Могучая музыка ЛЭП и хрупкая песня репейника: о звуковых прогулках — новаторском музыкальном жанре

Звуковая прогулка — экскурсия, участники которой специально прислушиваются к окружающей среде. Эта традиция берет начало в экспериментальной музыке XX века — именно тогда композиторы стали по-новому относиться к тишине, шуму и процессу слушания. К примеру, в 1952-м Джон Кейдж создает композицию «4’33’’», в которой нет ни одного звука. В 1970-х практика звуковых прогулок была достаточно популярной, и их даже транслировали на радио — в Канаде появилась программа композитора и художницы Хильдегард Вестеркамп, где звучали ее полевые записи с комментариями.

Традиция звуковых прогулок распространена и в России, здесь подобные мероприятия одной из первых стала проводить Марина Карпова. Марина — специалистка звукового труда и независимая исследовательница звука, она занимается полевыми записями, играет на виолончели, создает звуковые инсталляции и пишет музыку. Она рассказала, как организовывает звуковые прогулки в Санкт-Петербурге и создает для этого специальные девайсы, как с помощью таких экскурсий активисты и урбанисты говорят о проблемах экологии, а композиторы — прислушиваются к себе.

О том, как концерт в поле перерос в звуковые прогулки

На четвертом курсе музыкального училища мы проходили конкретную музыку. И тогда меня очень удивило, что существует такое явление. Но так как музыкальное образование в России крутится почти исключительно вокруг XVII–XIX веков, эту тему мы проходили быстро и однобоко, обходя стороной многие исторические моменты. Тогда я стала самостоятельно углубляться в историю музыки XX–XXI веков; я продолжала изучать ее, когда училась на композиторском отделении, а позднее на музыковедческом. Композиция в рамках моей консерватории и у моего педагога казалась мне чем-то однобоким, требовавшим работать исключительно с нотами и устоявшимися жанрами.

На меня сильно повлияла музыка XX века. Примерно тогда появился мой первый рекордер, и через перформативные практики я пришла к звуковым прогулкам. Самым первым таким опытом была даже не прогулка в чистом виде, а событие, которое я назвала «Полевым концертом» — я устроила его в 2015 году.

Участники приехали на электричке в поле — просто чтобы слушать окружающие звуки. На том концерте были и певцы, но они пели очень далеко от места, где находились слушатели.

Мы улавливали их голоса в очень далекой перспективе, и ветер уносил звук голоса куда-то в другую сторону. Между песнями долго стояла тишина, при этом довольно интересным было само место: с одной стороны шла стройка, с другой — паслись коровы, они иногда мычали.

На тот момент звуковые прогулки уже существовали, но я не слышала ни об одной — и, если честно, даже не знала, что это традиция и жанр с огромной историей.

На меня очень сильно повлияло творчество Джона Кейджа, Полин Оливерос. То есть когда я придумывала прогулки, я опиралась на свой музыкантский бэкграунд, хотя он вовсе не обязателен: многие ведущие звуковых прогулок вдохновляются совершенно другими вещами — например, экологией, и говорят о проблемах шумового загрязнения.

Мои звуковые прогулки были одним из способов посмотреть внутрь себя, чтобы понять, что происходит с моими личными музыкальными процессами.

На тот момент я часто размышляла о скуке и драматургии. Во время учебы в консерватории мы достаточно подробно изучали «Поэтику» Аристотеля — трактат о том, как работает драматургия и как должно быть выстроено произведение, чтобы человек испытал катарсис. В тех произведениях, которые я изучала в рамках академического музыкального образования, я все время видела аристотелевские паттерны, и они продолжали работать. Создавалось ощущение, что за многие века драматургия в музыке мало поменялась. Хотя, безусловно, есть формы, которые не опираются на Аристотеля, их особенно много появилось в XX веке.

При этом я очень много думала про скуку. Форма, которую описывает Аристотель, не дает человеку скучать. Она устроена так, что одно событие цепляется за другое, и весь нарратив произведения должен быть нескучным. И если зритель вовлечен в процесс — произведение удалось. А какие-то скучные вещи не проходят в искусство — но так ли они плохи?

Мы с самого детства загружены огромным количеством дел, и в нашей культуре отсутствует практика скучания — когда ты позволяешь себе ничего не делать, свободно скучаешь.

Если человек бездельничает, это порицается обществом. Звуковые прогулки стали возможностью разрешить себе поскучать — без осуждения. Со стороны кажется, будто люди что-то делают, а на самом деле этот процесс лишен нарратива и драматургии, они просто скучают. И в то же время погружаются в какую-то звуковую реальность и скучают через звук. Но в целом моя звуковая прогулка — это интервью у среды: мы идем по маршруту и слушаем, что нам говорит город, парк, какое-либо пространство. Самое важное — это то, что говорит среда, при этом интересно, что каждая и каждый из нас услышит что-то свое. Потом мы делимся тем, что услышали. Всю обратную связь я храню как нечто очень ценное и важное.

Прогулки позволяют почувствовать агентность нечеловеческих существ, а с помощью оборудования иногда удается услышать их изнутри, почувствовать грандиозность и могущество ЛЭП или хрупкость и беззащитность репейника.

Это интимный аудиальный опыт, который может стать сильным переживанием во время звуковой прогулки. Таким образом прогулка делает нас внимательнее к миру — к человеческому и нечеловеческому, и, как любой художественный опыт, звуковая прогулка должна быть для слушательниц и слушателей открытием чего-то нового.

О самодельных устройствах звукозаписи

С одной стороны, звуковые прогулки я начала проводить как часть собственных творческих исканий, с другой стороны — к ним меня подвели занятия звукорежиссурой. На звуковых прогулках я использую микрофоны разной направленности, которые подключены к рекордеру. Слушателям я выдаю наушники, и они одновременно слышат все, что улавливают мои микрофоны. Найти технику со всеми необходимыми характеристиками сложно, поэтому иногда я делаю ее самостоятельно. Хотя пьезодатчики можно купить, мне нужны датчики особого типа — с определенной балансной распайкой и кабелем определенной длины.

Пьезодатчики можно подключать к различным поверхностям, слушать вибрации и то, как разные поверхности звучат изнутри. Еще одно устройство — DIY-гидрофоны, подводные микрофоны. Это оборудование создает эффект микроскопа: мы слышим мир ушами звукорежиссера, во много раз усиленный.

Выбирая место прогулки, я обычно думаю о том, насколько интересно оно могло бы звучать, и опираюсь на собственный вкус. Мои прогулки связаны с техникой, мы слушаем среду через микрофоны — и возможно, какие-то слишком шумные места в городе для этого не подходят.

О том, как проходят звуковые прогулки

Обычно, когда мы слушаем через разнонаправленные микрофоны и наушники, всех удивляет, что звуков так много и что они ощущаются очень близко. Ведь обычно мы идем и слышим только то, что нам нужно слышать. Работает так называемый эффект маскировки: когда мы не обращаем внимания на многие звуки, хотя с точки зрения физиологии мы слышим их все одновременно. Звуковая прогулка часто открывает участникам эти простые вещи и дает возможность более детально услышать звуковую реальность — таких отзывов очень много.

Есть очень любопытные для меня отзывы: они связаны с мультисенсорностью каждого человека.

Некоторые хотят не просто слушать, а, например, трогать окружающие предметы. То есть вместе с новым звуковым опытом для них важно пережить и какой-то тактильный. Другие рассказывают, что во время прогулки начинают больше внимания уделять запахам.

Одна из участниц поделилась, что когда она ходит на звуковые прогулки, у нее очень ярко работает воображение — возникают целые картины и драматургия. На этот опыт очень влияет эмоциональный настрой человека.

Одно из упражнений заключается в том, что я прошу участников закрыть глаза во время какой-то из остановок прогулки, чтобы сконцентрироваться на звуке. Интересно, что для некоторых это некомфортно, им становится страшно — люди ощущают, будто на них буквально обрушивается весь звучащий мир, на который они раньше не обращали внимания. И лишаясь одного очень важного канала получения информации, они испытывают страх и панику. Поэтому теперь я предупреждаю участников и участниц, что слушать с закрытыми глазами вовсе не обязательно.

После большого опыта проведения звуковых прогулок и работы с людьми я поняла, что опираться только на звуковой опыт практически невозможно. Другие каналы восприятия могут, наоборот, помочь воспринимать звук лучше.

Так, очень яркой получилась прогулка по Сенному рынку. Это было летом, стояла ужасная жара, и на прилавках лежало очень много испорченных фруктов и овощей, которые пахли, падали на землю. Все дорожки внутри рынка были липкими, обувь прилипала к земле. Мы шли с микрофонами, это привлекало очень много внимания со стороны продавцов и продавщиц на рынке.

Прогулка вышла яркая и насыщенная разными впечатлениями: несмотря на то, что мы старались сконцентрироваться на звуках, очень многие вещи сыграли свою роль: и тактильные ощущения, и запахи, и внимание со стороны работников и посетителей рынка.

На прогулку всегда влияет очень много факторов. Я обязательно сама испытываю маршрут, прежде чем вывести на него группу. Хожу с микрофонами и продумываю точки, где я остановлюсь, что скажу и куда мы пойдем дальше. Но когда приезжаю с группой, то место звучит уже по-другому. Звук — постоянно меняющаяся субстанция. Я была техническим ассистентом звуковых прогулок Ульяны Тряпичкиной на сцене Александринского театра — в один из дней мы провели восемь прогулок подряд. И все эти прогулки получились разными. Несмотря на то, что они проходили в одном месте и даже внутри помещения, ни одна прогулка не была похожа на другую.

Обычно перед прогулкой я подготавливаю какую-нибудь мини-лекцию или небольшой разговор, но стараюсь не повторяться. Иногда я могу рассказать об истории возникновения прогулок или о том, как устроен человеческий слух.

Как-то раз я наткнулась на книгу Реймонда Шейфера «Звуковое воспитание: 100 упражнений на слушание и производство звуков». Я опубликовала в соцсетях предложение собрать лабораторию из добровольцев, чтобы попробовать все эти сто упражнений во время звуковых прогулок. Раз в неделю мы собирались в парке, делали эти упражнения, а потом делились впечатлениями.

Когда Шейфер писал свою книгу, он опирался на знания и нормы, которыми обладало человечество в 1960–1970-е годы. Простой пример: в одном из упражнений он просит разделить звуки на женские и мужские. В книге Шейфер рассказывает, как его студенты справились с этим заданием.

Мужскими звуками, например, оказались звуки дрели, звук харкания или чавкания, мужской тембр. Женские звуки — стук каблуков, звук косметички. Когда мы делали это упражнение, никто из участников и участниц прогулки не смог сделать на 100% четкого разделения.

Кто-то выделил тембр голоса, но даже по тембру голоса не всегда можно однозначно определить, кто говорит — мужчина или женщина: есть низкие женские тембры и высокие мужские.

Когда мы читали результаты упражнений, которые приводил в пример Шейфер, мы видели, как меняется общество и как трансформируется отношение к звуку. Шейфер — адепт тишины, а среди участников нашей лаборатории, наоборот, очень многим нравились громкие звуки и насыщенная палитра города.

После этого я подумала, что было бы здорово повторять в начале прогулок упражнения, некоторые я взяла у Шейфера. Не только потому что они настраивают слух на какой-то определенный лад, но и потому что включается критическое мышление. Основной импульс заключается в том, чтобы спросить себя, кто я среди этих звуков, каково мое положение внутри звуковой карты города и что представляет собой место, в котором я нахожусь. Упражнения, которые я беру, часто предлагают проанализировать звуковую среду через свой звуковой опыт.

О звуковых прогулках как разновидности активизма

Шейфер очень много внимания уделял звуковой экологии, часто приглашал на свои прогулки официальных лиц и политиков, чтобы рассказать им о проблемах шумового загрязнения.

Я отношусь к этой теме неоднозначно. С одной стороны, у меня есть ощущение, что человек продолжает эволюционировать и мы как будто перестраиваемся и научаемся жить внутри более громких звуков. С другой стороны, изучая физику, я понимаю, что слишком громкие звуки негативно сказываются на психике и здоровье человека. С третьей стороны, громкие звуки предупреждают нас о возможной опасности, и для нашего самосохранения важно, чтобы, например, электричка издавала громкий звук.

Мои прогулки в большей степени направлены на личный опыт. Хотя последние мероприятия были связаны с гидрофеминизмом. Но это скорее познавательные прогулки.

Гидрофеминизм — это знание о том, что все живое вышло из воды и в этом смысле едино.

Гидрофеминизм — это солидарность между водными существами, в том числе людьми, и водными пространствами: реками, озерами, морями, океанами. Это забота о водоемах.

Вода транснациональна и трансматериальна, и гидрофеминизм учит нас тому, что мы вовлечены в круговорот воды и не должны оставаться равнодушными к экологическим проблемам. Вода течет через тела, природу, вещи и объединяет нас. Вы делаете глоток воды, и вода, взятая снаружи, попадает через вас обратно в мир. Поэтому вода транстелесна.

Эти прогулки мы проводим совместно с искусствоведкой Дашей Болдыревой. Она сделала свободный перевод гидрофеминистского манифеста Астриды Нейманис. В отличие от других прогулок, на этих мы не идем по какому-то маршруту, а остаемся все время на одной точке. Мы слушаем воду через гидрофон. И параллельно с этим всегда идет перформанс, где я процеживаю воду через сито — с одной стороны, это такой художественный акт, который символизирует очищение воды, с другой — это создает условия для звучания воды.

Даша зачитывает манифест в воду через специальную трубу, и получается, что слушатели через наушники воспринимают слова, раздающиеся в воде, где звуки дополнительно немного искажаются.

Иногда я делаю коллаборации с проектами, где участники и участницы используют звук для активистской деятельности. Это может быть полевая запись или звуковая композиция — я даю инструкции, как работать со звуком, микрофонами и создавать произведения. Участвуя в таких проектах, я проявляю солидарность, и таким образом проявляется и мой активизм.

Например, я была приглашена техническим специалистом в звуковую лабораторию проекта Sound Relief, но здесь весь контекст создавали участники. Эта лаборатория работала с людьми, которые имеют активную политическую позицию, но по каким-то причинам не могут ее ярко выразить. Из-за страха, физических ограничений или материнства — и из-за любых других причин, когда невозможно выйти на митинг или акцию протеста. Она помогала ответить на вопрос, как в таком случае можно заявить о своей позиции — через звук, поэзию или какие-то другие практики. Я рассказывала о микрофонах и их особенностях, учила паять датчики для звукозаписи, а участники и участницы создавали свои аудио- и видеопроекты. Участие в подобных мероприятиях для меня очень важно, таким образом я поддерживаю очень нужные инициативы и заявляю о своей политической позиции. Мне жаль, что я не смогла принять участие в финальном событии Sound Relief из-за болезни и командировки.

О том, почему звуковые прогулки сегодня популярны

Конечно, опыт ведущего прогулки и участника очень отличается. На самом деле я мечтаю чаще ходить на прогулки как участница. Возможно, у всех это по-разному работает, но когда я выступаю в роли ведущей, у меня возникает очень сильное волнение, похожее на сценическое. Мне нужно следить за множеством факторов: как ведет себя техника, исправно ли работают наушники у всех участников, не разрядились ли у кого-нибудь батарейки. Все это мешает погрузиться в процесс слушания на 100%.

Несколько лет назад я впервые поучаствовала в звуковой прогулке как слушатель: ее проводил французский звуковой художник Жиль Малатре в Кронштадте. Эта прогулка показалась мне очень простой, но выполненной с большим вниманием к месту.

Нас было, наверное, сто человек — мы шли молча и просто слушали звуки окружающей среды.

А в ушедшем году одним из самых ярких впечатлений для меня стала лаборатория звука «(Не)Тихий ход». Она была проведена в Александринском театре при поддержке Музея истории Петербурга и под чутким кураторством Дарьи Болдыревой. Мы собрали группу из пятнадцати человек и в течение месяца ходили по городу и делали различные упражнения на слушание среды; я также читала лекции.

По итогу каждый из участвующих создал свой собственный маршрут, и в течение следующих двух дней мы гуляли по маршрутам участников и участниц. Их сейчас можно найти онлайн.

Мне кажется, что звуковые прогулки в России становятся очень популярными. Я первой начала проводить их в Петербурге, а сегодня ощущаю, что очень многие стали этим заниматься и интересоваться полевой записью. Возможно, свою роль сыграла пандемия, и прогулка на ту или иную тему — одно из доступных мероприятий в условиях ограничений. К примеру, в прошлом году кураторы исследовательской площадки «Ассамблея» создали целый фестиваль прогулок, связанных с разными практиками.

Я замечаю, что художники чаще делают звуковые инсталляции или обращаются к звуку в своих работах. Актеры и режиссеры создают звуковые спектакли, а урбанисты стали обращать внимание на звук в процессе работы с архитектурой. Мне кажется, звук сегодня — важный язык не только в среде музыкантов, а для всех.