Закрученное божество, храм дракона и похороны рыб. Как в Кыргызстане почитают змей
Культы животных, их почитание как духов природы — общее явление едва ли не для всех культур древности. Кажется, этот отголосок далекого прошлого, если и дошел до нашего времени, то лишь среди ведущих традиционный образ жизни племен в отдаленных уголках планеты. Это представление обманчиво: ни исламская экспансия, ни советский атеизм не смогли противостоять кыргызскому культу змей.
«Мы не поклоняемся змеям, мы поклоняемся только Богу, но змей мы почитаем, потому что они — ангелы, которые нас лечат», — на чистейшем русском языке признается одна из паломниц, приехавших в кыргызское святилище змей — так называемую ставку азизов, расположенную близ советского санатория.
«Когда у нас не было мечетей…»
Не так давно президент Кыргызстана Сооронбай Жээнбеков огорошил прогрессивную общественность республики, заявив, что теперь в стране «мечетей больше, чем школ», и «это хороший показатель»: «Чем больше мечетей, тем больше станет совестливых детей. Чем больше медресе, тем больше нашей совестливой молодежи», — рассудил Жээнбеков.
На его слова негативно отреагировали не только представители постсоветской и новой, либеральной интеллигенции, но и так называемые тенгрианцы — люди, которые поклоняются древнему, общему для монголов и тюрок небесному божеству Тенгри и, как они сами считают, хранят истинные традиции кыргызского этноса.
Тенгрианцы — нечто вроде духовной субкультуры, в их взглядах сочетаются экологическая повестка, народничество (которое подчас трудно отделить от национализма) и общий консервативно-романтический пафос, выражающийся в идеализации кочевого уклада. Один из моих знакомых тенгрианцев по имени Амангельды посоветовал мне посетить святое место (в Кыргызстане их называют мазарами) под названием Азиздер ордосу, расположенное в живописном Аламединском ущелье Тянь-Шаньского горного хребта. Он предупредил, что местом «управляют не тенгрианцы, а просто сведущие люди, которые считают себя мусульманами, но знают толк в наших древних традициях».
«Там ты увидишь, как мы поклоняемся Богу не в мечетях, а на природе. Когда у нас не было мечетей, с нами всегда были духи предков и Вечное синее небо», — заявил Амангельды.
Посещение мазаров — для меня не в новинку, и в рамках своего антропологического исследования я побывал на десятках подобных мест.
Но мазар Азиздер ордосу интересен тем, что сохраняет культ змей — существ, которые считаются магическими в большинстве доавраамических традиций.
Насчет мечетей Амангельды был прав — особенно если говорить о северных кыргызах, свободных от влияния Кокандского ханства. Мусульманство в Центральной Азии расцвело в XII-XIII веках, претерпело упадок после монгольского вторжения в XIII-XVI веках, возродилось благодаря суфийским проповедникам в XVI-XVIII веках. На южных кыргызов оно ощутимо повлияло в большей степени уже в XVIII-XIX столетии, а северные и вовсе взяли для себя только отдельные элементы этой религии.
Первая мечеть в Бишкеке (тогда Фрунзе) открылась в атеистическое советское время.
Да и в целом в северных регионах республики, если не считать мечетей дунган и уйгуров, таких учреждений не было. Активное строительство мечетей и медресе стартовало уже в наше время. Северные кыргызы в досоветское время молились на мазарах — священных природных объектах либо местах упокоения выдающихся деятелей: богатырей, глав родов и кланов, мудрецов-сынчы, поэтов-акынов.
По свидетельствам казахского этнографа и разведчика, офицера Генштаба Российской Империи Чокана Валиханова, кыргызы-кочевники в XIX веке не соблюдали постов, не читали намаз, а порой не знали, кто такой пророк Мухаммед. Молились они, если не на мазарах, то внутри импровизированного сакрального пространства — круга, выложенного кирпичами и камнями. Но молились не часто — обычно, если к ним наведывался какой-нибудь путешествующий дервиш-проповедник.
Чокан Валиханов, Василий Радлов, Алексей Левшин, Б. Даулбаев и другие путешественники рисуют кочевой быт северных кыргызов и казахов с их шаманами-бакшы, трепетным отношением к природе и предкам, имена коих заучивались или иногда записывались в рамках длинных родословных — так называемых санжыра. Заезжих духовных лиц ислама казахи и кыргызы обычно привечали и уважали, но порой относились к ним с недоверием — иногда доходило до спиритуальных коллизий: описывается, как местное население, возмущенное постоянной непогодой, негодовало насчет того, что муллы слишком много молятся и через это «заражается воздух».
Моления, жертвоприношения и камлания на мазарах продолжались до 50-х годов, когда советские власти взялись за жесткое искоренение таких практик.
Порой священные деревья вырубали, а священные камни взрывали. Молитвы и пиршества на могилах были запрещены. Даже к мавзолею Манаса в Таласской области, главному символу старины и главной же кыргызстанской святыне, верующим приходилось ходить тайком, под покровом ночи.
Некоторые мазары, однако, были экспроприированы советской властью для «нужд народа» и продолжали играть роль «целительских мест»: в основном, это были природные источники, особенно термальные родники, также издревле почитаемые кыргызами. Именно это произошло с родниками в Аламединском ущелье, где был возведен санаторий «Теплые ключи».
Вместо шаманов с посохами и совиными перьями у родников стали трудиться медики со стетоскопами.
С обретением суверенитета кыргызы полнокровно возродили практику паломничества на свои мазары. Теперь по тот берег реки от ныне действующего, выстроенного в советское время санатория находится такое святое место под названием Азиздер ордосу, что можно перевести как «Змеиная ставка» или «Змеиный центр».
Три родника с незамерзающей водой, содержащей фтор, кальций, магний и другие элементы, охраняет смотрительница (шайык) Чинара Бектемирова и… священные змеи, которых тут называют азизами.
«Наш начальник — дух по имени Шаамерден»
Духовное призвание (целительство, сказительство, шаманство) у кыргызов, как и у многих других народов, часто передается по наследству и обычно носит принудительный характер: высшие силы морят человека болезнями и напастями до тех пор, пока он не согласится им служить и не раскрывает свой спиритуальный потенциал.
В этнографической литературе этот феномен получил название «шаманской болезни».
Нечто подобное произошло и с Чинарой Бектемировой. Жить по полгода на змеином мазаре и принимать там посетителей она стала после длительной тяжелой болезни и трагедии — потери сына.
Через своих медиумов азизы сообщили болевшей тогда Чинаре-эже, что она должна восстановить заброшенный змеиный мазар, где в старые времена практиковала ее бабушка Королу-апа. Королу-апа, по преданию, принимала людей, увешанная змеями. Рептилии ползали по ней, выглядывая из рукавов и воротника. Ее внучка общается со змеями на расстоянии — здоровается, когда видит, понимает их язык ментально, а иногда путешествует в змеиное царство в своих видениях. Там, среди самоцветов и сокровищ, рассказывает Чинара-эже, живут миллионы змей, объединение в роды и войска, над которыми главенствуют змеиный хан Шаамерден и его супруга Ханыша-апа.
«Не надо путать Шаамердена с Шаймерденом, это разные пирлер (т. е. духи-покровители — прим. авт.)», — наставительно замечает хранительница мазара.
Шаймерден, по ее словам, повелевает богатырями и силачами, а Шаамерден — змеями и теми людьми, которые находятся со змеями в духовой связи. Змеиную чету, Шаамердена и Ханышу, Чинара призывает после мусульманской молитвы, перед тем, как посадить человека в один из теплых источников. В этот момент, по словам Чинары-эже, из кустов иногда выползают змейки: «Бояться ни к чему. Это хороший знак».
«Да, Шаамерден — наш начальник, мы подчиняемся только ему и Богу», — поддакивает одна из учениц Чинары Бектемировой, женщина средних лет в платке, повязанном как тюрбан.
Купаниями, массажами и целебными мазями (они готовятся с добавлением выползков — кожи, которую в процессе линьки сбрасывают змеи) терапия не исчерпывается.
Сегодня на приеме девушка из Бишкека, у которой возникли семейные и мировоззренческие проблемы. Чинара-эже дает ей тетрадь и ручку, и говорит: «Рисуй, что в голову придет». Арт-терапия на мазаре — явление новое, модернистское, но почему бы и нет? Девушка рисует сердце в окружении змей, цветов и глаз. Хранительница мазара заявляет, что видела этот рисунок во сне и уводит паломницу «принимать ванную» в источнике. Ее ученицы с восторгом рассматривают рисунок. Подчиненная царя Шаамердена качает головой, щелкает языком и произносит: «Аллах любит змей…».
Служители «закрученного божества»
Пожалуй, змея — самое мистическое и «шаманское животное» Азии. Хотя покровителем шаманов-бакшы у кыргызов выступает Белый Верблюжонок (Ак-Тайлак), змеи и драконы — постоянные герои их заклинательных текстов.
Некоторые из моих информантов считают, что существуют невидимые человеческому глазу змеи (их тоже называют азизами), живущие на ритуальных посохах аса-муса. Такие посохи из абелии — обязательный атрибут бакшы и странствующих аскетов дубана.
Особенным почтением пользуются белые змеи. Встретив такую змею, необходимо разлить перед ней кумыс или посыпать муку — имеющие сакральное значение белые продукты. Если белая змея (иногда говорится о любой змее вообще) заползла в ваше жилище, то лучше показать ей дорогу назад дорожкой из муки, но ни в коем случае не прибегать к насилию. Она из паломниц, обратившихся к помощи Чинары Бектемировой во время моего визита, рассказала, как ее отец убил белую змею и ежегодно в дату этого инцидента испытывал сильные головные боли. Паломнице было необходимо попросить прощения у азизов возле груды камней с табличкой «бата».
Археологи обнаружили множество изображений драконов, змей и змеевидных существ на территории Туркмении и Узбекистана. Одно из таких изображений из Ферганы (кишлак Сох) в 1913 году в кросс-культурном духе интерпретировал русско-французский археолог Жозеф-Антуан Кастанье в статье «Культ змей у различных народов и следы его в Туркестане». Образы змей и драконов, связываемые этнографами с авестийской мифологией, знакомы всем народам региона.
Советский ученый Г. П. Снесарев рассказывает о мазаре некоего Аждар-Бобо в Хорезме: аждар или ажидаар — это дракон с огнедышащей пастью, весьма напоминающий Ажи-Дахака, проявление свирепого божества Ангро-Майнью. Огнедышащий ажидаар фигурирует и в кыргызском эпосе «Манас». В Манас-ордо (комплекс святых мест в Таласской области Кыргызстана) одна из шаманок совершенно будничным тоном спросила меня, видел ли я уже их дракона, «который сидит вооон там» — речь, конечно, шла о существе, которое показывается «только избранным».
Тюркско-монгольские народы, живущие за пределами Средней Азии, также знакомы с фигурой сакрального змея или дракона. К примеру, среди башкир имеется почитающее змею своим предком племя йыйлан (в переводе значит «змея»), а монголы до последних времен и вовсе не называли змей напрямую, используя только почтительные эпитеты, к примеру — такой как «закрученное божество».
Змеиные культы можно найти у самых разных народов, никак не связанных с тюрками или монголами.
В кубинско-конголезской традиции Пало змей зачастую обозначают цифрой 21, и многие посвященные избегают именовать их напрямую. Африканские и афрогенные культы вообще придают змеям исключительное значение. Так, в вуду роль творца играет питон Данбала, который, как и его киргизские собратья, охоч до подношений из продуктов белого цвета. В Того и Бенине, на родине вуду, действуют змеиные храмы — сакральные постройки, где на радость местным жителям и заезжим туристам обитают многочисленные питоны.
«Мы похоронили змейку по мусульманскому обычаю…»
К сожалению, во время моих визитов в Азиздер ордосу, рептилии прятались в своих убежищах, и посмотреть на них не удалось. Вообще в предгорье и горных ущельях змей не так уж много, эти пресмыкающиеся предпочитают жить пониже. Тем не менее, здесь можно встретить даже гремучника, не говоря о полозах и азиатских гадюках.
Чинара-эже змей классифицирует не по Линнею, а по окраске: самыми главными считаются белые змеи (если это не метафизические сущности, то речь, видимо идет об альбиносах; вообще же о белых змеях мне сообщали многие мои информанты), за ними следуют золотистые и рогатые, «коронованные» змеи, а потом все остальные, включая черных, пятнистых, полосатых, разноцветных…
Местные относятся к змеями Чинара-эже словно к личностям. Среди прочего рассказывают историю о том, как на мазаре один человек нечаянно убил змею. Разумеется, «духи его потом наказали».
Над телом бездыханной рептилии Чинара-эже долго плакала, соболезновала «родне этой змейки», после чего принесла искупительную жертву (по местному обычаю, как на поминки человека, был зарезан баран, а его кровью хранительница опрыскала камни — убежища змей) и похоронила животное:
«Мы похоронили змейку по мусульманскому обычаю, прочитали Куран (т. е. молитву из Корана — прим. авт.), назвали покойную именем Мээргюль и закопали».
Рассказ о захоронении змеи по «человеческим традициям» напоминает о Древнем Египте, где змей и других животных часто мумифицировали и погребали вместе с людьми.
Для ортодоксального ислама подобное — безусловный «ширк», достойное сурового наказания идолопоклонничество и магия. Несмотря на господство ислама в Средней Азии, в регионе выявлены и другие случаи подобных обрядов.
Так, в святом месте Султан Увайс Бобо (Каракалпакия, Узбекистан) имеется бассейн с сакральными рыбами, которых после смерти тоже хоронят по исламскому обычаю, заворачивая в белую ткань и проводя соответствующие церемонии.
На перекрестке культур
Основные культовые объекты нашего змеиного мазара — термальные источники и груды камней. Под некоторыми стоят пиалки с молоком — ритуальное подношение змеям.
Местечко, у которого красуется надпись «бата» (т. е. благословение) служит для молитв и медитаций. Неподалеку камни с надписями — на одном выдолблена нечитаемая надпись на русском языке, с дореволюционной орфографией, на втором — арабская вязь.
Как и весь Кыргызстан, змеиный мазар — это перекресток культур, пограничное пространство. Помимо тюрско-монгольского, арабо-исламского и русско-советского следов здесь можно найти и китайский. Редкую золотую монету эпохи Цин на холме близ Азиздер ордосу откопал один из гостей мазара. Продав ее на аукционе за неплохие деньги, хотел поделиться с Чинарой-эже, но та отказалась.
Не берет деньги она ни за приемы, ни за снадобья; говорит, что рада «просто служить» здесь, а также рада тому, что осталась жива в период, когда суровые духи ее к этому служению подводили
Азиздер ордосу — далеко не единственный реликт офиолатрии у современных кыргызов. Так, на мазаре Шамшыкал-Ата (Джалал-Абадская область Киргизии) есть пещера, населенная змеями. В ней молятся и постятся паломники, особенно те из них, которые сами практикуют духовное целительство и магию.
Считается, что змеи станут кусать только тех, кто пришел сюда с «нечестивыми помыслами».
На юге страны имеется местность Шаймерден, где тоже есть «змеиные места». До сих пор люди, больные витилиго (депигментация кожи, иногда приводящая к полному альбинизму значительной части тела), приходят на них, чтобы просить благословения священных белых змей (ак жылан) и драконов (ажыдаар) и исцелиться от этого недуга.
Кожные заболевания вообще ассоциируются со змеями. Считается, что змеи их насылают, и змеи же могут «снять». Когда-то целители Азиздер ордосу водили живыми змеями по больным местам своих пациентов, совершая обряды ночью, по полнолуниям, но теперь дело обходится дневными купаниями и «мысленным контактом» со священными рептилиями.
Этого хватило другу Аскара, ученика Чинары, чтобы вылечиться от псориаза, который по непонятным причинам не могли победить представители официальной медицины. Сам Аскар после исцеления его друга и обретения душевного покоя на святом месте решил продолжить «змеиное дело» Чинары Бектемировой и сделался со временем ее любимым учеником. Весну и лето он проводит вместе с наставницей, в юртах, расставленных посреди живописной природы.
«Ты тоже связан со змеями. Ты должен пожить с нами тут хотя бы неделю — другую», — приглашает меня Аскар в волшебный мир кыргызчылык.
Увы, мне пора по делам. Но, совпадение это или нет, после первого посещения Азиздер ордосу мне подарили на день рождения змею — что ж, красивое животное. Если верить Платону, то «созерцая прекрасное — совершенствуешься сам».