Сражение кадрами. Образы полководцев в сталинском кино

Границы «сталинского кинематографа» сложно прочертить однозначно — это зависит от того, в какой именно год Сталин стал единоличным правителем СССР, заслонив своей фигурой коммунистическую партию. Однако можно утверждать, что после Первого съезда советских писателей, который проходил с 17 августа по 1 сентября 1934 года, в советском искусстве утвердился единственно возможный художественный метод — социалистический реализм. Он был предложен в 1932 году на страницах «Литературной газеты» главным редактором «Известий» И.М. Гронским и одобрен Сталиным на встрече с членами РАПП.

Литература, по мысли вождя народов, должна не развиваться сама по себе, но подчиняться единой цели — созданию социализма в отдельно взятой стране. Кино это касалось в большей степени, поскольку кинематограф всегда считался массовым искусством. Знаменитая фраза Ленина о том, что кино — важнейшее из искусств, быстро превратилась в слоган и украсила собой учреждения культуры. Сталин понимал, какие пропагандистские возможности открывает кинематограф. Довольно быстро монтажные эксперименты кинематографа 1920-х были свернуты, прекращены всякие споры между режиссерами о том, как правильно снимать кино. Практически все теоретики 1920-х в последующее десятилетие трудились на ниве традиционного социалистического кино. Сверхзадачу этих фильмов определял не столько режиссер, сколько партийное руководство. Ослушавшимся партию грозил минимум запрет на профессию, а максимум — черная пасть ГУЛАГа.

В 1930–1940-е не было фильмов, полностью свободных от социалистической пропаганды. Разве что некоторые жанры, в которых режиссер имел хотя бы крошечные островки свободы и мог временами выходить из образа придворного хроникера.

В первую очередь это были биографические и исторические фильмы, которые активно снимали многие деятели советского кино, не желавшие прославлять «мудрую» политику Сталина в картинах о современности.

В этой статье мы рассмотрим два советских фильма, посвященных выдающимся военачальникам — «Суворов» (1940) и «Кутузов» (1943). Обе ленты поставлены режиссерами, имевшими авангардный бэкграунд. В первой половине 1940-х они уже не могли творить в своем индивидуальном стиле, неизбежно подчиняясь указаниям чиновников. Оба фильма, созданные для духоподъемных целей, отличаются яркими характерами главных героев. Только в исторических лентах режиссеры, прикрываясь верностью исторической правде, могли преодолеть советскую цензуру. Неудивительно, что из всей массы советских фильмов 1930–1940-х в первую очередь пережили свое время исторические и биографические картины, которые с удовольствием смотрят зрители и сейчас.

«Суворов» и образ полководца-отца

Чтобы укрепить свою власть в молодом государстве, Сталин занялся историей России. По его мнению, она представляла собой нескончаемую череду побед, а жесткий стиль руководства оправдывался конечной целью. Сталинская пропаганда быстро воскресила из небытия сброшенных идолов царизма — императоров-самодержцев и полководцев-завоевателей. Спасаться в тени исторических колоссов бежали многие постановщики, не желавшие снимать голые агитационные ленты.

Всеволод Пудовкин (1893–1953), постановщик «Суворова», уже обжегся на современном материале, поставив в 1938 году «Победу» на основе событий беспосадочного перелета Валерия Чкалова. Несмотря на требования классической драматургии показать препятствия на пути трех летчиков-испытателей, их борьбу с природной стихией, а может, и конфликты внутри коллектива, лента отличается удивительно благостной интонацией. Зашкаливающий пафос фильма проявляется уже в названии. Буквально каждая сцена прославляет советскую авиацию, однако режиссеру не удается добиться главной цели — вызвать эмоции у зрителя.

Судьба героев фильма совсем не трогает — и так понятно, что всё у них будет хорошо.

Режиссер и сам остался недоволен «Победой», оттого ушел в историческую тематику. В 1939 году он поставил «Минина и Пожарского» (сценарий Виктора Шкловского поначалу предлагался Эйзенштейну, но он предпочел снять «Александра Невского»). Надолго уходить в исторический материал Пудовкин не хотел и намеревался вернуться к современности, однако сценарий Георгия Гребнера и Николая Равича ему понравился. Постановщика привлекла возможность снять фильм не о Суворове-полководце, а о Суворове-человеке. Сложные, неоднозначные характеры героев в лентах о современности партией откровенно не приветствовались, однако Суворов и в самом деле был противоречивой личностью. На указание партии облагородить, мифологизировать этот образ можно было возразить, что характер персонажа раскрывается в соответствии с исторической правдой.

У Сталина, зорко следившего за историческими постановками, неизбежно возникли претензии к первоначальному сценарию. Равич был арестован в 1937 году, задолго до начала съемок, и его имя, по правилам тех лет, не упоминается в титрах. В письме председателю Комитета по делам кинематографии И.Г. Большакову Сталин писал, что в сценарии фильма не раскрыта военная тактика полководца. Кроме того, генералиссимуса смутила излишняя, по его мнению, доброта Суворова к солдатам:

«Читая сценарий, можно подумать, что Суворов сквозь пальцы смотрел на дисциплину в армии (не высоко ценил дисциплину) и что он брал верх не благодаря этим особенностям его военной политики и тактики, а главным образом — добротой в отношении солдат и смелой хитростью в отношении противника, переходящей в какой-то авантюризм. Это, конечно, недоразумение, если не сказать больше».

Если особенностям военной тактики Суворова авторы фильма уделили большое внимание (особенно в последней трети, где показан знаменитый альпийский поход), то вот доброта и чудачества Александра Васильевича никуда не делись. Более того, основной сюжетный конфликт фильма построен вокруг разного понимания сущности армии Суворовым и Павлом I. Наоборот, это Павел I требует железной дисциплины, ибо, по его мнению, солдат — это инструмент в военном механизме. Суворов же возражает, что он командует не шестеренками, а людьми.

Учитывая, что окончательный вариант фильма не только не подвергся цензурным изъятиям, но и завоевал своим создателям Сталинские премии, можно заключить, что главный цензор советского кино пересмотрел свои взгляды на излишнюю доброту. Пропаганда 1930–1940-х изображала и самого Сталина как отца народов, желающего блага своим детям. Образ Суворова сочетанием железной воли и доброты к подчиненным напоминал Сталина, каким его рисовали придворные художники. К тому же, исходя из замечаний генералиссимуса к другим фильмам, он требовал не только верности линии партии, но и художественной правды — немало сценариев вызывали критику из-за нереалистичных характеров и ситуаций.

Всеволоду Пудовкину не только удалось пройти между Сциллой и Харибдой сталинской цензуры, но и реализовать собственные идеи, что было почти невозможно в фильмах о современности.

Основная мысль фильма передана через диалог, прямой и косвенный, Суворова и Павла I. Каждый из них отстаивает свою правду. Молодой император, поклонник прусской армии, больше всего на свете ценит дисциплину. Он презирает индивидуальности, не видит в приближенных людей, так что даже его главный помощник граф Аракчеев заискивающе и со страхом смотрит на императора, не зная, чего от него ждать в любую минуту. Суворов, наоборот, ведет себя просто, всегда в окружении своих солдат, если сердится, то по делу, и дает возможность исправить ошибку. Павел изображается режиссером исключительно в роскошных интерьерах дворца. Когда император выходит на плац, где находится выстроенное в геометрическую фигуру войско, он окружен свитой, готовой исполнить любой его приказ.

Суворов же живет обычной походной жизнью, не отгораживаясь от солдат. Полк предан лично ему, но слушается не из страха перед возможными наказаниями. Полководец делит с ними все тяготы военных походов, говорит, что свои медали получил благодаря их отваге. Император Павел I требует к себе уважения, которого не заслужил делами, просто по самому факту нахождения на троне. Армия презирает императора и не бунтует против него только из страха перед генералами, обласканными почестями и званиями. Показателен эпизод, когда один из полковников суворовского полка вступил в конфликт с императором из-за того, что Павлу I не понравилось, что он одет не по прусской моде. Самодержец приказал лишить полковника боевых наград и отправить в тюрьму.

Не желая подчиняться императору-пруссофилу, полковник кончает с собой прямо на плацу.

В монографии о творчестве Пудовкина лично знавший мастера киновед Александр Караганов в перечне недостатков «Суворова» называет самодержавный патриотизм, что в корне противоречило коммунистической доктрине. Еще Ленин критиковал польский поход Суворова, называя царские войска «усмирителями», «палачами» и отстаивая право народов на самоопределение.

В фильме Пудовкина никакой критики польской кампании 1794 года быть не могло. Доброта и благородство Суворова распространялась на противников только в плане того, что полководец отпускал с поля боя захваченных в плен солдат и офицеров (в одном из эпизодов он даже отказывается принять саблю у побежденного командира, говоря, что его армия показала себя храбрыми воинами). Однако Суворов ничуть не ставил под сомнение оправданность с моральной точки зрения таких походов.

Включение в образ «слуги царю, отца солдатам» моральных терзаний из-за военных действий было бы исторически неверным. В XVIII веке даже просвещенные европейские монархи не видели ничего плохого в расширении своих территорий военным путем. Для Ленина это казалось варварством, но он и жил в другую эпоху. Именно поэтому страна после Октябрьской революции заключила не слишком выгодный Брестский мир — перспектива продолжения войны не радовала как большевиков, так и мобилизованных царским правительством крестьян и рабочих.

Но к 1940 году советская внешняя политика кардинально поменялась. Успешное подавление польского восстания армией Суворова морально оправдывало раздел Польши в сентябре 1939 года между сталинским и нацистским режимами согласно секретной части пакта Молотова — Риббентропа. По итогам этого раздела в состав СССР были включены территории Западной Белоруссии и Западной Украины, а значит, советская армия обеспечила в середине XX века такие же победы, как царские войска в конце XVIII века.

Впрочем, Пудовкин не слишком увлекался изображением военных побед суворовской армии. Его больше интересовал Суворов как человек — поэтому в фильме батальных сцен очень мало. Лента заканчивается сражением на Чертовом мосту, которое было в начале Швейцарского похода. Из биографии Суворова режиссер выбирал те эпизоды, которые наиболее ярко характеризуют его как человека. Отвага Александра Васильевича была сама собой разумеющейся — в то время генералы не в штабах сидели, а шли вперед войска на неприятеля. Но в личности Суворова уживались противоположные качества: шутовские чудачества (в сцене во дворце императора он кланяется лакею, говоря, что «сегодня лакей, а завтра граф»), благородство к противникам, отеческая забота о вверенной ему армии, строгое следование своим принципам. Суворов никогда не отступал перед трудностями, поэтому, заведя армию высоко в горы, где холод, лед и нет пути вперед, он выходит с речью к войску. Пудовкин в точности воспроизвел исторические слова Александра Васильевича, которые он произнес по случаю ропота своих «детей» (именно так он именовал солдат), не желавших рисковать жизнью и идти по непрочному Чертовому мосту:

«Ну что же, коли так, — похороните здесь нашу славу боевую, только вместе со мной. Седины мои позору не отдам. Сдаваться не стану. Ройте мне могилу, похороните здесь!..»

Эта легендарная речь в фильме могла бы звучать фальшиво и пафосно, если бы режиссер и играющий Суворова актер Николай Черкасов-Сергеев не нашли для нее верную форму. Импульсивный Суворов указал рукой на то место, где ему надлежит вырыть могилу, как бы давая понять войску, что его слова следует понимать буквально. Большой удачей стало приглашение на роль Суворова бывшего оперного тенора Черкасова-Сергеева, который с середины 1930-х стал играть в театре и в кино. В его характере Пудовкин увидел суворовские черты, прежде всего импульсивность. Как вспоминал режиссер, когда Черкасову-Сергееву что-то не понравилось в трактовке образа Суворова Пудовкиным, он быстро встал и начал прощаться, не потрудившись объяснить причину столь внезапного поступка.

Актеру удалось передать характер полководца во всех его диалектических противоречиях. Он одновременно гордый и добрый, сумасбродный и расчетливый. Его жесты и речь быстрые, словно тело боится не поспеть за движением мысли. Блестяще владеющий своим голосом, Черкасов-Сергеев вполне использовал это умение в актерской игре. Суворов говорит порывисто, отчасти театрально, но это вполне сочетается с его склонностью к дурачествам. Вместе с тем он никогда не упускает случая поддержать солдат добрым отеческим словом, что вкупе с глазами, преисполненными живого интереса, сочувствия к каждому конкретному бойцу, делает образ полководца-отца вполне законченным.

Для Суворова армия — это семья, его похвалой дорожат солдаты. Армии Павла I, основанной на бездушной муштре, Суворов противопоставляет армию-семью. Он уверен, что способны побеждать только люди, которых вдохновляет на подвиг верность долгу, а не боязнь наказаний за нарушение устава.

«Кутузов» и образ полководца-победителя

После успешной премьеры «Суворова» логично было продолжить линию кинобиографий легендарных военачальников. Кутузов появлялся в эпизоде фильма Пудовкина — Суворов встречает его во дворце императора. Александровский полководец был учеником Суворова, как и еще один герой Отечественной войны 1812 года, князь Петр Багратион.

«Кутузова» снял известный советский режиссер Владимир Петров (1896–1966). Он, как и Пудовкин, начинал в пору советского авангарда, работая помощником Григория Козинцева и Леонида Трауберга в картинах второй половины 1920-х. Самостоятельную режиссерскую деятельность он начал в 1928 году, поставив не сохранившиеся фильмы для детей «Золотой мед» и «Джой и дружок». Они были отмечены влиянием экспрессионизма, что неудивительно — советские авангардисты следили за достижениями своих немецких коллег, порой усваивая их успехи через отрицание эстетики. К примеру, Сергей Эйзенштейн резко негативно отзывался о «Кабинете доктора Калигари», но влияние экспрессионизма можно увидеть как в сохранившемся в виде фотофильма «Бежине луге», так и в «Иване Грозном».

В 1930-х Петров отошел от авангардной эстетики, как почти все советские режиссеры 1920-х. Он снимал самые разные ленты — от экранизации классической пьесы А.Н. Островского «Гроза» до монументальной постановки «Петр Первый». В 1941 году он снял монтажную короткометражную агитку «Чапаев с нами», где искусно совместил хронику и постановочные фрагменты. В следующем году он выпустил еще один антинацистский фильм «Неуловимый Ян», прежде чем вновь обратился к истории. Естественно, в 1943 году перед советским кино стояли другие задачи — не просто выпускать духоподъемные фильмы о российской истории, но вдохновлять солдат Красной Армии на подвиг, в том числе напоминанием о победах над неприятелем в прошлые века.

Имя Кутузова навечно связано с победой над армией Наполеона в Отечественной войне 1812 года. Переклички между двумя войнами очевидны. Если Суворов участвовал в заграничных походах и ни разу не бил врага на родной земле, то Кутузов отражал атаки неприятеля так же, как приходилось это делать советскому народу спустя почти 130 лет. На роль Кутузова был приглашен один из самых титулованных актеров сталинской поры Алексей Дикий, обладатель пяти (!) Сталинских премий (в том числе за роль Кутузова). Несмотря на разнообразие театральных ролей, его имя ассоциируется с исполнением Сталина, которого он сыграл в трех фильмах и двух спектаклях.

Впрочем, в 1943 году груз ролей отца народов еще не довлел над актером. Талантливый театральный лицедей и режиссер, теоретик, сторонник системы Станиславского, Алексей Дикий мало интересовался кино, поэтому, как и в случае с исполнителем роли Суворова Николаем Черкасовым-Сергеевым, его фильмография не превышает десяти позиций.

Владимир Петров, создавая «Кутузова» в военное время, неизбежно торопился.

Он не имел возможности скрупулезно работать над каждой сценой и уступил как Эйзенштейну, так и Пудовкину в постановке батальных сцен и драматургической прорисовке характеров персонажей. Лента, выйдя в прокат уже после «сталинградского перелома», способствовала поднятию боевого духа перед окончательным поражением противника на немецкой земле.

В «Кутузове» многие трактовки событий и характеры героев неизбежно упрощены — очевидно, режиссер торопился подбодрить фильмом сражающихся соотечественников. Все герои, разве что за исключением Наполеона, которого сыграл театральный актер Семен Межинский, отходят на второй план, превращаются в почти неразличимую серую массу перед образом Кутузова. В самой фактуре и игре Алексея Дикого присутствует монументальность. Ему неведомы даже мимолетные сомнения Суворова в победе над армией французского императора. Ведь, как гласил лозунг военных лет, «отступать некуда — позади Москва».

События фильма отличаются приблизительностью исторического антуража, заметной даже невооруженным глазом простого зрителя. Снимая про Отечественную войну 1812 года, Петров подразумевал совсем другое событие, которое происходило здесь и сейчас. Желание «сражаться кадрами», поднимая боевой дух солдат, было естественным и логичным. И решительный, твердо уверенный в своих действиях Кутузов, даже не давая подкрепления генералам из стратегических соображений, не кажется бессердечным. Ведь он руководствуется военной правдой, призывающей беречь полки для других битв.

В Кутузове Алексея Дикого проявились будущие черты исполненных им ролей генералиссимуса. Сталин в исполнении Михаила Геловани порой напоминал доброго дедушку, а вот Дикий подчеркивал такие его качества, как стратегический ум и бесстрашие в принятии тяжелых, но необходимых решений. Такая же трактовка образа великого полководца как справедливого, но жесткого руководителя пришлась по вкусу главному цензору. За роль Кутузова Алексей Дикий был удостоен и ордена Ленина, и Сталинской премии первой степени, хотя сам фильм не принадлежит к числу лучших работ Петрова и значительно проигрывает при сравнении с такими историко-биографическими довоенными фильмами, как «Александр Невский» и «Суворов».

Фильмы военной поры в основной своей массе неизбежно были упрощенными, плакатными, так как создатели не имели времени долго над ними работать, стремясь вдохновить жителей сражающейся страны. Таким и вышел «Кутузов». Неудивительно, что в воспоминаниях зрителей, судя по позднейшим критическим текстам, остался лишь решительный, но в то же время живой образ полководца-победителя Кутузова, который существует по большей части в окружении картонных героев и таких же декораций.