Возвращение в Марфуткин кабак: пьянство в Москве от Ивана Грозного до наших дней
Сегодня на «Ноже» дебютирует новый корреспондент — известный многим историк-москвовед Павел Гнилорыбов, 26 лет, специалист по исторической урбанистике, член Совета Вольного исторического общества. Автор шести книг о Москве, нескольких лекционных курсов, гид общества «Мемориал». Основатель проекта «Моспешком», телеграм-канала «Архитектурные излишества», режиссер документального фильма «Большая деревня Москва». Ему слово.
Московское пьянство многогранно, удивительно, скрыто от посторонних глаз и принимает различные формы, а потому интересно для изучения. Страсть к бражничанью никогда не покидала пределов Московской кольцевой автомобильной дороги. Уверен, что уже во времена поздних вятичей на местных жителей действовало какое-нибудь обнаруженное/изобретенное ими же вещество, употребляемое с целью достичь гармонии в отношениях с окружающим миром.
С открытием первого официального кабака в Москве в начале 1550-х годов пьянство обрело официальную же летопись.
Иван Грозный понял, что монополия на потребление алкоголя в закрытых местах значительно увеличит царские доходы. Тогда страна, одолев Казань и Астрахань, нацелилась на балтийские берега. Питейные заведения этому значительно помогали: «Некоторые оставляют в кабаке двадцать, тридцать, сорок рублей или более, пьянствуя до тех пор, пока всего не истратят. И это делают они (по словам их) в честь господаря, или царя. Вы нередко увидите людей, которые пропили с себя все и ходят голые (их называют нагими). Пока они сидят в кабаке, никто и ни под каким предлогом не смеет вызвать их оттуда, потому что этим можно помешать приращению царского дохода».
При этом большинство кабаков были безымянными. На Красной площади в раннее Новое время располагалось весьма популярное заведение «Под пушками». «Название» давали или по местности, или по имени владельца. А там, где впоследствии будет знаменитый ресторан, который прославит Люсьен Оливье, долгое время находился кабак, поэтично именовавшийся завсегдатаями «Волчья долина».
Вот типичные названия московских заведений XVIII–XIX веков: «Истерия», «Карунин», «Хива», «Лупихин», «Варгуниха», «Крутой Яр», «Денисов», «Наливки», «Ленивка», «Девкины бани», «Агашка», «Заверняйка», «Красилка», «Облупа», «Шипунец», «Феколка», «Татьянка», «Плющиха».
Каждый трактирщик вел строгую отчетность. Полевой сезон 2017 года принес московским археологам интересную находку — печать с надписью «Вытегорский кабак». Веселые дома стали обозначать на картах. Моя любимая относится к концу XIX века — дорога из села Крылатского медленно петляет среди полей, потом граница карты обрывается, но путь обозначен: «В Марфуткин кабак».
Если рисовать барную карту Москвы петровских времен, там непременно окажется Замоскворечье (Спасоналивковский переулок, местность Наливки — эти говорящие названия многие связывают с практиковавшимся там пьянством), Немецкая слобода (иностранцам разрешали варить пиво и делать вино), площадь Разгуляй (в окрестностях было множество кабацких домов).
Количество трактиров при Александре II не поддается исчислению. Их было не менее 600–700, в самых известных собираются участники подпольных кружков и криминальные авторитеты.
Все знают «Крым» на Трубной улице (там готовилось покушение на императора), «Амстердам» на Ладожской, «Каторгу», «Сибирь» и «Пересыльный» на Хитровке.
Многие признавали, что либеральные реформы 1860-х годов увеличили количество питейных заведений, но прямой связи не выводили: «Правда, воля прибавила кабаков, но мужики не винили в том и кабатчиков, признавая открыто, что насильно никого в кабак не загоняют».
Трактир был для москвича и домом, и шумной гаванью, и тихой пристанью. В воспоминаниях писателя-толстовца Михаила Новикова есть замечательный пассаж: «Не помню, по какому случаю я был на базаре в трактире. Здесь подвыпивший дьякон стал меня публично экзаменовать по Закону Божию, и я так ловко ему отвечал, что он назвал меня молодцом и дал 5 копеек на чай. С этого случая я окончательно уверился в своей учености».
В Лондоне XVII века зарождается культура кофеен, а в Москве начала прошлого столетия даже либеральные партии не боялись проводить в кабаках предвыборные собрания. Столичные трактиры стали клубами для тех или иных профессиональных групп: антикваров, букинистов, голубятников, канареечников, артистов. Там с раннего утра можно было увидеться с кем-то из близких знакомых. Это универсальное место встречи старых и новых друзей.
Москвичи часто звали туда друг друга «на чай» — птичий язык подразумевал высокоградусное продолжение. Во времена сухого закона 1914–1916 годов богатые клиенты действительно просили, чтобы в чайники им наливали запрещенную водку.
Кабаки часто находились рядом с фабриками и в торгово-ремесленных селах (например, в Черкизове). Не имеющий силы воли рабочий оставлял здесь большую часть жалованья, но были и передовые предприниматели (или же староверы), которые, зная о его пагубном пристрастии, вручали горе-выпивохе билет в Третьяковскую галерею.
Постепенно рестораны стали вытеснять трактиры, о чем многие горевали. Так, Платонов в своем «Путеводителе…» отмечает: «…трактиры составляют одну из замечательностей Москвы и заменяют собой кафе Западной Европы… Достойна подражания особенность костюма прислуги (половых), которые одеты непременно в белые рубахи и шаровары, обыкновенно безукоризненно чистые…
Кто не знает московский расстегай и кулебяку!»
Чтобы успешно конкурировать с ресторанами, трактирам приходилось держать низкие цены на закуску (щековину или ветчину), а еще заказывать специальные музыкальные «машины» или «оркестрионы». Каждый посетитель при наличии такого аппарата мог послушать популярные арии из опер (скажем, из «Аскольдовой могилы»). Во время Великого Поста любая музыка в трактирах запрещалась. Только подвыпивший купец мог заказать «Боже, Царя храни!», и ему обычно не отказывали.
Конечно, открывались и заведения разрядом повыше, где скатерти чище, а хозяин-старообрядец запрещает курить.
Очень долго трактиры существовали в районе Китай-города — и прежде всего благодаря купцам старой закалки, которые начинали торговать с Европой, но сделки по-прежнему совершали в местах, «насиженных» годами, а то и десятилетиями.
Эти-то дельцы и позволяли таким кабачкам выживать в неравной борьбе с открывавшимися повсюду ресторанами в неорусском стиле.
За пару десятилетий до революции стали множиться общества заботы о народной трезвости, в Москве появились вегетарианские столовые и кофейные, и кабаки будто спрятались, скукожились, ушли с поверхности. Но в тени все оставалось таким же: драки, порванные рубахи, скандалы, которые вели к разлуке, «пьяный» российский бюджет. В 1913 году каждый четвертый рубль в государственную казну приносила винная монополия.
В небольшом обзоре всего не осветить — а тут и длительные загулы московского купечества, продолжавшиеся три-четыре дня, и студенческие посиделки в пивных и кухмистерских, и пьяные гулянья на Татьянин день, и столичные рестораны высшего ранга… История кабацкой Москвы еще толком не написана.
Но если вы ненароком начитались Гоголя, Островского или, не приведи случай, Боборыкина — осталась парочка мест, где можно попытаться ощутить себя «старым» москвичом.
Замечательная старообрядческая трапезная расположена рядом с Рогожским поселком. Пища в основном постная, да и наливают максимум белый квас, но соответствие практически идеальное. Если хочется аутентичности в архитектуре — прямой путь в «Чебуреки» на Маросейке, это один из немногих кабаков, расположенных в палатах XVII века со сводчатыми потолками.
В Советском Союзе трактир, умирая, постепенно трансформировался в рюмочную с парой коронных блюд, но этот жанр в Москве представлен слабо. Хроники потерь среди столичных алкогольных заведений всегда можно встретить в поэзии и прозе Евгения Лесина. В 2013 году последние канапе со шпротами вынесли из легендарной рюмочной «Второе дыхание». По случаю закрытия образовался стихийный митинг в 200–300 человек, а Всеволод Емелин проклинал перемены, пришедшие на Новокузнецкую:
Что сказать москвичам на прощанье
Погружаясь на склизкое дно?
Вот закрылось «Второе дыхание»
Ну а третьего нам не дано.
Увы, приходится констатировать, что дивный и многосложный феномен бражничанья XIX столетия, видимо, стал историей, и никакой преемственности в московской культуре XXI века мы уже не найдем. Самая древняя блинная в городе была основана в 1962 году (поздний Хрущев). Ресторан «Пушкин», открывшийся в 1999 году, уже считается замшелым старичком. Стала ли отрадой рюмочная в Зюзине? Посмотрим. Нам предстоит заново обрести и освоить огромный пласт сложных и уже непривычных явлений.