Тамиздат: как опубликовать книгу за рубежом, если вы советский писатель

Как переправить текст за рубеж? Лайфхаки

Везти рукопись через границу — дело рискованное: она объемная и ее легко обнаружить при досмотре. Значит, главная задача — уменьшить ее в размере. С этой целью рукописи часто переснимали на пленку, которую можно было спрятать где угодно.

Именно таким образом попал за границу, например, первый том «Архипелага ГУЛАГ». «Курьером» стал Александр Андреев — внук писателя Леонида Андреева, на тот момент синхронный переводчик в ЮНЕСКО. Он вспоминал об этом так:

«Мне нужно было выйти на определенной станции метро и, увидев знакомого человека, войти за ним в поезд, притворившись, что мы не знакомы. Выйдя из метро, мы сели в его „Москвич“ и поехали по Москве, причем он демонстративно проехал через Лубянку. И тут он сказал: „Посмотри под сиденье“. Я посмотрел — там лежали две банки из-под икры, побольше и поменьше. В них, переснятый на 35-миллиметровую пленку, и хранился „Архипелаг“. Я несколько ночей не спал, все думал, как лучше поступить. Хотел запрятать банки в плюшевого мишку, но потом договорился с техниками из ЮНЕСКО, и мы вывезли эти пленки вместе со всем остальным оборудованием».

Никита Струве, многие годы возглавлявший «тамиздатовское» издательство ИМКА-Пресс, рассказывал, что микрофильм с другой рукописью Солженицына попал за границу в обертке шоколада: «Плитка была передана во французском посольстве одному совсем низшему чину. Сказали, это подарок для Парижа, необходимо к Рождеству его передать. На самом деле там была рукопись Александра Исаевича». Впрочем, вот так, втемную, рукописи передавали редко: обычно «курьеры» прекрасно знали, что и кому они везут.

Удобнее всего было переправлять тексты через зарубежных дипломатов: дипломатический иммунитет — лучшая защита. Так, поэму Анны Ахматовой «Реквием» передал на Запад сотрудник Госдепартамента, работавший в американском посольстве в Москве.

Если знакомых дипломатов у писателя не было, существовал еще один канал — работавшие в СССР зарубежные журналисты. Так, Борис Пастернак именно через итальянских журналистов вел переписку со своим будущим итальянским издателем Джанджакомо Фельтринелли. Они же в 1956 году передали в Италию рукопись романа «Доктор Живаго», которую Фельтринелли вскоре опубликовал: в 1957 году на итальянском языке, а год спустя на русском. Кстати, советские власти заранее узнали о том, что рукопись передана за границу и скоро будет опубликована. В донесении, направленном по этому поводу министром иностранных дел СССР в ЦК КПСС (вот в каких инстанциях решались литературные вопросы!), говорится, что «Отдел ЦК КПСС по связям с зарубежными компартиями принимает через друзей меры к тому, чтобы предотвратить издание за рубежом этой клеветнической книги». И действительно, давление оказывалось и в Италии на Фельтринелли, и в СССР на Пастернака. Писателя даже вынудили отправить издателю телеграмму с просьбой отложить публикацию, но то ли Фельтринелли догадался, что телеграмма написана под давлением, то ли Пастернак сумел позже передать, что верить ей не следует.

Кстати, у журналистов была еще одна возможность передачи текста: если он был сравнительно небольшим, его можно было начитать по телефону. Именно так случилось со статьей академика Андрея Сахарова «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе». Московский корреспондент голландской газеты «Хет Пароол» Карел Ван Хет Реве, получив текст статьи, перевел ее на голландский и передал по телефону в свою газету — не без оснований понадеявшись, что ответственные за прослушку кгбшники по-голландски не поймут. Так и случилось.

Довольно часто «курьерами» становились студенты и ученые-слависты: они имели вескую причину для частых визитов в СССР, интересовались литературой, и их контакты с писателями не выглядели подозрительно. Наконец, оставались эмигранты: они покидали СССР навсегда, и терять им было уже нечего.

Некоторые зарубежные русскоязычные издательства сами отлаживали процесс поступления рукописей: они отправляли в СССР своих «связных с подпольной миссией».

В какое издательство обратиться?

Ардис, США

Одно из самых известных издательств «тамиздата» основали в 1971 году молодые слависты Карл и Эллендея Проффер. Первыми опубликованными произведениями стали пьеса Михаила Булгакова «Зойкина квартира» и репринт сборника Осипа Мандельштама «Камень». Всего в издательстве вышло более 500 книг: именно оно впервые опубликовало «Школу для дураков» Саши Соколова, «Пушкинский дом» Андрея Битова, «Остров Крым» Василия Аксенова и все русские стихи Бродского с 1977 года. Здесь публиковались Алешковский, Вайль и Генис, Довлатов, Лимонов, Петрушевская. Помимо современной литературы, «Ардис» выпускал репринты изданий 1910-х — 1920-х годов: стихи Ахматовой, Цветаевой, Мандельштама, Гиппиус, прозу Ходасевича, Бабеля и Платонова. Набоков — писатель крайне разборчивый в отношениях с издателями — именно Профферам дал право на репринтное переиздание своих русских книг.

Иосиф Бродский на вечере памяти Карла Проффера сказал, что «сделанное им для русской литературы сравнимо с изобретением Гуттенберга, ибо он вернул ей печатный станок».

Издательство было небольшим: оно располагалось в подвале дома Профферов в Анн-Арборе, штат Мичиган, и в нем работало всего несколько человек. Книги печатались в сторонних типографиях. Тираж составлял в среднем от 1000 до 8000 экземпляров.

Интересно, что поначалу у «Ардиса» складывались относительно неплохие (если сравнивать с другими издательствами «тамиздата») отношения с советскими властями. Карлу и Эллендее Проффер было позволено посещать СССР (где они активно знакомились с писателями и сами забирали у них новые рукописи) и, более того, выставляться на Московских книжных ярмарках (на ярмарку 1977 года «Ардис» привез, помимо прочего, книги Набокова — и к стенду выстроилась бесконечная очередь). Но в 1979 году отношения испортились и въезд в СССР Профферам запретили. Поток поступающих в издательство рукописей это, впрочем, не уменьшило.

ИМКА-Пресс, Франция

«ИМКА-Пресс» была создана представителями первой волны русской эмиграции в 1921 году. ИМКА — это YMCA, Young Men’s Christian Association: именно при содействии этой организации было открыто русское издательство. Изначально оно работало в Праге, потом переехало в Берлин и в конце концов обосновалось в Париже.

Главным образом, здесь печатали писателей-эмигрантов, но и в «тамиздате» «ИМКА» сыграла важнейшую роль: именно здесь выходили «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова (впервые полностью на русском языке — в 1967 году), «Чевенгур» Андрея Платонова, «Архипелаг ГУЛАГ» Александра Солженицына (писатель передал издательству все права на выпуск своих книг), книги Лидии Чуковской.

Издательство имени Чехова, США

Издательство было создано в 1952 году под эгидой «Фонда Форда» для помощи эмигрантам первой и второй волны. Но, помимо писателей-эмигрантов (Бунина, Набокова и т.д.), оно публиковало и запрещенные в СССР произведения авторов, живущих в Советском Союзе: книги Надежды Мандельштам, Лидии Чуковской, публицистику диссидентов. В середине 1950-х финансирование издательства прекратилось, самостоятельно удержаться на плаву оно не смогло и поэтому в 1956 году закрылось — и открылось вновь в 1970-х, с новым владельцем, но под тем же названием. Обновленное издательство продолжило публиковать книги и публицистику советских диссидентов.

Посев, ФРГ

Издательство основали в 1945 году российские эмигранты из Народно-трудового союза русских солидаристов. Позже оно обосновалось во Франкфурте-на-Майне. Помимо издания книг писателей-эмигрантов, издательство активно участвовало в «тамиздате»: в 1956 году издававшийся «Посевом» журнал «Грани» даже обратился к писателям из СССР с призывом присылать свои рукописи для публикации за границей. Среди авторов, печатавшихся в «Посеве», — Ахматова, Гроссман, Пастернак, Галич, Окуджава. Именно здесь опубликовали, например, сборник Александра Гинзбурга «Белая книга» о судебном процессе над Синявским и Даниэлем.

Эти четыре издательства специализировались на русской литературе, но «запрещенные» книги писателей из Советского Союза публиковали не только они. Например, лондонское издательство Overseas Publications Interchange в 1978 году впервые выпустило отдельной книгой, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова. Другое лондонское издательство Macmillan в 1971 году опубликовало книгу диссидентов Жореса и Роя Медведевых «Кто сумасшедший?» о карательной психиатрии в СССР. Плюс были всяческие литературные альманахи и периодические издания: так, поэма Венедикта Ерофеева «Москва-Петушки» впервые была издана крошечным тиражом в иерусалимском альманахе «Ами».

Как обезопасить себя?

Чтобы у писателей не было проблем в СССР после публикации за границей, многие публиковались под псевдонимами. К сожалению, это не всегда помогало. Так, писатели Андрей Синявский и Юрий Даниэль печатались в тамиздате под псевдонимами Абрам Терц и Николай Аржак (имена персонажей одесских блатных песен 1920-х годов), но КГБ все равно установил их авторство, и все вылилось в печально известный процесс.

Как именно псевдонимы были раскрыты, неизвестно до сих пор: на этот счет существует множество версий. Некоторые из них недалеко ушли от конспирологических теорий.

«Сильно диковатые — рассказы Евтушенко по секрету каждому встречному (в том числе и мне) о том, как Роберт Кеннеди, включив воду в ванной, поведал ему страшный секрет о сдаче Синявского сотрудниками ЦРУ. Совсем уж дикая — обмен секрета Синявского на тайны советских подводных лодок», — вспоминал диссидент, литературовед и правозащитник Сергей Григорьянц.

Рассказывали даже, что КГБ сами и инициировали западные публикации Синявского и Даниэля, чтобы потом срежиссировать показательный процесс.

Но, вероятно, все гораздо проще: писателей выдал кто-то из знакомых.

С другой стороны, по мнению Никиты Струве, иногда публикация на Западе могула, наоборот, защитить авторов: в 1970-х советская власть уже опасалась реакции Запада. Случалось даже так, что публикация книги в тамиздате способствовала ее же публикации в СССР, но такие случаи были крайне редкими.

В этом смысле примечательна история с романом «Мастер и Маргарита». Впервые он был опубликован в СССР в 1966–1967 годах, но с большими купюрами: из него вырезали порядка 14 000 слов, то есть 12% романа. Исчезли, например, любые намеки на репрессии — подробности того, как из «нехорошей квартиры» стали пропадать люди, травля Мастера после публикации фрагмента романа, сон Никанора Ивановича Босого про сдачу валюты… После этого вдова писателя передала полный текст книги в «тамиздат». В 1967 году издательство «ИМКА Пресс» выпустило роман целиком без купюр, а два года спустя во Франкфурте-на-Майне вышла еще одна версия «Мастера и Маргариты» — там купюры, сделанные советской цензурой, были набраны курсивом. Вслед за этим (и, как считают многие исследователи, благодаря этому) в 1973 году в Советском Союзе вышла полная версия романа.

Владимир Войнович, рассказывая об истории публикации «Ивана Чонкина», тоже упоминал, что выход книги на Западе и особенно шумиха вокруг нее могли защитить писателя от репрессий: «Ужасно хочется, чтобы книга вышла (за границей — прим.авт.) до моего вполне вероятного ареста. Чтобы хоть подержать ее в руках, чтобы хоть посмотреть… Впрочем, если она выйдет, если привлечет к себе внимание, то, может быть, этого самого ареста удастся избегнуть».

Но все-таки гораздо чаще публикация на Западе приносила автору на родине одни неприятности: пусть не арест, но травлю в прессе и исключение из творческих союзов. Не обязательно, кстати, писательских: скажем, Довлатова после публикации его рассказов в западных журналах исключили из Союза журналистов.

Еще один способ избежать проблем — отрицать, что рукопись на Запад передал именно ты или кто-то с твоего согласия. Иногда в тамиздате книги действительно печатались без ведома автора — просто ходили в самиздате, а потом кто-нибудь по собственной инициативе переправлял их за границу. К примеру, Венедикт Ерофеев узнал о публикации поэмы «Москва-Петушки» в Израиле уже постфактум.

Но некоторые вполне сознательно выбирали тактику отрицания.

Например, Владимир Войнович утверждал при публикации «Чонкина»: «Я первую часть намеренно отдал в Союз писателей — читайте, ознакомляйтесь. Они ознакомились. Экземпляр затерялся. И когда книга ушла на Запад, я с полным правом мог им сказать: а вот это, наверное, вы и передали».

Позже в книге «Дело № 34840» Войнович признался, что не только сам передал рукопись за рубеж, но еще и всячески торопил западных издателей.

Иногда — в том числе и для того, чтобы обезопасить писателя — в книге прямо указывалось, что автор не имеет отношения к публикации. Например, на первом издании «Реквиема» в 1963 году на обороте титульного листа стояла пометка, что текст издается «без ведома и согласия автора». С такой же пометкой вышли в нью-йоркском «Новом журнале» «Колымские рассказы» Варлама Шаламова.

Кстати, реакция советских властей зависела и от того, где именно вышла книга. Так, публикацию «Реквиема» Ахматовой в «Товариществе зарубежных писателей» в Мюнхене они проигнорировали. А когда тот же «Реквием» был опубликован в «Гранях» — журнале издательства «Посев», который прочно ассоциировался с НТС, организацией, антисоветской в самом прямом смысле слова — это было встречено гораздо хуже.

Надо сказать, что многие писатели относились к «Посеву» с осторожностью. «Он — издательство определенно антисоветской, очень узко ориентированной политической партии. Литература им нужна была только как подспорье в их пропаганде, а меня это коробило», — писал Войнович. А Шаламов, когда его без его ведома опубликовали в «Посеве», даже написал открытое письмо в «Литературную газету»: «Ни один уважающий себя советский писатель не уронит своего достоинства, не запятнает чести публикацией в этом зловонном антисоветском листке своих произведений». И хотя многие говорили, что письмо в «Литературную газету» написано под давлением, сам Шаламов в личных заметках это опровергал: «Смешно думать, что от меня можно добиться какой-то подписи. (…) Если бы речь шла о газете „Таймс“, я бы нашел особый язык, а для „Посева“ не существует другого языка, как брань».

Тамиздат начал терять актуальность во время перестройки, когда опальных авторов стали активно издавать в СССР. С распадом СССР необходимость в нем отпала вовсе . Впрочем, сегодня тамиздат снова возвращается в нашу жизнь: все больше русскоязычных писателей вынуждены печататься за границей, потому что их книги невозможно издать в современной России.