Почему капитализм мешает нам строить здоровые отношения

Венгрия представляет собой пример того, как государственный социализм формировал сексуальную мораль.

Венгерский социолог Юдит Такач изучила интимную жизнь своих соотечественниц до 1989 г. и утверждает, что та процветала, несмотря на репрессивный режим. В 2014 г. Такач предположила: хотя венгры испытывали дефицит частного пространства из-за нехватки жилплощади и в общественной жизни подвергались постоянной слежке, «они, судя по всему, сумели гармонизировать ограничения социалистического строя и собственное стремление к удовлетворяющим отношениям с партнерами другого и (или) того же гендера».

Иными словами, как и в Восточной Германии и Советском Союзе, в Венгрии имел место заметный разрыв между частной жизнью и публичной сферой, но экономическая независимость женщин способствовала тому, что сексом делились, а не торговали.

Более того, хотя венгры так и не смогли пересмотреть традиционные гендерные роли и патриархальность этой страны была усилена пронаталистской семейной политикой, молодые граждане разделяют <…> тренд к коммерциализации сексуальности. Социологическое исследование в начале 1970-х гг. изучило отношение к сексу 250 студентов и рабочих от 18 до 24 лет.

Молодые венгры читали восемь рассказов о формах сексуального поведения, считавшихся типичными для их страны, и ранжировали их согласно симпатии или антипатии к действующим лицам.

Героями этих рассказов были:

• девственница, желающая повременить с началом половой жизни до брака;
• «полудевственница», которая развлекается с мужчинами, но не допускает коитуса;
• мать-одиночка, брошенная сексуальным партнером, от которого забеременела;
• проститутка, находящая мужчин в барах и занимающаяся сексом за деньги;
• холостяк-«сердцеед», стремящийся уложить в постель как можно больше женщин;
• гей, имеющий тайные отношения с мужчинами;
• мужчина, удовлетворяющий сексуальные потребности регулярной мастурбацией;
•  парочка влюбленных, вступивших в половые отношения до брака.

Симпатии преобладающего большинства опрошенных студентов достались не связанной узами брака, но любящей паре (хотя женщины-работницы чуть выше поставили мать-одиночку).

Большинство опрошенных студентов назвали наименее привлекательным персонажем проститутку Она вызвала наибольшее отвращение как у студентов мужского и женского пола, так и у работниц; только мужчины-рабочие поставили гея еще ниже ее.

Внизу списка оказались также «сердцеед», «полудевственница» (динамщица) и хронический «самоудовлетворитель». Девственница расположилась примерно посередине.

В свете сексуально-экономической теории особенно примечательны объяснения респондентами своего отвращения к героине-проститутке.

Опрошенные полагали, что у проститутки нет обоснованной причины продавать свои прелести, поскольку социалистическое государство удовлетворяет ее основные потребности. Они также считали «равнодушный секс» вредным для ее личности.

Что любопытно, студенты и студентки больше симпатизировали мужчине-гею, а студентки даже поставили «сердцееда» ниже гея, — это свидетельствует о том, что отвращение к промискуитету (как мужскому, так и женскому) в начале 1970-х гг. было сильнее гомофобии.

Сексуальность в социалистической Венгрии (по крайней мере, в этой группе мужчин и женщин 18–24 лет) идеализировала отношения влюбленных, основанные на взаимной страсти, что, по убеждению Коллонтай, должно было случиться, когда рыночные стимулы «продажи ласк» будут уничтожены.

Отношение этих студентов к браку, проституции и одинокому материнству подтверждается результатами более широкого опроса общественного мнения первой волны Всемирного обзора ценностей (1981–1984). Например, на вопрос, является ли брак «устаревшим», 16% венгров и только 8% американцев ответили утвердительно.

В том же исследовании ученые спрашивали респондентов в Венгрии и в Соединенных Штатах: «Если женщина хочет иметь ребенка, будучи матерью-одиночкой, но не желает постоянных отношений с мужчиной, вы это одобряете или не одобряете?»

Лишь 8% венгров ответили «не одобряю», в сравнении с 56% американцев, продемонстрировав намного более либеральное отношение к одинокому материнству и независимости женщины в социалистическом государстве.

Более того, 63% американцев и целых 80% опрошенных венгров считали, что проституция «не имеет никаких оправданий». Еще больший разрыв наблюдается в ответе на этот вопрос с разбивкой по гендеру: только 55% американских, но 76% венгерских мужчин считали проституцию «непростительной».

Возможно, венгры были сильнее настроены против проституции, потому что выросли в обществе, стремящемся отделить секс и влюбленность от экономического обмена.

Читайте также

Феминизм поневоле: как советские киногероини избавлялись от бремени равноправия

Равноправки, феминистки, революционерки: каким было женское движение в Российской империи

Ситуация в католической Польше позволяет нам углубить понимание роли религии в формировании сексуального поведения человека. Из-за влияния церкви поляки почти не оспаривали традиционные гендерные роли, и сексологи эпохи социализма были склонны не только не подрывать, но укреплять досоциалистические идеалы маскулинности и феминности <…>.

Однако женщины были полностью вовлечены в рабочую силу, а стараниями государственной женской организации Польши аборты остались разрешенными после 1956 г., и польское юношество получало сексуальное образование в школах с 1969 г. (хотя и до этого в стране выходили печатные издания на эту тему).

Несмотря на относительную независимость, обязанности по дому оборачивались двойным бременем, которое ни мужчины-партнеры, ни коммунистическая партия почти не облегчили.

Кроме того, женщины зарабатывали существенно меньше мужчин и имели меньше возможностей карьерного роста, из-за чего были более зависимы, чем в других социалистических странах.

«Тем не менее, — пишет польский антрополог Агнешка Косьцяньская, — возможность зарабатывать, наряду с социальными связями и профессиональной жизнью, давала женщинам независимость и самостоятельность в отношениях с мужчинами, и многие семьи пытались освоить эту новую модель гендерных отношений».

Вследствие новых вызовов традиционному польскому идеалу гетеросексуальных отношений социалистическое государство выделило средства на научное исследование интимной жизни.

Ученые-сексологи опирались на работы французского теоретика Мишеля Фуко, исследовавшего, как официальная медицина влияет на индивидуальное субъективное восприятие здоровья и болезни.

Например, на отношение к сексу очень сильно воздействуют религиозные ценности и социальные нормы, но наше представление о том, является ли собственная сексуальность здоровой, «хорошей», определяется и тем, что врачи и психологи считают «нормальным» и «ненормальным».

Скажем, молодой гей, выросший в культуре, где врачи рассматривают гомосексуальность как болезнь, будет воспринимать свою сексуальность не так, как молодой мужчина, воспитанный в обществе, где врачи считают гомосексуальность чем-то нормальным и здоровым.

Аналогично представления медиков и психологов о том, что есть хороший секс для мужчин и женщин, влияют на то, как люди оценивают качество собственной половой жизни.

Если специалисты называют «ненормальным» то, что женщина не получает удовольствия в гетеросексуальных отношениях, женщины могут активнее добиваться удовлетворения своих потребностей, опираясь на авторитетные мнения представителей медицинских кругов.

Чтобы изучить этот вопрос, Косьцяньская исследовала профессиональные рекомендации польских сексологов эпохи социализма и последующего периода и обнаружила, что 1970–1980-е гг. являлись своего рода «золотым веком» понимания человеческой сексуальности.

Взгляды поляков были противоположны традиционным американским концептуальным моделям, сосредоточенным на физиологии и предполагавшим, что «хороший секс» обеспечивается универсальным циклом сексуального отклика из четырех стадий. Это биологическое понимание, основанное на лабораторных экспериментах Уильяма Мастерса и Вирджинии Джонсон, в конечном счете привело к медикализации способов лечения половых расстройств.

Фармацевтические компании искали (и продолжают искать) пригодные для коммерческого использования решения сексуальных проблем, желательно в форме запатентованной таблетки, что ограничивает рамки сексологических исследований погоней за лечебными средствами, способными приносить прибыль.

Напротив, в социалистической Польше сексология развилась в «целостную научную дисциплину, охватывающую достижения различных направлений медицины, социологии и гуманитарных наук, благодаря чему психология, социология, антропология, философия, история, религиоведение и даже теология стали источниками знаний для сексуального просвещения и лечения половых расстройств.

Сексуальность рассматривалась как многомерное явление, укорененное в личных отношениях, культуре, экономике и обществе в целом».

В отличие от большинства западных коллег, польские сексопатологи эпохи социализма исследовали стремление индивида к любви, близости и осмысленной жизни и внимательно относились к мечтам и фрустрациям пациентов.

Социалистическое государство финансировало их зарплаты и исследования, что резко контрастировало с господством корпоративного финансирования на Западе. Это оказало особенно выраженное положительное влияние на понимание польскими специалистами женской сексуальности.

По словам Косьцяньской, польские сексологи «не ограничивали секс телесными ощущениями и подчеркивали важность социального и культурного контекста для сексуального удовольствия».

Даже самая совершенная стимуляция, утверждали они, не поможет достичь удовлетворения, если женщина подавлена или переутомлена, [либо] беспокоится о своем будущем и финансовом благополучии».

<…> В Польше секс при социализме был, по-видимому, лучше, потому что женщины пользовались большей экономической защищенностью, а сам секс не превращался в товар так, как это происходит на капиталистическом Западе. К тому же раз мужчины не платили за него, то, вероятно, больше думали об удовольствии партнерш.

Читайте также

Феминизм в Швейцарии: почему в самой благополучной стране мира всё еще существует гендерное неравенство

Женщина, которая любит секс: почему слово «шлюха» не должно быть ругательством

После краха социалистического строя в Польше <…> сфера сексологии была вынуждена работать под тем же давлением рынка, которое господствовало на Западе, но полячки, по словам исследователей, до сих пор сообщают о более высоком уровне сексуального удовлетворения, чем женщины Соединенных Штатов. Косьцяньская цитирует исследование 2012 г., согласно которому у трех четвертей польских женщин нет «нарушения половой функции», и сравнивает его с данными исследования 1999 г., обнаружившего, что только 55% американок могут сказать то же о себе.

<…>

Болгария была заметно более пуританской, чем Восточная Германия, тем не менее издаваемый государством женский журнал регулярно публиковал рубрику по сексологии. В 1979 г. правительство способствовало изданию и широкому распространению одного из самых популярных восточногерманских пособий по половой жизни «Мужчина и женщина. Интимные отношения» Зигфрида Шнабля.

Несмотря на врачебный язык и недостаточную, с нашей точки зрения, просвещенность Шнабля в вопросах гомосексуальности и мастурбации, имеющееся у меня болгарское издание начинается со статистических данных об оргазмах женщин ГДР и включает анатомические диаграммы, показывающие, где находится клитор и как выглядит в разных стадиях возбуждения.

<…>

По сравнению со своими северными соседками, румынками, болгарские женщины пользовались большим доступом к противозачаточным средствам, и их сексуальность не была настолько табуирована.

Например, в ответ на мою колонку о сексе и социализме в The New York Times молодая болгарка написала в «Фейсбуке»:

Я родилась при социализме. Когда я росла, сексуальность считалась нормальной, самой обыденной вещью: в семье об этом открыто говорили, книги по сексуальному просвещению почти не прятали, мы ходили на нудистские пляжи. Второе, о чем мама до сих пор спрашивает меня, когда я ей звоню (после «Как дела?»), — «Ты достаточно часто занимаешься сексом?» Не утверждаю, что при социализме было прекрасно, но меня особенно заинтересовала эта статья, потому что я имею личный опыт!

Последний интересующий нас пример — социалистическая Чехословакия — глубоко изучен чешским социологом Катериной Лишковой. Чехи и словаки давно, еще с 1920-х гг., уделяли внимание сексологии, а установление социалистического строя создало уникальную ситуацию, в которой социалистическая идеология соединилась с профессиональным медицинским дискурсом.

С начала 1950-х гг. чехословацкие сексологи ставили во главу угла удовлетворение женщины и утверждали, что «хороший секс» возможен, только если мужчины и женщины в социальном отношении равны.

Они выступали за доступ женщин к противозачаточным средствам и аборту, их полное включение в рабочую силу и меры, способствующие облегчению работы по дому или ее более справедливому распределению между женщинами и мужчинами.

Как и в других социалистических государствах, всем гражданам были гарантированы работа и возможности для отдыха, общедоступное медицинское обслуживание и обязательная пенсия по старости, что уменьшило экономическую зависимость женщин от мужчин.

Опять-таки, освобождение любви, секса и интимности от экономических соображений считалось уникальной особенностью социалистического строя.

Чехословацкие исследователи начали изучать женский оргазм еще в 1952 г., а в 1961 г. организовали целую конференцию о препятствиях для сексуального удовольствия женщины. Согласно их профессиональному мнению, женщины не могут получать полное удовольствие от секса, если экономически зависят от мужчин.

Капиталистическое общество осуждалось по большей части с женской точки зрения, — пишет Лишкова о взглядах чехословацких сексологов. — Хотя авторы были мужчинами, они рассматривали и критиковали капитализм с точки зрения женщин, занимающих в нем невыгодную маргинализированную позицию. Сексологи связывали дискриминацию в общественной и частной жизни с экономической зависимостью: в обществах экономического неравенства люди, особенно женщины, не могут искать спутников жизни в близких по духу личностях и страдают от несчастливых браков и двойных стандартов в сексе… Капиталистический строй приравнивался к подчинению женщин и патриархальности, а социалистические отношения рассматривались как лекарство против капиталистической эксплуатации женщин, будто собственности.

Хотя первоначальный упор на гендерное равенство был пересмотрен после 1968 г., когда советские танки подавили Пражскую весну и жители Чехословакии в период «нормализации» устремились за душевным покоем в частную сферу, наследие более либеральной послевоенной эпохи сохранилось.

Опыт ряда социалистических стран Восточной Европы свидетельствует, что сексуальные отношения при социализме имели свою специфику и что существенным фактором была система социального обеспечения, созданная в интересах экономической независимости женщин.

Хотя эти меры так и не были полностью реализованы и отчасти осуществлялись в поддержку целей развития социалистической экономики, одним из их последствий стало то, что женщины меньше зависели от мужчин экономически и, следовательно, им было проще разорвать неудовлетворяющие отношения, чем женщинам на капиталистическом Западе.

Кроме того, социалистические государства, каждое в своей мере, продвигали мысль о том, что сексуальность должна быть отвязана от экономического обмена; политики и врачи Восточной Германии и Чехословакии открыто заявляли, что это делает отношения более «искренними» и «честными», чем на Западе.

В таких странах, как Польша и Болгария, врачи-специалисты поддерживали мысль, что сексуальное удовольствие женщины важно для здоровых отношений, и распространяли просветительские материалы (книги, брошюры, статьи и прочее), чтобы познакомить мужчин с основами женской анатомии.

Сравните это с Соединенными Штатами, где даже сегодня многие молодые люди не получают необходимых знаний о том, как избежать беременности, не говоря уже о тонкостях женского удовлетворения.

Идея, что равноправные отношения могут вести к лучшему сексу, продолжает занимать исследователей всего мира.

<…>