Камни глупости, консервированные осы и порошок мулов: как голландские живописцы изображали шарлатанов

Известный сюжет в изобразительном искусстве XVI–XVII веков — публичная операция удаления так называемого «камня глупости» или «камня безумия». <…>. В конце XIX столетия французский невролог Генри Мейдж впервые собрал и описал причудливые живописные образы эскулапа, делающего надрез на голове пациента и вынимающего странный предмет. Мейдж назвал его pierre de tete — «головной камень».

Наиболее известное воплощение этой занимательной, но малопонятной современному зрителю сцены — картина «Операция глупости» (другое название — «Извлечение камня глупости»), приписываемая одному из величайших нидерландских мастеров Иерониму Босху (ок. 1450–1516).

За манипуляциями врача здесь наблюдают двое персонажей: по мнению большинства исследователей, это священник и монахиня. Из множества знаковых деталей наиболее примечательна книга в красном переплете на голове монахини. Предпринималось множество попыток интерпретации этого странного образа.

Изначально специалисты обращали внимание на обрамляющую картину рифмованную надпись готическим шрифтом: «Доктор, камень вынь сейчас, а зовусь я Лубберт Дас». Имя Лубберт было нарицательным и связывалось с голландскими идиомами «иметь камень в голове» (быть глупцом или безумцем), «вырезать камень» (обманывать).

Отсюда одна из возможных трактовок книги на голове монахини заодно с воронкой на голове врача: аллегория обмана. Визуализация механизма лжи, которая паразитирует на незнании и недомыслии.

Мнимые доктора ловко монетизировали народное поверье: сумасшествие и слабоумие якобы исцелимы удалением из-под кожи головы больного известковых элементов наподобие почечных и желчных камней. Позднее эту жутковатую сцену трактовали как трюк с пальмингом (англ. palming — подсовывание).

Мошенники притворялись, будто бы извлекают некий инородный предмет, который заранее прятали в ладонях и незаметно доставали в нужный момент к изумлению наивных простолюдинов. В связи с этим книга на голове свидетеля фейковой процедуры может быть истолкована еще и как аллегория суеверия и невежества. Этой версии придерживался, в частности, сам Генри Мейдж.

«Некоторые только называются врачами, но во врачевании они ничего не смыслят. Знают лишь то, о чем говорится в травнике», — иронизировал Себастьян Брант в сатирико-дидактической поэме «Корабль дураков». Травниками именовались пособия для целителей без специального образования. Поэма Бранта была отлично знакома Босху, так что книгу в «Операции глупости» можно представить не только как обобщенный символ, но и как конкретный атрибут шарлатанства.

Другая ранняя гипотеза представляла «Операцию глупости» рисованной философской притчей. В такой интерпретации оперируемый — непроходимый дурак, а не одержимый безумец. Закрытая книга на голове — символ тщетности и бесполезности знания в столкновении с глупостью.

К тому же глупость не является болезнью — стало быть, и лечение ее бессмысленно. Сюжет Босха сравнивали с ироническим фрагментом «Путешествия Гулливера» Джонатана Свифта, в котором предлагалась взаимная трансплантация мозга спорящим политикам.

Ряд ученых полагают, что все произведения Иеронима Босха иллюстрируют его еретические воззрения и эзотерическое тайноверие.

Так, американский искусствовед Лауринда Диксон увидела в «Операции глупости» иносказательное выражение антиклерикальных настроений художника. Босх принадлежал к тайному религиозному сообществу «Братство святого свободного духа», которое исповедовало идею прямого общения с Богом без посредничества церковников.

В русле такого толкования помещенная на голову монахини книга встраивается в один ряд с другими знаковыми деталями: кошель на поясе той же монахини и кувшин с вином в руках священника, выдающие корыстолюбие и стяжательство духовенства. Образ закрытой книги разъясняется еще и как попрание Божьей благодати, забвение христианской добродетели.

Британский искусствовед Линда Харрис разъясняет «Операцию глупости» как иносказательную демонстрацию ритуала крещения огнем и Святым Духом, практиковавшегося в еретической секте катаров. При проведении этого ритуала к голове неофита прикладывали Евангелие.

Таинство совершается в тот момент, когда служитель культа кладет священный текст на голову постуланта, а его помощники возлагают на него руки, моля Бога воспринять его и ниспослать ему частицу Святого Духа. В этот миг человек обновляется, он «рожден Святым Духом». Присутствующие вслух читают «Отче наш», служитель культа произносит первые семнадцать стихов Евангелия от Иоанна: «В начале было Слово…», а затем снова «Отче наш».

Зоя Ольденбург «Костер Монсегюра», 1959

В такой интерпретации посвященная в таинство женщина с книгой призывает последовать ее примеру — принять духовное крещение по катарскому обряду. Но посвящаемый по недомыслию вручает свою судьбу католическому священнику. Евангелие возлагалось также на голову больного — так что, возможно, на картине изображен катарский ритуал исцеления.

Некоторые специалисты представляют «Операцию глупости» Босха как вариацию бродячего сюжета под общим названием «Перевернутый мир» (нидерл. Verkeerde Wereld) и относят пресловутую книгу к символическим образам «вещей не на своем месте». Действия и поступки людей часто не соответствуют божественному промыслу, нарушают замысел Творца. Класть книгу на голову противоестественно — это символический образ искаженного жизнеустройства, неправильного поведения людей.

Если же предположить, что это Библия, то акцентируется морально-дидактический смысл картины. Книга Книг используется не по назначению (улучшение человека), а служит достижению земных благ — богатства, власти, славы.

Читайте также

«Селезень-исполин кормит ягодкой нагого мужчину». Как Иероним Босх изображал секс — из-за которого нам всем, разумеется, гореть в аду

Что особенного в искусстве Возрождения и как отличить его от других похожих течений

Метафора перевертыша обнаруживает смысловое сходство «Операции глупости» с аллегорическим полотном Яна Стена, которое так и называется — «Перевернутый мир».

Стоило хозяйке задремать, как в доме все покатилось кувырком. Пес лакомится пирогом, обезьяна дергает часовой маятник, свинья пробралась в комнату, малышка втихаря лезет в шкаф, мальчонка дымит трубкой, девица развратничает. А книга тут в руках у образованного набожного мужчины, которого имеет глупость наставлять невежественная женщина.

Аналогичную функцию выполняет книга у Стена и в «Распутном семействе» — иллюстрированном каталоге пороков и грехов. Покуда кот примеряется к окороку, ребенок прогоняет нищего, а хозяин дома флиртует со служанкой — его жена беспечно и кощунственно попирает Библию. Книгам не место ни на головах, ни под ногами — в противном случае ничего хорошего ждать не приходится. <…>.

Любопытна также версия испанских культурологов Ирен Гонсалес Эрнандо и Хосе Рамона Алонсо, рассматривающих образ книги у Босха как часть особого символического кода.

Что мы видим на картине в целом? Абсурдную сцену, за которой меланхолично и отстраненно наблюдает женщина с книгой на голове. Причем книга закрыта — более того, закрыта металлической застежкой.

Такие застежки-зажимы служили прессом для уменьшения деформации свиной кожи, которая во влажном состоянии натягивалась на деревянный короб переплета и давала усадку после высыхания. Художники могли обыгрывать застежки как сакральные элементы — замки к сокрытым в книгах тайнам.

Возможно, «запертый» фолиант у Босха — символ истинной науки и настоящей мудрости. Сущность книги как источника знания и носителя информации остается неизменной даже в искаженном, перевернутом мире.

Известный специалист по европейскому искусству Михаил Соколов интерпретирует сюжет картины Босха как иллюстрацию насильственной деформации человеческого сознания схоластическими идеями и, возможно, как «изополемику» реформации и контрреформации после обнародования Мартином Лютером своих тезисов.

Ожесточенные споры нередко вырождались в искусственное мудрствование, горделиво возносившее себя над природной, богоданной мудростью.

Исследователь связывает «Операцию глупости» Босха с трактатом Эразма Роттердамского «Похвала глупости», цитирующего Первое послание к Коринфянам апостола Павла (3,18): «Никто не обольщай самого себя: если кто из вас думает быть мудрым в веке сем, тот будь безумным, чтоб быть мудрым».

В такой трактовке книга на голове монахини может разъясняться как насаждение сомнительных идей, навязывание религиозных истин. Сатирическая визуализация метафоры вкладывания знаний: пациенту разрезают голову, чтобы поместить в нее книгу.

Еще одну трактовку предлагает Паола Волкова в просветительском цикле «Мост через бездну». По мнению авторитетного российского искусствоведа, книга на голове монахини — иносказательное недовольство художника тем, что с появлением печатного станка стало возможно писать и публиковать что угодно — правдивое и ложное, прошедшее проверку на достоверность и ничем не подтвержденное.

«У людей книги не внутри, они не глотают их, растворяя их в себе, подобно тому, как Иоанн Богослов поглотил протянутую ему Господом книгу, — поясняет Волкова. — Она у них только на голове…» Отсюда и «вывернутый наизнанку» образ книги: она не «внутри» (как усвоенное знание), а «вне» человека (на поверхности восприятия).

<…>

Отдельного рассмотрения заслуживает оригинальная гипотеза американского ученого Дона Скемера, изложенная в книге «Укрепляющие слова: тексты-амулеты в Средние века» (2006).

Водруженная на голову женщине книга — сатира Босха на древний фламандский обычай носить амулеты из текстов Священного Писания. По свидетельству архиепископа Утрехта (1372–1375), женщины использовали амулеты в виде свитков с надписями на кусках пергамента, а иногда и в виде целых книг.

Такие амулеты назывались филактериями (в буквальном переводе с древнегреческого — «охранные амулеты») и могли изготавливаться по индивидуальному заказу, причем даже в монастырских мастерских, несмотря на осуждение Церковью. Археологические и этнографические данные свидетельствуют о параллельном ношении креста и амулета не только деревенскими целителями, но и приходскими священниками.

Опираясь на эти факты, Скемер высказывает предположение о том, что «Операция глупости» Босха высмеивает невежественную попытку усилить защитное действие святыни и обрести мудрость через физический контакт с написанным текстом.

Косвенное подтверждение этой трактовки находим в работе неизвестного нидерландского мастера XVII века «Извлечение камня», которая в разное время приписывалась Франсу Халсу (1582–1666) и Франсу Вервилту (ок. 1623–1691). На этой картине едва ли не примечательнее истошно вопящего пациента невозмутимый лекарь с листком бумаги на голове, живо напоминающим висящую тут же на стене медицинскую грамоту, подтверждающую профессиональные достижения горе-эскулапа.

Впрочем, этот явно карикатурный листок может быть намеком на ложную мудрость и неподлинное знание. В гравюре с тем же сюжетом Питера Брейгеля Старшего (ок. 1525–1569) на «рабочем месте» шарлатана красуется поддельная грамота вкупе с якобы удаленными камнями. Ни дать ни взять нынешний рынок медицинских услуг, наводненный фальшивыми дипломами!

Вообще само понятие безумия в конце Средневековья и начале Нового времени было более многозначным, чем сейчас. В разных контекстах оно означало не только психическое заболевание и сумасшествие в бытовом смысле, но также опасное безрассудство, аморальное поведение, дурачество для увеселения публики, одержимость влюбленностью или похотью. Последнее значение взял за основу толкования картины Босха испанский историк медицины Хосе Бонел.

Ученый обращает особое внимание на то, что из головы пациента достают цветок, а не собственно камень, и что имя Лубберт переводится еще и как «кастрированный барсук».

Читайте также

Почему искусство барокко до сих пор удивляет нас иллюзией достоверности и как отличить его от Возрождения по пяти нарушенным правилам

Тени в западном искусстве. Как светотень создает настроение и магию картины

По мнению Бонела, операция «удаления камней» проводилась для снижения половой активности — так что криптоживопись Иеронима Босха фактически предвосхитила сексуальную психотерапию.

Теоретически это могла быть либо операция-плацебо: хирургическими инструментами раздражались рецепторы кожи, чтобы отвлечь пациента от навязчивых ощущений — как бы обмануть недуг, перехитрить болезнь; либо психиатрическая стратегия игры с бредом пациента, манипуляция его искаженным сознанием.

А вот по мнению британского историка медицины Уильяма Шупбаха, подобные операции в реальности никогда не проводились ни всерьез, ни мошеннически, поскольку не упомянуты в каких-либо письменных источниках, документально нигде не зафиксированы и не отражены в художественной литературе.

Сюжет избавления от «камней глупости», утверждает Шупбах, встречается только в изобразительном искусстве как иллюстрация фарсовых спектаклей, живых картин (лат. tableaux vivants) и комических пьес редерейкеров, к которым также был близок Босх.

Изображающий медицинское светило актер потешал публику, имитируя удаление инородного тела из головы «непроходимого дурака», корчившего страшные и смешные гримасы. Вероятнее всего, это легендированный сюжет и, соответственно, вымышленная иконография.

Как бы ни было на самом деле, книга здесь так или иначе ассоциируется с богословием и наукой. Если врач действительно шарлатан или неуч, то книга на голове может быть иронически буквальным воплощением метафоры «вес науки». А вся картина Босха — визуализация идиомы глупости наподобие «Фламандских пословиц» того же Брейгеля либо иллюстрация некоего утраченного в веках театрального сценария.

В русле обеих трактовок интересна картина еще одного голландского художника Питера Гюйса (ок. 1519 — ок. 1584) «Извлечение камня безумия», на которой тоже изображены книги.

На обрезах демонстративно выведены сатирическое название врача — «похотливый лектор» и разоблачительная надпись — «доктор-дурак». На заднем плане видны полки, на которых расставлены банки с надписями «Консервированные осы» и «Порошок мулов».

В то время как голландское выражение «иметь камень в голове» подразумевало глупость, «иметь осу [или овода] в голове» означало похоть. Выходит, используемые лекарем средства усиливают похоть и лишь усугубляют болезнь. Полки с книгами и снадобьями опасно нависают над головами участников операции — вот уж где воистину «вес науки»!

Указание на похоть вроде бы подтверждает гипотезу о сексуальной подоплеке операции. Однако в первоначальном варианте работа Гюйса сопровождалась пояснительными подписями, которые доказывали ее условно-театральный, а не наглядно-иллюстративный смысл.

Не менее красноречиво об этом свидетельствуют преувеличенные жесты и утрированная мимика персонажей. Наконец, на это указывают сами изображения книг с издевательскими надписями.

В аналогичной сценке кисти голландца Яна Сандерса ван Хемессена (1500 — до 1566) место книги занимает листок со стихами на немецком языке, скопированными художником из двух разных текстов, чтобы изобличить лекаря и его помощников как заезжих иностранцев. И вот очередной пройдоха и аферист достает пресловутый камень. Молодая ассистентка готовит целебные снадобья или, согласно другой версии, смешивает воду с вином, являя аллегорию трезвости.

Еще один пациент в ожидании своей очереди гротескно возносит руки в молитвенном экстазе. Искусствоведы видят здесь изображение нравов эпохи в бродячем анекдоте о шарлатанстве. Нагруженная не только сатирическими, но и религиозно-мифологическими образами (предметы на столе, детали заднего плана), эта картина служила современникам Хемессена интеллектуальной головоломкой, увлекательной игрой ума.

Попытки расшифровать книжные образы гениального нидерландца предпринимаются не только учеными, но и писателями. Так, в арт-детективе немецкого писателя Петера Отто Демпфа «Тайна Иеронима Босха» маститый реставратор Михаэль Кайе бьется над разгадкой текстовых посланий в монументальном триптихе «Сад земных наслаждений». На левой створке триптиха изображено странное существо наподобие утконоса, читающее книгу.

Кайе обнаруживает на развороте книги под слоем краски латинскую фразу: Posse non mori («Нельзя умереть») и приходит к заключению о том, что речь идет о бессмертии. «Бессмертие как тема вечного круговорота. Кто бессмертен, тому не нужен Бог». Не всякая ли книга так или иначе повествует о бессмертии?

Впрочем, еще более любопытно черное костлявое чудище, которое затесалось в хор проклятых душ грешников на правой створке того же триптиха. Монстр удерживает на голове книгу, причем весьма похожую на ту, что у монахини из «Операции глупости», только без застежки на переплете.

Точное значение этого образа также до сих пор не установлено. Однако, быть может, при тщательном сопоставлении повторяющихся деталей в работах Босха когда-нибудь наконец отыщется ключ к его визуальным головоломкам.

«Операция глупости» написана в формате тондо: изображение заключено в круг, знак всеобщности. Этим подчеркивается вневременной и универсальный смысл сюжета. Но фигуры и многочисленные детали здесь как уравнения со множеством неизвестных, а толкования разнятся вплоть до противоположных. Тайна красной книги по-прежнему не раскрыта.