческих союзов: композиторам, писателям и журналистам.

— На «Мосфильм» как пробрались?

— Ножками.

— Просто пришли и попросили?

— Я был журналистом, много писал о кино, особенно про детское кино, завёл знакомства со многими режиссёрами, редакторами и чиновниками из «Госкино».

— Однако одно из самых главных ваших творений — «Соло на клавиатуре». На дворе нулевые. Как вам удалось продвинуть программу, что она стала такой популярной?

— Я начал ходить по фирмам, например, в «Яндекс», ABBYY, предлагал им вместе делать программу.

— Вы ни с кем не были знакомы ни в «Яндексе», ни в ABBYY?

— Нет. Я просто звонил им в офис. Большие надежды возлагал на «Яндекс». Они тогда только-только зарождались. Я хотел, чтобы они взяли программу под своё крыло, чтобы я как автор получал проценты и продолжал спокойно преподавать. Но они сказали: «Нет, мы поисковая система».

Но они сделали мне рекламу. Первый баннер в «Яндексе» на поисковой странице был посвящён моей книге — «1001 вопрос про ЭТО». Если кто-то набирал в «Яндексе» слово «секс», то выскакивала моя книга.

— В некоторых интервью вы говорите, что методу слепой печати научился и Герман Греф. Как вы убедили Грефа в том, что ему будет полезно пройти «Соло»?

— Как было с Грефом — до сих пор тайна.

Но, наверно, сделаем маленькое отступление. Я человек, который, как правило, доводит всё начатое до конца.

Когда только-только появилась программа «Соло на клавиатуре», я сказал: первое, кому это надо, — это банк, Сбербанк. Все операционистки набирают одним пальцем, возникают многометровые очереди, копится раздражение.

Поэтому я приходил в Сбербанк, устраивал презентации, мне заглядывали в глаза. Один человек из Сбербанка меня даже позвал в кафе «Пушкин».

— Чтобы еще глубже заглянуть вам в глаза?

— Да. Это было очень давно и не при Грефе. И я тоже заглянул этому человеку в глаза — вместо зрачков там были доллары. Видимо, я должен был написать, каков будет откат. Я сказал, что никакого отката не будет, и больше мы не встречались.

Но я продолжал гнуть свою линию. А потом один сотрудник банка сказал мне: «Владимир Владимирович, не тратьте время, Сбербанк никогда не приобретёт „Соло“ и не начнёт учить сотрудников».

Но вот однажды (помню, я был в ванной) раздался звонок: звонили из приёмной Грефа. Он стал президентом Сбербанка и захотел освоить метод слепой печати. Освоил. После этого Сбербанк заключил с нами договор, и теперь любой сотрудник Сбербанка может проходить «Соло на клавиатуре».

Но на этом я не остановился. Я предлагал программу многим, в том числе Следственному комитету, Министерству здравоохранения, многим. Чаще всего отвечают: «Спасибо за предложение, нам не нужно».

— В «Соло» очень много воодушевляющих фраз: «я спокоен», «я волевой человек», «я добьюсь успеха», «многое в жизни зависит от меня и только от меня». Человек набирает их вновь и вновь. У вас возникал соблазн хотя бы ради шутки вписать туда неоднозначные высказывания или юмор ниже пояса?

— Я знаю, как сделать программу, которую каждый школьник захотел бы пройти до конца. Вы включаете её — появляется молодой человек в галстучке, с пуговками здесь, здесь, здесь. Начинается второе задание — появляется девушка в платьице, в чулочках, в носочках, туфельки, реснички. Выполняете задание без ошибок — юноша расстёгивает пуговку, другое задание — следующую пуговку. Потом уже она расстёгивает пуговку, снимает блузочку. А если сделали с ошибками, пуговка застёгивается — и так до сотого задания. Если всё хорошо, потом они начинают целоваться… Все школьники балдели бы от такой программки.

Но я хотел осознанного подхода. И фразы я подбирал, чтобы воодушевлять людей. Когда они появляются, вы их запоминаете и волей-неволей становитесь лучше.

— Никто вам не предлагал встроить эти фразы, чтобы «Соло» работало как 25-й кадр, как некое кодирование, которое было модным в девяностые?

— Против воли никого нельзя закодировать. А программа просто позволяет по-другому посмотреть на мир и на себя. Эффект длится месяц-полтора, но его достаточно, чтобы человек в безнадёжном положении почувствовал себя человеком. Всё валится из рук, вас бросили, из института выгнали, денег нет, хозяйка выставила за дверь… Если вы начнёте проходить «Соло» в этой ситуации, то думаю, что через 30 дней вы придумаете выход из положения.

Помните анекдот? Человек решил покончить жизнь самоубийством, заходит в общественный туалет, примеряет веревку, встаёт на унитаз и вдруг видит бутылочку портвейна, на донышке чуть-чуть осталось, окурочек рядом лежит, он его берёт, закуривает. И думает: «А жизнь-то налаживается!» Так и здесь.

— В той ситуации, которую вы описали, сложно наладить жизнь только благодаря программе.

— Жизнь налаживается, потому что человек поверил в себя.

— Но если негде жить, нет денег?

— Там пишется: обрастай друзьями — раз, нет безвыходных положений — два. Когда ты по-другому начинаешь смотреть на ситуацию, находишь выходы, которые до этого не видел. Понимаешь, что всё не так беспросветно.

— «Соло» стало культовой программой. Кажется, после такого успеха сам бог велел продолжать делать обучающие программы и развиваться в этой области. У вас появлялись такие мысли?

— Они всегда были и есть, но не получается в нашей стране этим заниматься.

— Но если бы получилось, то какую программу после «Соло» вы бы запустили?

— Во-первых, программу, посвященную русскому языку. Наша страна скатывается в безграмотность всё больше, интернет этому способствует. Нарочитая безграмотность, которая сейчас преобладает, помогает скрыть не нарочитую безграмотность.

А в этой программе вы, не думая о том, что запоминаете правило, автоматически бы его запоминали.

Её можно сделать фантастической, как игру. Вот исключения: стеклянный, деревянный, оловянный. Вспомните задвижку на стекле, там стекло, олово и дерево, через окно можно куда-то пробраться.

Если ты пишешь утренний с двумя «н», то ты видишь это утро. И так далее.

Во-вторых, я бы сделал программу по развитию скорочтения.

— Они уже есть.

— Есть всё. Всё, чем я занимался, всё до меня было. До меня издали тысячи книг про секс. Они скучные, а моя нет. Так было бы и с программой по скорочтению.

— Как можно сделать программу по скорочтению интересной?

— Важен текст, который отбирается для чтения. Все используют классику, а её скучно читать. Я хорошо отношусь ко Льву Николаевичу Толстому, к Ивану Сергеевичу Тургеневу, Александру Сергеевичу Пушкину, но тексты должны быть другими. Например, из книг по психологии, искусству, этикету, праву… Тексты, которые было бы интересно читать и невольно заучивать.

Ещё важно научить читать, не двигая зрачками и не шевеля губами. Сейчас всё меньше людей умеют читать про себя, не шевеля губами. Это немыслимо! Я умею даже говорить, не шевеля губами.

— Можете продемонстрировать?

[Владимир Владимирович Шахиджанян произносит фразу «у меня берут интервью для замечательного журнала „Нож“» с закрытым ртом].

— Значит, и к книге «Курить, чтобы бросить!» у вас был такой же подход? Как вы сделали ее интересной, а не морализаторской?

— Да, всё сводится к нестандартному подходу. Я придумал способ, как сделать, чтобы сигарета ассоциировалась с мерзостью.

Я когда-то отучал курить маму. Делал это зверски. Брал её сигареты и капал в них чуть-чуть йода. В итоге мама бросила, а я нет.

В книге гораздо проще. Она построена как беседа. И во время этой беседы вы курите, это не запретный плод. Главное — дочитать книжку до конца и выполнить все задания.

А в конце книги вы сами себе скажете: «Слушай, а что же я дурака-то валяю, зачем за свои деньги травлю себя, зачем делаю свою кожу дряблой, зачем мне слабый оргазм, зачем мне плешивость, зачем сиплый голос. Зачем?»

Я хорошо понимал: надо написать книгу весёлую, нестандартную и без морали. Наоборот, курите, но, если вы хотите перестать, дочитайте книгу до конца. «Ты что же, сволочь такая, Шахиджанян, гад, мерзавец, придумал, чтобы бросить курить, врёт он всё, вот я назло ему буду курить, назло» — такие люди тоже есть. Их 1%, к счастью.

— Сколько лет вы курили?

— 55 лет, не курю 11 лет.

— Почему вы решили бросить?

— Я пробовал бросать, наверно, раз 50. Курение — штука коварная. Это как болезненные отношения, вот он влюбился и понимает, что не в ту влюбился, всё не то: внешность не та, характер сволочной, ведёт себя ужасно, смотрит нехорошо, а без неё не может. Она говорит: «Пошёл вон», а он валяется в ногах — не может.

Так и сигарета. Правит нами, как хочет. Понимаешь, что это гадость, лёгкие страдают, сердце болит, почки барахлят, потенция падает, оргазм слабеет. Бросить не можешь, ты в её власти, во власти этой сигареты. Я это понимал. Бросал и начинал, бросал и начинал, начинал и бросал.

В один из дней до меня дошло — мне уже 69. И, если я не брошу курить, наверно, уйду из жизни быстрее, а так хочется многое сделать. Потом, жизнь безумно интересна, безумно! Я никогда не жил так интересно, как сейчас.

И я бросил курить. Я сам себе не поверил. Ну, сначала немного сердился, но это не так страшно. Тогда я решил написать книгу, чтобы и другие перестали курить.

И сейчас в нашей беседе мы возвращаемся к тому, с чего начали.

Да, книжек про секс было огромное количество, но моя-то лучше. Книг про цирк было множество, а мы написали с Никулиным лучшую книгу о цирке «Почти серьезно…», платных и бесплатных клавиатурных тренажеров видимо-невидимо, а «Соло на клавиатуре» лучше. Да, я от скромности не умру, но, кстати говоря, считаю, что скромность — плохое качество.

И онлайн-книга «Курить, чтобы бросить!» тоже лучшая. И она бесплатная, потому что это миссия. Что такое курение? Мы травим себя. Я думаю, у меня и рак появился потому, что я курил 55 лет. Я думаю, у меня вставные челюсти из-за того, что я курил 55 лет. Я думаю, мой диабет II типа из-за того, что я курил 55 лет. Я думаю, мой Паркинсончик из-за того, что я курил 55 лет. Я думаю, что два хрусталика мне поменяли потому, что я курил 55 лет.

Сегодня я оставляю в аптеках огромные деньги. Я не понимаю, как и на что люди живут в нашей стране. Я могу потратить 20 тысяч в месяц на лекарства, но как может потратить 20 тысяч на лекарства пенсионер, получающий 12 тысяч? Или почтальон, зарабатывающий 8 тысяч?

— Почему в книге стоит ограничение на чтение? Ее нельзя прочитать всю сразу, можно главу, а потом надо ждать сутки.

— Потому что это настоящая интернет-книжка. Я руковожу вами, говорю, когда читать и сколько. Вы не вольны пролистать всё сразу. Вы прочтёте первую главу и потом только, действительно, через сутки можете прочитать вторую. И эти сутки вы думаете на затронутую тему.

В современном интернете ещё нет своего Эйзенштейна. Но мы стараемся этот режиссёрский путь наметить.

В книге «Курить, чтобы бросить!» мы используем разные возможности интернета: дозированное чтение, музыкальное сопровождение, интерактивность — вы должны каждый раз после чтения заполнять определённые графы и получать от нас ответ. И только так, на мой взгляд, можно и нужно делиться знаниями в интернете.

Я знаю, что интернет изменит всё на белом свете: в политике, культуре, образовании. Он поможет бедным, несчастным, забитым. Он уйдёт от коммерциализации. Останется какая-то часть — магазины, сервисы и т. д., но большая часть будет бесплатной, и люди смогут круглосуточно получать любую помощь, какая им только понадобится.