Немая «Белоснежка», аргентинское неоджалло и ASMR для глаз с элементами ар-нуво: 7 необычных стилизованных фильмов
В последние годы создатели фильмов бросаются в объятия 1960-х и 1970-х, но ностальгический тренд в кинематографе существует давно. Иногда режиссеры просто ищут вдохновения в других эпохах, как Тарантино, снявший «Однажды в Голливуде», чтобы спасти Шэрон Тейт в 50-летнюю годовщину ее убийства. Но есть и совершенно удивительные примеры киноэкспериментов в стиле ретро, когда снимают не старомодное «вчера», а «вчера», каким оно могло бы выглядеть сегодня. О семи таких диамантах рассказывает Елена Кушнир.
Англия, 1980-е. Правительство Тэтчер стоит стеной против бастующих горняков, а страну захлестнула волна садистских хорроров. Энид (Нив Алгар), сдержанная до холодности девушка в строгих блузках, цензурирует слэшеры, с огромной ответственностью относясь к своей работе по охране зрителя от кровавой жестокости: «Я хочу защитить людей». Новый, распиаренный прессой маньяк-убийца, кажется, черпал вдохновение в фильме, который Энид пропустила в прокат. СМИ обрушиваются на нее, когда нагловатый продюсер (любимчик современных артхаусных режиссеров Майкл Смайли) дает ей для просмотра фильмы таинственного режиссера-затворника. После первых же кадров Энид бежит в туалет, чтобы проблеваться. Во второй картине она видит рыжую женщину — Энид уверена, что это ее пропавшая в детстве сестра.
Дебютная работа британки Прано Бейли-Бонд — первый современный фильм, настолько точно передающий ощущение VHS. Если мы знаем, что 1960-е — это яркий холод, а 1970-е — это сепия, то что вы скажете по поводу зернистой пленки? Какого она оттенка? Именно! Это почти невозможно передать словами, но удается визуализировать Бейли-Бонд. Знатоки «бэшек» 1980-х придут в восторг от ее грязных кадров, заставляющих видеть мир сюрреалистической абстракцией, равно далекой от американской рейганомики и тэтчеровской Британии на марше. Мир «Цензора» существует только на пленке. Он зажеван кинопроектором, ради него ходят в видеопрокат, его обсуждают журналисты: действительно ли медиа и поп-культура воспевают садизм и насилие или садизм и насилие находят выход в культуре? Что было первым — курица или яйцо? Удар топором по голове или «Заводной апельсин» Кубрика, запрещенный в Британии?
Не ждите от фильма ответов. Бейли-Бонд, как и Тарантино, слишком любит кино, чтобы его анализировать. Вместо ответов будут отсылки к олдскульным предметам культа, таким как «Ад каннибалов», «Я приду плюнуть на ваши могилы» и другим. Однако в фильме есть как минимум одно точное наблюдение о государственной цензуре:
«Если их так беспокоит здоровье нации, почему они постоянно сокращают траты на здравоохранение?»
«Циники» (1991)
В революционном Петрограде обменявший на базаре старинную книгу на хлеб и сало Владимир (Андрей Ильин) знакомится с улыбчивой Ольгой (Ингеборга Дапкунайте), которая выменяла часы, подаренные ей на выпускной, на вишню в шоколаде. Влюбляясь в Ольгу по уши, Владимир терпит ее связи с красными комиссарами, нэпманами и многочисленными любовниками, с которыми девушке всё-таки скучно. То ли дело помада Guerlain — это намного интереснее мужчин. Если из-за революции исчезнет помада, «как тогда жить?»
Великий роман Анатолия Мариенгофа, пытавшегося отразить не только мужской, но и женский взгляд на революцию, был написан в 1928 году, опубликован в СССР только спустя 60 лет и перенесен на экран в последний год существования Союза одним из самых недооцененных режиссеров российского авторского кино — Дмитрием Месхиевым. Отечественные фильмы редко отдают должное красоте и харизме актрис; у нас часто жалеют или желают женщин, но почти никогда ими не восхищаются. Месхиев снимает иначе: демонесса революции Дапкунайте с декадентской темной помадой, безусловно, стержень «Циников». К слову, в наши дни Месхиев не изменил себе. Его последняя картина «Хорошие девочки попадают в рай» с Юлией Пересильд вновь склоняет мужчину перед женской красотой и содержит уникальную для российского кинематографа эротическую сцену, снятую без объективизации женщины.
«Циники» отсняты в цвете; картина беспросветна, как и всё, что выползло на экраны в последний год существования СССР, но каждый кадр перенасыщен кинематографом советских 1920-х — как если бы фильмы Дзиги Вертова снимал Антониони. Смотреть это кино, в общем, страшно, как и читать роман Мариенгофа, у которого между строк о нэпманском ресторанном загуле сообщается о людоедстве. Чего-то слегка не хватает, чтобы назвать фильм шедевром, но спустя 63 года после красного Октября через напомаженные уста смеющейся Дапкунайте Месхиев криво улыбается уходящему СССР.
«Странная какая-то революция. Московский Совет издал декрет о полном запрете продажи и производства мороженого. А я думала, что они первым делом поставят гильотину на Лобном месте».
И помахивание рукой советского будущего:
«Будет и гильотина».
«Вива» (2007)
Viva
Домохозяйка из солнечной Калифорнии по имени Барби (Анна Биллер) обслуживает мужа и сладко томится о чём-то. Поскольку это самое начало 1970-х, то «о чём-то» всегда означает секс. Оставив кухню, Барби отправляется в большой и шумный мир, населенный модными развратными фотографами, свингерами, любителями оргий, соблазнительными лесбиянками и другими обитателями кинематографической вселенной эпохи сексуальной революции.
До того, как на экраны хлынули стилизации под ретро последних лет, снятые, видимо, в попытках современных режиссеров сбежать от сегодняшнего политкорректного стерильного кинематографа, была «Вива» режиссерки Биллер — наполовину мюзикл, наполовину телевизионный ситком в формате полнометражного фильма. Вообще, это, конечно, бесстыдное жизнерадостное эксплотейшн, напоминающее клипы группы Aqua, которые снимали словно под галлюциногенами, стирая разницу между оригиналом и стилизацией, рекламой и порнографией, оригиналом и пародией.
Я — куколка Барби в мире Барби,
Пластиковая жизнь — это здорово!
Можешь причесать мои волосы,
Можешь раздеть меня где угодно.
«Маленькое красное платье» (2018)
In Fabric
Затюканная банковская служащая Шейла (Марианна Жан-Батист) после развода живет с почти взрослым сыном-художником и его двухметровой фам фаталь (Гвендолин Кристи в черном парике). Отправляясь на свидание, Шейла решает обновить гардероб. В изысканном бутике, где продавщицы ходят в чём-то викторианском, вкрадчивая мадам, гипнотизируя Шейлу абсурдными репликами («Числа лишь часть уравнения действительности. Размеры и пропорции превосходят призмы наших измерений»), чуть ли не вынуждает ее купить роскошное красное платье, обладающее интересной особенностью: оно подходит по размеру всем. После неловкого до ужаса ужина с ухажером, который даже не оценил платье, Шейла обнаруживает на теле жуткую сыпь, а вскоре платье попытается задушить фам фаталь.
Автор этого эстетического театра абсурда — британский маньерист Питер Стриклэнд, специализирующийся на стилизованном сюрреализме; например, «Герцог Бургундии» был полупрозрачной лесбийской БДСМ-фантазией с элементами хоррора. При всём визуальном богатстве его фильмов, возможно, это было бы не настолько интересно, если бы было понятно, под что именно режиссер снимает свои прихотливые стилизации. В «Платье» можно обнаружить черты итальянского джалло 1960-х: всё красивое и шуршит, во всех нужных местах играет Очень Зловещая Музыка. Томная лесбийская эротика была особенно популярна в хоррорах 1970-х. Одеты персонажи вроде в духе 1990-х, кроме Кристи, которую наряжают под Бетти Пейдж. Получается кино с десятками корней, но при этом оригинальное, да еще и местами ужасно смешное — например, когда Шейла обнаруживает портрет возлюбленной своего сына в виде гигантской задницы, которой поклоняется африканское племя.
«Белоснежка» (2012)
Blancanieves
Севилья, 1920-е годы. Звездный матадор (Даниэль Хименес Качо) теряет жену (женщина умирает при родах) и с горя промахивается на арене, становясь инвалидом. Дочка ему неинтересна, и он отправляет ее к бабушке в деревню, а сам тем временем женится на ледяной красавице (Марибель Верду). Прибрав всё хозяйство и деньги к рукам, она вызывает падчерицу из деревни, чтобы издеваться над ней. Когда муж-инвалид ей окончательно надоедает, она избавляется от него и прекрасно проводит время в шикарном особняке, забавляясь БДСМ. Но падчерица вырастает и становится красавицей (Инма Куэста), все сильнее мозоля мачехе глаза. От расправы девушку спасает кочующая цирковая труппа из семи карликов.
Переложением «Белоснежки» на новый лад занимаются довольно часто, но испанский режиссер Пабло Берхер снял уникальную версию. Это черно-белое немое кино, в котором не звучит ни единого слова, но при этом всё понятно, хотя артисты обходятся без театральной мимики и аффектированных жестов времен Веры Холодной. Вышедший годом раньше «Артист» Мишеля Хазанавичуса собрал пять премий «Оскар» и поразил всех своей стилистикой, поэтому Берхеру не досталось особой славы. А жаль, ведь режиссер задерживал премьеру «Белоснежки», потому что восемь лет полировал до совершенства свои черно-белые кадры. Получился красивейший гран-гиньоль, снятый на стыке отдаленной во времени реальности и страшной сказки.
«Странный цвет слёз твоего тела» (2013)
L’étrange couleur des larmes de ton corps
Мужчина с пронзительно голубыми глазами (Клаус Тангэ) возвращается домой из командировки и обнаруживает, что у него пропала жена. Он отправляется на ее поиски, проваливаясь то в одну, то в другую реальность.
По сути, никакого сюжета у фильма нет; стиль — это сюжет. Изображение раздваивается, троится, дробится, разрезается пополам, крутится психоделическими спиралями, сбрасывает чешую ретро-сепии и становится холодным черно-белым, а через мгновение тает в неоне. Поверх всего этого парят рисунки в стиле Альфонса Мухи (плакат фильма также нарисован с завитушками ар-нуво). Один из характерных приемов кинематографа 1960-х — это экстремально крупные планы, наезды сквозь зум. Никогда камера не залезала в человеческое тело так много, как здесь. Мы ныряем в уши, рты и глаза персонажей. Возможно, что и в головы, где всё это и происходит. Что «это»? А какая разница! Считайте фильм ASMR для глаз, а не ушей: даже если ни слова не разобрать, всё равно завораживает.
«Абракадабра» (2018)
Abrakadabra
В 1950-х годах во время исполнения опасного трюка погибает известный фокусник. Проходит тридцать лет, наступают, видимо, 1960-е в миксе с 1980-ми, и фокусами занимается уже его сын (Герман Баудино). Кто-то, используя его сценическое оборудование, начинает отрубать девушкам головы. Фокусник ведет расследование, и вместе с новыми тайнами всплывают старые.
Этот кровавый психоделический детектив поставили аргентинцы итальянского происхождения, братья Лучиано и Николас Онетти, которые называют жанр своих фильмов «неоджалло». Они не подражают известным мастерам вроде Дарио Ардженто и Марио Бава, а препарируют джалло в целом, используя характерные приемы. Одновременно под сюрреалистическими кошмарами нащупывается итальянский неореализм. Там, где другие стилизаторы тонут в ретро-эстетике, устраивая парады людей с обложки, Онетти берут на главную роль простоватого Баудино. Вместо любования идеальным макияжем и нарядами — пот, морщины и поры на коже, криво накрашенные губы и драматические сцены. В джалло упиваются кровью и красотой. А тут не только испугаться, но и прослезиться можно, что с хоррорами нечасто бывает.