70-летний «король ужаса» живет скучно и не слишком заметно. Помимо выхода новых книг и экранизаций уже написанного, поводом для газетной возни вокруг Стивена Кинга становится разве что очередной его добродушный твит, которыми он, впрочем, не часто балует своих подписчиков. На нежелании Кинга становиться поп-звездой ин витро, как тараканы, паразитируют журналисты. В самом деле, не тратить же впустую возможность срубить лавры «острого публициста» и «тонкого критика», в очередной раз раскритиковав старичка-хоррормейкера и назвав того «бульварным писателем»? Критики полагают, что и Кинг-то сам на такое не обидится — гоже ли автору, чьи книги напечатаны суммарным тиражом более 350 миллионов экземпляров, обращать внимание на мышиную возню? Автору, может, и негоже, но нашу редакцию возмущает узколобость обозревателей, пытающихся отрицать очевидный факт.
Именно Стивен Кинг, а не кто-нибудь другой является главным американским писателем
Миром, как известно, правит Оккупационное Сионистское Правительство, промеж людей ходят самые настоящие рептилоиды, а Кремль — это огромный излучатор. Заговоры заговорами, но бывают минуты, когда сложно в них не поверить. В самом деле, вы можете поверить в то, что Стивен Кинг, чье имя уже нарицательнее, чем Ксерокс или Мерседес, за всю свою карьеру получил премий по числу пальцев одной руки человека, страдающего полидактилией? Премия Брэма Стокера, Всемирная премия фэнтези, награда Британского общества фэнтези, премия О. Генри. Ок, медаль за выдающийся вклад в американскую литературу. Но награда от Канадской ассоциации книготорговцев? Звание Великого Магистра от ассоциации писателей-мистиков? Это, наверное, был первый в истории раз, когда мистики радостно смеялись.
Книжные черви всего мира почему-то и по сей день пребывают в благостной уверенности, что фантастика — это низкий жанр. А значит, сообществу людей с бесполезными дипломами литературоведов не пристало даже брать в руки издания, чьей бумагой и пальцев толком не порезать.
Иллюзия «книг о воинах с боевыми бластерами, спасающих планету Криптон от нашествия муравьедов-убийц» сродни замшелому презрению, которое торговка с рынка испытывает к картинам Ротко. Созерцание цветового поля требует от наблюдателя куда больших когнитивных усилий, чем лицезрение поля цветов. И точно так же метаанализ произведений, чья литературная реальность действует не по законам повседневной жизни, требует отринуть уверенность в том, что за фасадом квантовых скачков, вампиров и привидений нет ничего, стоящего анализа.
Кинг в этом отношении — самая очевидная и самая недооцененная фигура современности, и мешает пониманию этого факта только литературоведческая косность. Может ли талантливый писатель поместить развитие своего произведения в отель с призраками? Конечно, может. То, что этого не делали предыдущие девяносто девять лауреатов очередной никому не нужной книжной премии — не значит, что это невозможно.
Люди веками считали землю плоской. Для литературных критиков она, судя по всему, остается плоской до сих пор.
Блестящая трансформация Кингом собственных, — да что там собственных, неврозов целого поколения — в Буку Из Шкафа, Клоуна или Нечто Серое — это тот же экспрессионистский бросок банки с краской в лицо публике, использование новаторских приемов и техник. Развитие характеров героев в «Ловце снов», конфликтность «Бегущего человека», драма взросления «Сияния», взаимодействие членов замкнутого сообщества «Под куполом» — вычтите небывальщину из старика Стивена, и вы получите Франзена.
Конечно, есть нюансы. Стивен Кинг куда более читабелен для ширнармасс, чем Франзен, и это не заслуга последнего. В самом деле, что может быть лучше ситуации, когда одним из столпов массовой культуры нации становится не грудастая пластиковая кукла или перекачанный эмигрант из Австрии, а настоящий, всамделишный писатель буквами, который способен заставить прочитать 600-страничный роман всех, от школьников до фабричных рабочих? Возможно, скажете вы, проблема в качестве романов, а не в их популярности — и будете неправы.
Знаменитый кинокритик Роджер Эберт в одной из рецензий написал: «многие люди возмущены тем, что Кинг был удостоен Национальной книжной премии, так как популярный писатель не может восприниматься всерьез», и тут, как ни странно, очень четко уловил главную претензию к Кингу от собственных коллег, и главную же их проблему. Проблема эта — банальный бытовой снобизм.
Представьте себе среднестатистического хипстера, который шумно восторгается, например, фильмом «Свадебная ваза», брезгливо морща нос на «Звездные войны». Или, например, с высокомерной миной опустошает тарелку митболов, периодически буравя негодующим взглядом соседа с пакетом из «Макдоналдса».
Хипстеру в таких случаях бьют лицо, но критиков бить почему-то жалеют.
Более того, восхищаются их тонким вкусом и возвышенным пониманием прекрасного. «Решение о присуждении Национальным книжным фондом ежегодной премии за выдающийся вклад в литературу Стивену Кингу — невероятно, это ещё один пример шокирующего процесса деградации культуры нашей страны. В прошлом я описывал Кинга как писателя, которому «грош цена», но, возможно, я был слишком добр. Его работы не имеют ничего общего с Эдгаром Алланом По. Он неадекватен, как и его творчество, и это видно в каждой его книге», — писал несколько лет назад критик Гарольд Блум. Чем это отличается от стона о том, что в любимом кабаке кофе из слоновьих какашек стало стоить аж 450 рублей за рюмку вместо 400, а простонародье все так же подло хлебает свое капучино из мачки за 70?
Мораль пути Стивена Кинга к звездам до боли проста. Не отшатывайтесь от народа, любите людей, которые ежедневно окружают вас в метро, и не бойтесь быть проще. Стивен это делает, и миллионы читателей отвечают ему взаимностью, не стыдясь своего восторга. Понимать и любить Кинга — это великий дар и великое благо, которого лишены заносчивые ханжи из толстых журналов. А если ваше филологическое образование смущено титулом «мастера ужасов», не бойтесь задаться вопросом, зачем писатель построил свою карьеру на «страшных историях». «А с чего вы взяли, что у меня был выбор?», однажды ответил на этот вопрос великий и ужасный Стивен Кинг. Бука так никуда и не делся из-под его кровати.