Премьера на «Ноже»: «Татарский вейпорвейв» — психоделический видеомикс из татарстанской рекламы и телепередач 1990-х
Вряд ли даже в самых смелых мечтах вы грезили о том, что посмотрите сегодня видеомикс из гремучей татарстанской телеретрохтони, но на то он и «Нож», чтобы даже ваши несуществующие безумные фантазии становились действительностью. Чарующий мир переозвученного Карлсона и Винни-Пуха, братков с гармонями, разнообразных продовольственных товаров, красивых головных уборов, шурале, а главное — свободы ждет вас, пристегните ремни.
Это видео было подготовлено в 2017 году специально для выставки «Билгесез үткән заман» («Неизвестное прошлое»), организаторы которой предприняли попытку хотя бы частично осмыслить первое постсоветское десятилетие, ключевое для новейшей российской истории, но старательно замалчиваемое в культуре. О том, как это было, почему 1990-е нуждаются во всестороннем изучении и что такое татарский вейпорвейв, рассказал «Ножу» Феликс Сандалов — три года назад он был главредом казанского медиа «Инде» и одним из организаторов выставки (сейчас он главред издательства Individuum и редактор сайта КРОТ).
Феликс Сандалов: По состоянию на конец осени 2016 года я ни разу не был в Екатеринбурге, хотя жил не так далеко — в Казани. Ельцин-центр я не любил заочно. Мысль отдать рассказ о буйных, спорных, очень плодотворных девяностых в руки Федора Бондарчука, Михаила Шаца и прочих лощеных приспособленцев, мне казалась противоестественной — мое представление об эпохе заведомо не пересекается с их оправданиями режима. К девяностым меня тянуло давно, еще задолго до того, как я сел на тему «Формейшена» и прочих крамольных штучек made in 90’s. Да и до сих пор мне кажется, что именно там скрываются ответы на многие беспокоящие нас сегодня вопросы. Казань открыла для меня новый ракурс: частную историю суверенной республики со своей политической борьбой, экономическими и социальными проблемами, со своими героями и злодеями — в общем, с массой всяких, как говорил тот самый президент, загогулин. Так и родилась идея разобраться в них — а с ней и проект Музея татарстанских девяностых, воплощенный во временной выставке «Билгесез үткән заман», которая развернулась на последнем этаже культурного центра «Смена» в марте 2017-го.
Сделано было все в дикой спешке, в перерывах между работой редакции «Инде», которую я тогда возглавлял. Отчасти эта была личная реакция на гробовую тишину, покрывающую прошлое города и республики — особенно его острые моменты (попробуйте поговорить в публичном поле об уличной преступности!) Именно эту боязнь разговора о прошлом и хотелось преодолеть, партизанский ход с «музеем» был одним из многих действий в этом направлении — см. также недавно выпущенную нами книгу Роберта Гараева «Слово пацана» о казанских группировках. Я не ревновал казанцев к их прошлому и не испытывал к нему ностальгии, мне просто хотелось узнать о нем больше.
Время было бедное, но яркое. Это и хотелось отразить. Старые телевизоры, транслирующие интервью со свидетелями тех времен, реанимированная «будка гласности», паспорт с республиканским вкладышем, ретрофутуристическая световая инсталляция на входе, билингвальные уличные таблички, меховая шапка «Мелита» как маркер зарождающегося среднего класса, боксерская груша из покрышек, заточенная арматура и флаеры с рейвов — чего только не влезло в экспозицию. Она навсегда запомнится мне еще тем, что нарушила как минимум три федеральных закона (об этом, к счастью, уже никто не узнает), на ее открытии пел последний Карлсон русского рока Алексей Вишня, а делали ее множество замечательных людей, каждому из которых я горячо благодарен за труд. Остался каталог, в котором отражены как экспонаты и экспликации «музея», так и все, кто приложил, кто приложил к нему руку.
Но сотрудникам «Смены», дежурившим на этаже месяц, что проработала «Билгесез үткән заман», запомнилось, наверное, совсем другое. В конце зала посетителей ждал большой экран, на который проецировалась зацикленная нарезка из старых татарстанских передач, телерекламы, любительских VHS-съемок и прочих туманных напоминаний о былом. Смонтировала ее Катерина Захарова, а звук сделал выдающийся музыкант и продюсер Иван Золото: получился кислотный татарский вейпорвейв, музыкальный аналог несбыточной мечты и обморочного трипа на грани между сном и явью, одновременно смешной и грустный, как и полагается воспоминаниям о том, чего ты не застал. Эта безбашенная нарезка так поездила по ушам и глазам моим друзьям из «Смены», что до сих пор немножко неловко. Теперь ее больную красоту можете оценить и вы.
Спустя полгода после закрытия выставки я попал в Екатеринбург и в Ельцин-Центр. Что тут скажешь? Когда-нибудь в Казани будет свой Шаймиев-центр — намного лучше и, хочется верить, правдивее.