Смотреть можно, трогать нельзя: в чем проблема отстаивания личных границ
Сегодня мы учимся, а некоторые из нас уже привыкли отстаивать личные границы: в работе, дружбе, отношениях, ежедневном общении с близкими и малознакомыми людьми. Но откуда и когда отстаивание персонального пространства стало нормой, при чем тут капитализм, жилищный вопрос и эпоха Просвещения? Разбирается Петр Андреев.
Паскалевские прикосновения
Вы уже, конечно, видели и успели обсудить, как Педро Паскаль постоянно всех трогает. Не в смысле того, что чилийский артист особенно трогателен (хотя и это тоже). Во время пресс-тура «Фантастической четверки» он постоянно обнимал, брал за руку и разве что не целовал Ванессу Кирби, партнершу по фильму и замужнюю женщину. А незадолго до этого зачем-то ухватил жену своего коллеги Уиллема Дефо за подбородок. Выглядит это все не так жутко, как звучит в пересказе, но впечатление производит странное. Многие, конечно, были бы вполне не против, чтобы миловидный латиноамериканский мужчина проявил к ним внимание, но не перед камерами же!
И все-таки что здесь жуткого и почему это так фрустрирует сегодняшних пользователей сети (во всяком случае тех, кто оставляет комментарии и любит делится своими измышлениями на публику)? Какими бы странными, неуместными и неловкими ни выглядели паскалевские прикосновения, это несильно похоже на сексуализированное домогательство, насилие или их комбо — нетрезвые попытки завести знакомство с противоположным полом на летней дискотеке в Анапе.
Может, дело в наших представлениях о личных границах? Вот только кем, когда и зачем они были проведены?
От Просвещения до поп-психологии
Вряд ли первобытные люди были хоть сколь-нибудь озабочены вопросами личных границ. Другое дело — границы обитания племени, «наши» мужчины, женщины и дети. Представление о том, что у каждого есть и некоторая персональная черта, заходить за которую не стоит никому, возникло и росло с момента становления «я» как некоего абсолюта. А для этого потребовалось несколько тысяч лет существования западной цивилизации.
Мыслителям Античности не было никакого дела до тонкостей личностного устройства, поскольку их волновали вещи глобального характера: космогония, Рок, связь каждого с чем-то бо́льшим. Христианство и вовсе задвинуло частную жизнь и желания человека как можно дальше: есть Бог, а есть ты. Человек всегда был кому-то должен: мирозданию, государству, общности, семье. Какое уж там личное пространство.
Только в период эпохи Просвещения и с развитием идей о правах человека, свободе, об индивидуальности, после текстов Локка, Руссо и Вольтера стало как будто очевидным, что у каждого есть естественные права, включая право на личную неприкосновенность. Постепенно начали меняться конфигурации отношений между человеком и государством, членом семьи и всей семьей, каждым конкретным «я» и любым обобщенным «мы».
Все это, а также развитие капитализма с его прямым утверждением жизни «для себя» привело нас к нынешнему пониманию личных границ. Вот только они продукт поп-психологии второй половины XX века с ее установками на быстрый результат, удовлетворение желаний потребителей, легкодоступность.
Ментальная жилплощадь
В самом по себе понятии личных границ нет ничего плохого. Идея здравая: обозначить пределы комфортных для вас взаимодействий с другими людьми. Не нравится, что незнакомец обращается к вам на «ты» — вежливо отвечаете ему с использованием местоимения «вы». Коллеги или начальство перекладывают на вас свои рабочие задачи — показываете на трудовой договор (если есть) либо (если получается) обозначаете пределы своих компетенций. Не слишком близкий знакомый в очередной раз просит одолжить ему денег до получки — учитесь отвечать «нет», не пытаясь оправдаться. Некто задает слишком личный вопрос — прямо говорите, что есть вещи, которыми вы не хотите делиться с кем-либо и имеете на это полное право.
Для одних все перечисленное звучит как «база», для других — как то, к чему еще нужно долго себя приучивать. Эпоха Просвещения хоть была и несколько веков назад, но некоторые ее плоды могут дозревать еще долго. Людям, которым хочется быть удобными и комфортными для других (а также для тех, кто пытается избежать любых конфликтов), личные границы приходится защищать боями, делая несчастными и себя, и близких (пересмотрите «Осенний марафон» Георгия Данелии).
Но порой утверждение личных границ одного человека переходит личные границы другого. Наверняка у многих есть очень «проработанные» и «осознанные» знакомые, на любое ваше недовольство настойчиво предлагающие пройти курс психотерапии или пристающие с неуместными вопросами и предложениями. Или друзья, не удосуживающиеся за несколько дней даже прочитать сообщение в мессенджере, ведь они «не в ресурсе». Что уж говорить про партнеров, избегающих действительно близких и доверительных отношений, даже если все серьезно. Пресловутое отчуждение, воспетое Марксом и марксистами, вошло в обыденность: социум разобщается, люди замыкаются в своих пузырях, а воспетый поп-психологией идеал «пары, где каждый индивидуален», приводит к обособленности друг от друга и резонному вопросу: «А зачем тогда вообще быть вместе, если у каждого свой мир, свои проблемы и заботы?»
Как XX век приучил нас к концепции нуклеарной семьи, состоящей максимум из супругов и их детей, так XXI век утверждает необходимость приобретения личной ментальной жилплощади — крепости или хотя бы каморки, в которую не позволено проходить никому, даже самым близким.
И что с этим делать?
Вернемся к Педро Паскалю. Интересно, что гнев и раздражение вызывает именно такой во всех отношениях приятный господин. Комфортный, безопасно-маскулинный, интеллигентный и чуткий с виду образ человека (именно образ, поскольку про реального Педро мы знаем ровно то, что видим в медиа), в котором видится иллюзия безопасности.
И нам очень страшно, когда иллюзия безопасности — где бы то ни было — рушится. Люди могут сколько угодно прорабатывать свои травмы и приглаживать неврозы, но миру вокруг нет до этого особого дела. Можно солью прочертить круг, но спасет это разве что от панночки. Так и с личными границами: они могут обеспечить нам определенную степень комфорта, времени и пространства, но не спрячут нас от других людей. А скрываться от них странно, ведь человек — социальное существо, сила которого и в умении взаимодействовать с огромным количеством сородичей для совместного преодоления трудностей и продолжения жизни.
В конце концов, в мире есть вещи пострашнее неуместных вопросов, частых объятий, неловких просьб и помешанных на «тактилочке» представителей противоположного пола.
