«Делай что изволишь — таков весь закон»: как телемиты, сатанисты и Айн Рэнд заразили всех идеями индивидуализма

XX век безвозвратно поменял представления людей о знании, пространстве, времени, космосе, психике, социуме, прогрессе и искусстве. А еще это была глубоко странная эпоха, в которой отличить провидца от безумца не так-то просто, но без ее понимания нам вряд ли удастся осмыслить и происходящее сейчас. Историк и журналист Джон Хиггс предлагает посмотреть на прошлое столетие. Почему век раздора и разобщенности закончился всеобщей сетевизацией? Что научная фантастика и поп-культура могут рассказать нам о его философии и психологии? Как ученые и художники, не сговариваясь, приходили к одинаковым образам? И наконец — чего нам ждать от XXI века, если предыдущий был полон войн и трагедий?

В апреле 1904 года британский поэт, альпинист и оккультист Алистер Кроули написал книгу, которую, как он считал, продиктовала ему не-человеческая сущность по имени Айвасс. Это был его ангел-хранитель, «существо с интеллектом и возможностями неизмеримо более обширными и тонкими, чем известные нам способности человека».

Сообщения о людях, которые, по их словам, получали послания от духов, ангелов, странных существ или иных не-человеческих источников, в истории не редки, и начало XX столетия в этом плане не отстает. В 1913 году швейцарский психиатр Карл Юнг видел и слышал таинственное существо по имени Филемон. Оно выглядело как старик с коровьими рогами и крыльями зимородка и затеяло с Юнгом обстоятельную беседу о природе сознания. В 1925 году ирландский поэт У. Б. Йейтс с женой Джорджи использовали автоматическое письмо, чтобы выходить на связь с духами, которые сообщали о своей готовности к общению, распространяя в доме запах мяты.

Если посмотреть на послания, полученные Юнгом, Йейтсом и Кроули, можно заметить, что они удивительно похожи на работы самих Юнга, Йейтса и Кроули. Сложно поверить, что источниками этих надиктованных текстов были не сами писатели, если, конечно, сверхъестественный разум не вступает в контакт с людьми, чтобы пародийно изобразить их собственные личности. Откуда у нездешних существ могло бы взяться столь причудливое чувство юмора — вопрос, на который у нас пока нет ответа.

Книгу, которую будто бы надиктовали Кроули, обычно называют «Книгой закона», потому что ее официальный заголовок — Liber AL vel Legis, sub figura CCXX, as delivered by XCIII=418 to DCLXVI — не столь звучен. Она состоит из трех глав, которые Кроули записывал три дня примерно по часу каждый день в гостиничном номере в Каире. Это сильный, зловещий текст, местами даже пугающий. Слова короткие и прямолинейные. Интонация кажется отрывистой и навязчивой, особенно если читать вслух. Односложный стиль автора прекрасно иллюстрирует самая известная фраза книги: «Делай что изволишь — таков весь закон».

В Каир, многолюдный и кипучий, Алистер Кроули и его жена Роуз приехали в феврале 1904 года. Древний город крепостей и мечетей переживал период роста и обновления, его центр перестраивали по парижскому образцу. Широкие красивые бульвары, окаймленные газовыми фонарями, составляли разительный контраст с путаницей узких улочек и муравейниками рынков.

То был расцвет эпохи колониализма, и Каир, находившийся под британским управлением, считался лакомым куском. Богатых европейцев привлекали романтика этого города и возможность исследовать пирамиды Гизы — единственное уцелевшее из семи чудес Древнего мира.

Кроули приехали изучать местные верования, играть в гольф и фланировать в тюрбанах, расшитых каменьями, шелковых халатах и золотых плащах на манер персидских принцев. Вряд ли кто-то мог предполагать, что Роуз объявит о поступающих ей странных афористических посланиях с упоминанием бога Гора, который хочет перемолвиться словом с ее мужем.

Это было тем более удивительно, поскольку Роуз никогда не интересовалась древнеегипетской религией. Решив проверить ее знания, Кроули привел жену в Булакский музей и попросил ее найти изображение Гора. Прошагав мимо многих очевидных изображений этого бога, Роуз сразу отправилась на второй этаж. Там она еще издалека указала на небольшую витрину и воскликнула: «Вон он!» Приблизившись к витрине, чета Кроули обнаружила там непримечательную деревянную стелу эпохи 26‑й династии. На ней и в самом деле был вырезан Гор, в ипостаси Ра-Горахте. И этот экспонат был учтен в музее под номером 666.

Это показалось Кроули важным знаком. Число 666 было для него вроде талисмана, и себя он называл «Зверем 666». Когда Роза сообщила, что Гор передает Алистеру инструкции, тот выполнил их слово в слово.

Ему было велено устроить в гостиной подобие святилища и три дня подряд ровно в полдень входить туда и оставаться ровно час. И точно записывать все, что услышит. Так что три дня подряд он садился к письменному столу и записывал слова, которые диктовал по-английски с литературным произношением некий голос, раздававшийся где-то позади. Голос был «глубокого тембра, музыкальный и выразительный, интонация торжественная, сладострастная, умильная, гневная или любая иная в зависимости от смысла слов». Это и был голос Айвасса, существа, которое послал Гор. Каждый день Кроули записывал по одной главе «Книги Закона».

Кроули считал, что эта книга знаменует собой следующий этап в эволюции духовной жизни человека. Новую эпоху, в которую человечеству предстояло вступить, он назвал Эоном Гора. Предыдущая, Эон Осириса, носила патриархальный характер и знаменовалась расцветом империй. Человеку нужно было понимать свое место в иерархии и подчиняться вышестоящим. Эон Гора, напротив, подобен ребенку: буйный, капризный и эгоистичный. Это время, когда главенствовать будет воля индивида, поскольку, как огласил Айвасс, «нет высшего закона, чем Делай что изволишь». Кроули предлагал новый омфал на замену старому. И этот омфал точно определил суть ХХ столетия: индивидуальность. С обрушением иерархических связей оставалось только необозримое множество взглядов бесчисленных индивидов. В философии индивидуализма личность оказывается в центре и получает приоритет перед обществом.

Предпосылки этой философии созревали столетиями. Ее корни уходят в эпоху Ренессанса и Английской революции. Ее пестовала эпоха Просвещения и обыгрывали такие авторы, как Франсуа Рабле и маркиз де Сад. Но весьма немногие хотели довести ее до логического завершения.

Кроули вышел за пределы христианской традиции, в которой был воспитан. Христианство, подобно империализму, зиждилось на подчинении всевышнему Богу. Он оберегал и спасал своих чад, но тут же грозил судом и наказанием тем, кто не внемлет его наставлениям. Духовная жизнь отражала общественное устройство: на небе то же, что и на земле. Не случайно западные короли и императоры, начиная со Священной Римской империи, прилагали столько усилий для насаждения именно этой религии. И в этом смысле закат империй не мог не отозваться на духовной жизни западного человека.

Продуктом новой эры стала и религия Кроули, которую он назвал телема. Она существенно отличалась от христианства в том, что не требовала ни перед кем склонять колена. Как гласила Книга закона, «каждый человек, мужчина ли, женщина, — это звезда».

Провозглашая верховенство индивида, Кроули отменял былую значимость социальных групп, которым человек принадлежит или с которыми себя отождествляет. Индивидуализм по определению разобщает. Акцент на личности неизбежно означал, что широкие социальные связи сдвигаются на периферию внимания и всё лежащее за пределами индивидуальности становится чуждым. У тех, кто считал себя хорошим человеком, возникло искушение все внешнее и чужое признать дурным. Кроули отлично понимал, какое разобщение несет индивидуализм. «Я один, — писал он. — Там, где я, Бога нет».

Особенно плодотворную почву идеи индивидуализма нашли в США, где, как мы уже видели, строгая имперская иерархия никогда не была в почете. Насколько глубоко индивидуализм укоренен в менталитете Америки, показывает, например, нежелание американских градостроителей применять кольцевые развязки европейского образца. По сравнению со светофорами кольцевая развязка — это высокая скорость движения, экономия топлива и меньший риск дорожных происшествий, но это решение казалось сомнительным, не-американским. Как отмечал автомобильный обозреватель Wall Street Journal Дэн Нил: «Это культура, построенная на свободе и индивидуализме, стихийная кооперация здесь редкость, а регламенты вызывают протест… За рулем мы неохотно подчиняемся схемам движения, которые, хоть и ускоряют поток, от отдельного водителя могут потребовать сбавить ход или, не дай бог, уступить дорогу».

Герой романа Фрэнсиса Скотта Фитцджеральда «Великий Гэтсби» (1925) Джеймс Гетц, выросший в захолустье Северной Дакоты, в беспросветной нищете, в семнадцать лет меняет имя на Джея Гэтсби, пытаясь отбросить прошлое. Во время службы в армии в Первой мировой он знакомится с Дэйзи Бьюкенен, дебютанткой из богатой семьи. Гэтсби не может смириться с социальным разрывом между ними: сильная воля и бутлегерство помогают ему превратиться в состоятельного и успешного предпринимателя и члена лонг-айлендской элиты.

На протяжении всего романа Гэтсби то и дело смотрит на зеленый фонарь на другом берегу бухты, который светит на причале виллы Бьюкененов, воплощая идеализированное представление о высшем обществе, которому они принадлежат. Гэтсби одержим этим светом, он превращает его в свой личный омфал и посвящает жизнь тому, чтобы его достичь. Именно это упорное стремление к цели и не-смирение с любыми общественными установками, которые мешают ему стать тем, кем он хочет, и составляют основу образа. Гэтсби отказывается «знать свое место» и никому не позволит диктовать, к чему ему стремиться. В итоге мечты оказывается недостаточно, чтобы сбежать от собственного прошлого, но решимость Гэтсби «выбиться в люди» все равно делает его великим. Главное в его натуре, как и у Кроули, — это личная воля.

Пожалуй, самым влиятельным проповедником новой свободы личности стала русско-американская писательница Айн Рэнд. Урожденная Алиса Зиновьевна Розенбаум появилась на свет в Петербурге в 1905 году. В детстве у нее было все: отец, успешный еврейский предприниматель, владел аптекой и всем домом, где она располагалась. Алисе было двенадцать, когда Октябрьская революция 1917 года положила конец ее счастливому детству. Имущество отца национализировали, и отрочество стало для нее временем неопределенности, бедности и отчаяния.

С тех пор Алиса сохранила жгучую ненависть к коммунизму, социализму и любым коллективистским идеям. Она считала, что подобные идеологии придуманы как оправдание, чтобы грабить тех, кто честно заслужил и заработал благополучие.

После переезда в Америку и неудачных попыток стать профессиональной киносценаристкой Айн Рэнд пишет повесть под названием «Гимн». В этой антиутопии описывается тоталитарное будущее, где слово «я» запрещено и повсюду заменяется на «мы». Герой повести, который в начале носит имя Равенство 7–2521, но позже называет себя Прометеем, клянется противостоять тирании коллективизма. «Я покончил с монстром „мы“ — словом рабства, воровства, несчастья, фальши и стыда. И вот я вижу лицо бога, и я возношу его над землей. Бога, которого человек искал с тех пор, как люди начали существовать. Этот бог даст нам радость, мир и гордость. Этот бог — „Я“». Равенство 7–2521 делает это заявление, вполне понимая разобщающую природу индивидуализма: «Я выберу друзей среди людей, но не рабов, не хозяев. И я выберу только тех, кто понравится мне, и их я буду уважать и любить, но не подчиняться и не приказывать. И мы соединим руки, когда захотим, и пойдем в одиночку, когда захотим. Потому что в храме своей души человек одинок».

Читайте также

Британские ведьмы против нацистских чародеев: оккультные битвы Второй мировой

Айн Рэнд не считала, что человек должен ограничивать свою свободу ради ближних. С дерзкой короткой стрижкой, холодным проницательным взглядом и вечной дымящейся сигаретой, она быстро обзавелась армией преданных поклонников. Ее индивидуалистическая философия, которую Рэнд нарекла «объективизмом», предлагала идею «добродетельного эгоизма». Подобно Кроули, Рэнд считала своей миссией установление новой, постхристианской морали. Она ясно высказалась об этом в интервью журналисту CBS Майку Уоллесу в 1959 году. Уоллес резюмировал: «Вы собираетесь ниспровергнуть практически все основы американского образа жизни: нашу иудео-христианскую религию, наш усовершенствованный, регулируемый государством капитализм, наше правление волей большинства. Говорят, что вы презираете церковь и концепцию Бога. Правда ли это?» «Да, — ответила Рэнд. — Я создала новый моральный кодекс».

Старик Кроули, к тому времени — обитатель пансионата в английском Гастингсе, тоже был поклонником Рэнд. В письме от 1947 года, за несколько месяцев до смерти, он писал: «[роман Рэнд] „Источник“ — одна из красивейших книг, какие я только читал, и мои американские друзья настойчиво узнают меня в главном герое». Позже философия Рэнд вдохновит Антона Лавея, основателя «Церкви Сатаны». Лавей был автором «Сатанинской библии», главной книги тогдашнего сатанизма, общий тираж которой превысил миллион экземпляров. Сатанизм Лавея, не в пример объективизму, украшали козлиные рога, однако сам Лавей охотно признавал, что его учение — это та же «Айн Рэнд в другой обертке».