Большие дети: как в России усыновляют подростков

С подростками не всегда сложно

В 25 лет Анастасия Гуляихина стала мамой сразу для восьмерых детей. Тогда, пятнадцать лет назад, они с мужем долго не могли завести ребенка, поэтому решили взять приемного. Но не предполагали, что за год станут многодетной семьей, а с некоторыми из детей разница в возрасте будет всего 10 лет.

Сначала пара забрала из детского дома двухлетнюю Соню и восьмилетнего Славу. Только потом выяснилось, что у Славы есть старшая сестра.

Тане было 15, и воспитатели сомневались, что она захочет уходить из детского дома. Но при первой же встрече она со слезами попросила забрать ее в семью.

Чуть позже появились еще две пятнадцатилетние дочери — Танины подруги из детского дома — и 13-летний брат одной из девочек. В конце года опека предложила забрать сестру и брата — трехлетнюю девочку и двенадцатилетнего мальчика. Согласились, ведь иначе детей разделили бы по разным интернатам. Через год у Анастасии родился ребенок. А сегодня, спустя 15 лет, в семье 14 детей, 13 из них приемные.

«Первый детский дом в селе в Краснодарском крае, из которого мы забрали своих детей, когда-то был конюшней. Условия очень скромные, а порядки как в любом доме для сирот: не самый дружелюбный коллектив подростков, отсутствие личных вещей. В школе каждый мог обидеть, потому что некому заступиться, — рассказывает Анастасия. — Поэтому, попав в семью, детям было с чем сравнивать — они всегда были очень благодарны и с охотой нам помогали. А мне даже голос не приходилось повышать. Может, потому что я никогда на них особо не напирала. Например, у одного из детей до этого мама закончила жизнь самоубийством. Ребенок говорил, что не хочет жить в детском доме, но при этом никого не будет называть мамой или папой. И мы не стали заставлять — для нас это не было принципиальным моментом. Когда мне говорят, что сложно брать подростков, — тут надо разбираться, какие подростки, какая история. Наши дети были младше своего возраста: в 15–16 лет желания были на 10–12. И проблем с ними никогда не возникало».

Эти проблемы появились потом: когда подросткам исполнилось по 18. Дети получили деньги, которые накопились на сберегательных книжках. Пятьсот-восемьсот тысяч стали не помощью, а поводом бросить учебу, поссориться с семьей, найти новых друзей, которые будут подговаривать потратить деньги — а потом исчезнут, когда эти деньги закончатся. Подобный разрыв произошел практически со всеми подростками в семье Гуляихиных после 18, длился несколько лет, а потом дети сами возобновили общение, когда осознали ценность семьи.

«Я вижу, как складывается жизнь моих детей и как складывается жизнь детей, которых так и не забрали из детского дома. Очень важно, чтобы рядом были взрослые, пусть даже несколько лет до совершеннолетия, — считает Анастасия. — У детей всё равно останется ощущение, что в семье здорово, весело и уютно, что родители любят друг друга.

Потому что дети из детского дома часто не понимают, как выстраивать отношения, — а наши старшие уже обзавелись семьями. Я от этого чувствую, что состоялась в жизни, и мне это приносит моральное удовлетворение — как другим людям творчество, например.

И мне приятно видеть результат моего творчества».

За годы многодетного приемного родительства и наблюдений за опытом других у Анастасии сложились свои правила. Главное — решение всегда должно быть за подростком. Он сам должен сказать, что действительно хочет в семью, желательно уточнив, что ожидает от жизни в семье и чего ему не хватает. Это ни в коем случае не должно быть распределительной системой, где тебя насильно отдают в незнакомую семью.

Но сегодня тенденция такова: подростки сами не хотят уходить из детских домов. По мнению Анастасии, зачастую дело в обычной бюрократии. В каждом детском доме есть штатное расписание, и сотрудники попадают под сокращение, если количество детей в детском доме ниже определенного уровня. Как бы цинично ни звучало, чтобы учреждение не закрыли, должно быть определенное количество детей. Поэтому воспитанников часто запугивают педагоги. Конечно, не всегда.

С 2005 года число детей в детских домах снизилось на 46% — сейчас их около 47 тысяч. Но с увеличением числа приемных семей вырос и процент возврата детей в сиротские приюты. По мнению Анастасии, вины ребенка в этом нет — чаще всего дело в неготовности родителей:

«Дети не монстры. Но порой нам даже и не снилось, что видел ребенок из детского дома в своей жизни. Поэтому, когда они попадают в семью, из них вылезают привычки.

Когда мы забрали из детского дома Карину, в 4 года она весила всего 8 килограммов, плохо ходила, больше ползала — и ела насекомых.

Мы не могли отучить ее от этой привычки до 14 — ругали, запрещали гулять с друзьями, если видели, как она ест какую-нибудь пчелу очередную, а потом приходит с опухшими губами. Но тревожность от этих наказаний только подогревалась. Она понимала, что делает что-то плохое, ее ругают, стыдят, но не могла справиться, подключить волю — и шла вразнос. Но потом мы начали относиться к этому с юмором — и буквально за год всё сошло на нет. Эта история про насекомых — самое безобидное, что может быть. Мне тоже раньше казалось: с подростками будет много проблем. Но на самом деле больше всего сложностей у меня было с теми детьми, которых я взяла самыми маленькими. А меньше всего с подростками, с кем у нас изначально были договоренности».

И добавляет: к подобным ситуациям невозможно подготовить в условиях школы приемных родителей. Подростков бояться не стоит — ведь это уже взрослые люди.

В приемной семье не всегда лучше, чем в детском доме

Настя Волочаева оказалась в интернате в восемь лет вместе с пятилетним братом Ваней. Отец попал в тюрьму, а мать, пытаясь с этим справиться, начала пить. Знакомые сообщили в органы опеки.

В интернате к Насте и Ване приезжало много семей — но дети отказывались от приемных родителей и ждали, что их заберет родная мать. Тем более директор обещала, что сделает для этого всё возможное, — правда, в итоге так и не помогла. У матери не получилось вернуть детей, а через пять лет интернат попал под расформировку. Выбора не было — начали искать приемную семью.

«Первой приехала женщина, которая нам так понравилась! И мы ей вроде тоже. Она забирала нас на выходные, познакомила с семьей сестры, мы все вместе ездили на рыбалку, строили планы на новый учебный год. Но она испугалась, что не сможет нас обеспечивать, а еще из-за возраста — мне было уже 13, а Ване 10. И поэтому отказалась от нас. Но мне она не объяснила, поэтому все годы я себя мучила, думала, что же мы с Ваней не так сделали. Потом нам нашли еще одну семью, по ним видно было, что они хорошие люди. После летнего лагеря они должны были нас забрать, но тоже почему-то отказались. А потом нашли одну женщину из Волгоградской области. Никакого гостевого режима не было, в первый же день после приезда из лагеря просто отдали ей нас с братом. Я отказывалась к ней идти, но мое мнение директор не учла.

Я боялась, что мы с Ваней не понравимся новым людям или что нас усыновят из-за денег, которые платит государство. И как же я была права! Первая приемная семья так и поступила.

В этой семье нас с Ваней обижали, избивали и унижали. Я звонила директору интерната, просила у нее помощи. Но ей было всё равно, она сказала, чтобы я ей больше не звонила. Через 9 месяцев меня снова ударили, я рассказала подруге, а та — своей маме, которая вызвала опеку. Как я была этому рада! Не передать словами. Сама я боялась рассказать», — вспоминает Настя.

Если верить официальной статистике, ежегодно органы опеки забирают детей в среднем из 300 приемных семей. В день, когда это произошло с Настей и Ваней, их познакомили с новыми родителями. На этот раз детей спросили, хотят ли они в приемную семью.

Настя рассказывает, что была счастлива попасть в новую семью, но адаптироваться было непросто. Стеснялась говорить, есть перед родителями. Испытывала стыд за каждое движение и неловкость, если новые родители хотели поцеловать или обнять. Думала, что не достойна этого и ее невозможно любить. Подростки иногда не хотят в семью — как правило, потому что боятся неизвестности, предательства или того, что не оправдают надежд. Но Настя уверена: семья нужна каждому ребенку.

Чтобы принять в семью подростка, родитель должен осознать свою мотивацию

Существует мнение, что приемная семья для подростка — не больше чем «перевалочный пункт» перед самостоятельной жизнью. Из-за разрыва связи с родителями, психологической травмы, полученной в детстве, приемный подросток не способен установить близкие и длительные отношения с окружающими. В действительности это слишком категоричное мнение, а большинство травм обратимы.

Психолог, психиатр и специалист службы психологической поддержки и сопровождения приемных семей при благотворительном фонде «Дети ждут» Татьяна Дорофеева условно разделяет подростков на несколько групп, в которых всё развивается по схожему сценарию.

Подростки, проживающие в сиротских домах с рождения, не представляют, как жить в семье, и привыкли к жизни в учреждении. Среди них есть дети, которые очень хотят найти новых родителей, но им нужно время, чтобы привыкнуть. Они испытывают большой страх, быстро подстраиваются к членам новой семьи — и тогда кажется, что это неискренне. А иногда, наоборот, очень долго — и родители просто не выдерживают ожидания.

Есть подростки с более сложным опытом. Их несколько раз помещали в приюты, потом отдавали родителям, которые не смогли создать вокруг них безопасную среду. И в конечном итоге они опять попадали в детский дом — с большим запасом боли и ненависти. После такого взрослым доверять сложно, и в поведении подростков часто проявляются разные нарушения — так они испытывают приемных родителей на прочность.

Есть и процент детей из благополучных семей, которые потеряли родителей в подростковом возрасте. Им тяжелее пережить внезапную потерю, они долгое время не могут адаптироваться к жизни. Таким детям нужен сильный взрослый, который поможет пережить утрату и не станет требовать ничего взамен. Место родителя будет трудно занять сразу, так как у этих детей были родители, которых они любили.

Не легче адаптироваться в новой семье и подростку, который очень долго жил в тяжелых условиях, оказывался в опасных ситуациях, которому приходилось выживать в одиночку. Социальный опыт у него даже больше, чем у родителей, семья нужна ему как защита, но отношения он строит с трудом. Такие подростки привыкли быть независимыми.

«У ребенка могут быть свои паттерны и опыт, и он может не совпасть с опытом родителей и быть камнем преткновения, — рассказывает Татьяна Дорофеева. —

Например, многие подростки, имеющие опыт жизни на улице, часто не готовы к закрытым дверям, приглашают домой друзей, боятся оставаться дома одни. Другие же, наоборот, будут стараться не выходить из дома и не захотят никого видеть.

Последствия депривации или различных лишений отражаются на личностных особенностях. Для таких подростков может быть характерно не строить отношения — стараться увеличивать дистанцию, чтобы с безопасного расстояния наблюдать и обдумывать решения, поддаваться воле других, быть ведомым, вести себя провокационно, быть грубым, жестоким, чтобы большинство людей боялись бы их».

Поэтому Татьяна советует: чтобы принять в семью подростка, надо хорошо осознать свою мотивацию и принять ребенка как партнера. Нужно быть крайне решительным и уверенным родителем, но при этом использовать гибкие подходы к решению задач и не устанавливать много «железобетонных» правил.

Приемные родители могут столкнуться с гневом, агрессией, грубостью. Важно понимать, что эти негативные эмоции скорее направлены не на конкретного взрослого — они проявляются, потому что их слишком много внутри и невозможно их удержать. Трудный подросток нуждается в искреннем принятии. Когда приемный родитель поймет природу поведения ребенка и примет его таким, какой он есть, то сможет перенаправлять энергию в созидательное русло.

У психологов фонда «Дети ждут» сложились рекомендации, как сделать адаптацию подростка в семье комфортной.

В первую очередь важно освободить время и запастись терпением, чтобы наладить общение с ребенком. Важно, например, чтобы поначалу к моменту возвращения ребенка из школы дома не было пусто. Дети часто нуждаются в особенном подходе, в том числе в вопросах обучения — знаний мало, не хватает сил, чтобы адаптироваться и учиться одновременно.

Подростки из детских домов часто плохо разбираются в значениях русских слов: имеют большой словарный запас — но не понимают многих значений. Задача родителя быть внимательным и терпеливым: когда запас знаний очень неравномерный, стремление учиться появится только после того, как пройдет стресс из-за изменения образа жизни.

Как правило, эмоциональный возраст ребенка не соответствует интеллектуальному из-за отсутствия возможности учиться выражать эмоции. Привыкание к семье проходит крайне медленно и зависит от поведения всех ее членов. Главное — спрашивать ребенка о том, что с ним происходит, о его желаниях и чувствах. А со стороны родителя важно держать слова и обещания. Взрослого ребенка уже не перевоспитать, но можно стать для него лучшим другом.