Митридатий и териак: как врачи прошлого создавали и продавали «лекарство от всех болезней»

Панацеи Античности

Считается, что одну из первых панацей для защиты от большинства болезней и ядов разработали по приказанию Митридата VI Евпатора. Он управлял Понтийским царством в 120–63 годах до н. э. Митридат несколько раз бросал вызов Риму и успел сразиться со многими прославленными полководцами республики. Римляне, писавшие о нем, создали образ необыкновенно хитрого, изворотливого и коварного врага, и в этот образ отлично вписывался интерес Митридата к опытам с ядами. Плиний Старший писал, что понтийский царь каждый день принимал различные яды, чтобы снизить чувствительность к ним и не стать жертвой отравления. Также говорили, что он заказывал и даже сам готовил сложные противоядия, одно из которых получило его имя. Очень быстро возникла легенда о смерти Митридата: чтобы избежать плена и позора, царь якобы принял отраву, но та не подействовала, поскольку он постоянно употреблял всевозможные антидоты.

Как именно готовили царский митридатий, мы не знаем: первые рецепты были записаны в I веке н. э., спустя столетие после смерти правителя. В самую сложную из ранних версий средства входило 54 компонента. Митридат следовал греко-римской моде на полифармацию — обилие лекарств, дополняющих друг друга. Все варианты средства содержали опий и кастореум (бобровую струю), а список трав и пряностей мог меняться.

Митридатии обещали и защиту от ядов, и облегчение множества недугов. Насколько они были похожи на оригинальный состав, непонятно. Но сам термин «митридатий» быстро стал знаком качества, и каждый фармацевт уверял, что именно ему удалось воссоздать настоящее зелье хитрого понтийского царя. Видимо, покупатели верили, поэтому рецепты множились. В середине I века н. э. личный врач императора Нерона Андромах Старший создал свою версию панацеи. Он увеличил объем опия и добавил к смеси мясо гадюки, чтобы усилить защиту от змеиного яда. Андромах назвал свое изобретение «териаком» (от греч. θηρίον — «зверь»). Полученную смесь варили в вине, а затем выдерживали от 40 дней до 12 лет.

Итак, основной принцип составления панацей возник уже в Античности: множество дополняющих друг друга ингредиентов — как правило, редких и дорогих.

Так териаки и митридатии внесли свой вклад в развитие торговли: большую часть пряностей приходилось везти издалека. Некоторые земли быстро сориентировались и сделали ингредиенты лекарств своим «брендом». Например, знаменитый римский врач Гален считал, что в териак следует добавлять красную глину с острова Лемнос. Островитяне продавали ее фармацевтам, пометив особой печатью с изображением богини Дианы, и лишь такая глина считалась подлинной.

Почему пациенты верили в панацеи?

Врачи создавали первые митридатии и териаки, опираясь на свои представления о том, как работают лекарства. В основе лежало античное учение о гуморах, четырех телесных «жидкостях» (кровь, флегма, желтая и черная желчь). Согласно ему, человек здоров, пока его тело удерживает баланс между этими жидкостями. Когда какой-то из субстанций не хватает или, наоборот, становится слишком много, возникают болезни. Каждой субстанции приписывали определенные качества: ее оценивали как «холодную» или «горячую», «сухую» или «влажную». Избыток и недостаток четырех гуморов могли комбинироваться множеством способов, поэтому так ценились лекарства из десятков составляющих. Каждый компонент «тянул» баланс гуморов в свою сторону, и только так можно было восстановить равновесие. Например, большинство ингредиентов античных митридатиев были «сухими» и «горячими», а вот опий считался одним из самых «холодных» веществ. По словам врачей, в том числе великого Галена, именно благодаря сложнейшему переплетению компонентов панацеи могли бороться со многими ядами и болезнями сразу.

Уже в Античности к таким средствам относились неоднозначно. Сама теория не вызывала никаких вопросов, но получится ли у врача или фармацевта соблюсти все тонкости формулы? Плиний Старший писал о современных ему панацеях:

«Митридатово противоядие содержит 54 ингредиента, и вес каждого отмеряется отдельно, причем вес некоторых составляет 1/60 денария. Кто из богов, во имя Истины, установил столь нелепые пропорции? Ни одному человеческому мозгу не под силу подобное. Это попросту показная демонстрация [врачебного] искусства и безмерная похвальба знаниями».

Перевод автора

Впрочем, Плиний вообще не любил искусных греческих врачей и считал, что их хитроумные выдумки чужды «строгому» образу жизни настоящего римлянина. Там же, в «Естественной истории», он говорил:

«Любой грек, овладевший [даже не столько медициной, сколько] искусством красноречия, начинает распоряжаться нашей жизнью и смертью; тысячи людей не могут жить без врачей и лекарств, хотя именно так римский народ жил более шестисот лет, и жаждут [всё новых и новых] лекарств, пока опыт не заставит их осудить это желание».

Но в имперском Риме ревнители традиций вроде Плиния были в меньшинстве. Представители элит вплоть до императора высоко ценили митридатии и териаки. Во-первых, в пользу панацей говорили авторитеты. Важна была и репутация «мудрецов прошлого», и личный авторитет конкретного врача: если средство назначил опытный и популярный в высших кругах доктор, значит, оно работает. К тому же подобные лекарства порой создавали для конкретного пациента, а это казалось еще надежнее. Во-вторых, как и сегодня, многие были уверены: чем дороже препарат, тем он эффективнее. В этом панацеям практически не было равных. Компоненты для териаков везли отовсюду, где у римлян были связи, и расходы на логистику приводили к запредельным ценам. Дорого обходилось и «сопровождение» лекарства. Скажем, Гален советовал разводить панацею наилучшим медом из греческой Аттики и тончайшим хиосским вином. Уходило в прошлое величие Рима, понемногу менялись формулы панацей, но эти аргументы оставались в силе столетиями.

Новые времена, старые рецепты

В Средние века панацеи не потеряли популярности: византийские и арабские врачи сохранили античные рецепты. Вокруг загадочных средств возникали всё новые легенды, и это по-прежнему привлекало обеспеченных пациентов. А в XIV веке появился еще один страшный аргумент в пользу таких лекарств — на Евразию обрушилась эпидемия черной смерти.

Териак назначали и для профилактики, и для облегчения симптомов чумы. Вероятно, из-за опия в составе панацея действительно помогала почувствовать себя лучше, снимая боль в мышцах. По той же причине териак обладал успокаивающим эффектом: и врачи, и сами пациенты вполне могли посчитать это шагом на пути к выздоровлению. Добившись первых успехов, врачи постоянно экспериментировали с формой лекарства. Теперь его предлагали не только употреблять с пищей, но и втирать в виде мази или вдыхать высушенный териак, истолченный в порошок.

Панацеи не помогли победить чуму, она возвращалась еще не раз. Тем не менее вера в эффективность териаков не пошатнулась — наоборот, она стала еще крепче.

На исходе Средневековья в Европе панацеи начали из элитного средства превращаться в массовый товар. Этот процесс занял несколько столетий. Начало ему положили споры высокообразованных врачей о том, каким должен быть «истинный» териак. Возникало всё больше медицинских трактатов, где авторы расхваливали собственную версию средства. Не меньше сил у медиков уходило на продвижение своего уникального лекарства среди пациентов. Это приносило плоды, заказов на териак становилось всё больше. Интерес к нему постепенно выходил за пределы элитных кругов. Здесь сыграло роль появление печатного станка: теперь быстрее распространялись и трактаты, и небольшие рекламные листовки.

Процедура изготовления лекарства стала настолько сложной и загадочной, что о панацеях ходили самые неожиданные слухи. Вот что писал уже в XVII веке казанский купец Василий Гагара, вспоминая свое «хождение» в Иерусалим и Египет:

«Да во Египте же делают фирьяк: купят неволника, и купят дорого, и кормят в саду финиками. И откормя его велми тушна, и его погубят, и положат в ящик каменной, и нальют полно патокою, чтобы и тело все бо поднялося, и до десяти лет не досматривают. И, как по десяти летех, и его досматривают, да по тому же наливают патокою до десяти лет, и того наливают до 40 лет, доколе и кости в те лета изныют в патоке».

Другие источники подтверждают, что под названием «фирьяк» скрывалось лекарство из десятков компонентов. Ни один из сохранившихся рецептов териака не содержит человеческой плоти или костей. Но Василий Гагара, вероятно, готов был поверить в любую выдумку, потому что прочие египетские чудеса ошеломили его: и «великие и страшные» пирамиды, и сахарный «камыш», и «водяной зверь коркодил» с «головой лягушки» и «человечьими глазами». Возможно, подобные легенды о териаке подогревали интерес не меньше, чем прямая реклама.

Со временем на панацеи обратили внимание и представители властей. Эти препараты приносили огромные доходы, но заметная часть денег утекала на черный рынок лекарств. Нелегальные производители не старались строго соблюдать формулы и экономили на дорогих компонентах, а разницу отправляли к себе в карман. Так происходило не только с митридатиями и териаками, но и с другими средствами. Контролировать производство помогали фармакопеи — официальные собрания рецептов и требований к качеству лекарств. Часто их заказывали городские власти: все аптекари города должны были учитывать эти нормы. Но до конца фармацевтам всё равно не доверяли. Например, в Венеции аптекари ежегодно собирались в день святого Варфоломея и готовили териак в присутствии свидетелей. Те следили, чтобы ни один ингредиент не забыли и не попытались подменить.

Венецианский териак был одним из самых прославленных, поэтому за ошибку пришлось бы расплачиваться всему городу.

Новое время принесло множество научных открытий, и с начала XVIII века проблема териака всё меньше привлекала врачей, их занимали новые знания и методы работы. Но о панацеях не забыли. Место врачей заняли аптекари, теперь териак продвигали они. Аптекари не писали специализированных трактатов, они издавали куда более доходчивые материалы. Это были короткие рекомендации для покупателей и развернутые сообщения о том, что очередной фармацевт получил разрешение производить такой сложный препарат, как териак. Эти тексты писали и на народных языках (для широкой публики), и на латыни (для более образованной части общества). Так панацеи окончательно перестали быть элитным средством. И пока врачи занимались научными изысканиями, аптекари зарабатывали, а с ними обогащались и все участники сложных логистических цепочек, по которым в европейские города поступали редкие растения и пряности.

«Тоники» Нового времени

Эпоха Просвещения положила конец прежней медицине, изменились и пути «раскрутки» препаратов на рынке. Авторитет Гиппократа и примеры великих царей Античности больше не помогали продавать лекарства, теперь публике нужно было что-то другое. Но мечта об универсальном средстве от множества болезней продолжала жить, и фармацевты предлагали всё новые и новые варианты.

В XVII веке на полках аптек появились так называемые патентованные средства (patent medicines), и к XIX столетию они набрали огромную популярность. Они, как и древние панацеи, обещали излечение от множества болезней. Их «патенты» защищали не формулу средства — ее как раз старались держать в тайне, — а торговую марку. Многие производители таких препаратов уже тогда использовали хорошо знакомый нам слоган «остерегайтесь подделок». Опыт продажи митридатиев и териаков не пропал даром: основным каналом продвижения лекарств оставались печатные тексты. Теперь фармацевты не ограничивались листовками. Например, компания The Ayer Company выпускала свой ежегодник на двадцати языках, его тираж в 1890-х составлял 16 млн копий. Фирма The Hood Company брала разнообразием рекламных материалов: они предлагали брендированные календари, раскраски, пазлы, кулинарные книги и бумажных кукол.

«Патентованные» лекарства делились на несколько групп. Пожалуй, самыми популярными были «тоники», средства, призванные повышать общий «тонус» тела и придавать сил. Огромным спросом пользовались и «катартики» — предполагалось, что они очищают кишечник, часто так называли слабительные. Многие панацеи обладали быстрым и заметным эффектом, чтобы покупатели были уверены: средство действительно работает.

Важнейшие открытия медицины XIX века практически не повлияли на индустрию «патентованных» лекарств. Даже когда ученые обнаруживали новые бактерии, вызывающие определенные заболевания, продажи панацей не падали. Создатели этих средств утверждали, что их товары не лечат от конкретной болезни, а укрепляют организм в целом, повышают его способность сопротивляться любым угрозам извне. Аптекари опирались на столь же общие медицинские теории. Например, многие верили в теорию баланса «нутриентов и экскрементов», то есть всего, что входит в организм с питанием и покидает его с выделениями. В свете этой теории продвигали слабительные и мочегонные средства, помогающие «очистить» организм.

Если лекари Античности и Средневековья стремились воссоздать один-единственный рецепт истинного териака из прошлого, то фармацевты XIX века часто поступали строго наоборот. Они подчеркивали, что именно их препарат — уникальная, ранее невиданная разработка. Создатели «патентованных» лекарств быстро подхватывали новые (около)медицинские тенденции. Например, врачей XIX столетия беспокоила стремительная урбанизация — люди всё чаще перебирались в города в поисках заработка.

Сельская жизнь, несмотря на тяжелый физический труд, считалась более здоровой, чем городская с ее загрязненным воздухом, теснотой и изматывающей работой допоздна. Производители «патентованных» средств очень скоро предложили препараты, помогающие противостоять пагубной городской среде.

Использовали и достижения других естественных наук. Например, мода на опыты с электричеством породила немало «электрических» эликсиров. Впрочем, ничего выдающегося в их рецептуре не было, некоторые и вовсе состояли из подкрашенной воды. А вот средства, созданные вскоре после открытия радиоактивности, могли быть по-настоящему опасны. Некоторые действительно содержали небольшие дозы радиоактивных элементов — скажем, знаменитая «вода» Radithor, которая оставалась в продаже до 1930-х. Впрочем, такие опасные средства были редкостью, большинство «патентованных» лекарств не представляли никакой угрозы.

Насколько эффективны были «панацеи»?

Время от времени ученые пытаются оценить, насколько эффективно работали панацеи на самом деле. Сделать это сложно. Для проверки нужно выбрать один из множества рецептов, а если его составили до XVIII века, то исследователям приходится еще и «переводить» названия компонентов на язык науки — выяснять, к какому виду принадлежат нужные растительные компоненты. В этом помогают гербарии и словари.

Пока ученые уверены в одном: скорее всего, большинство панацей не вредили здоровью и не вызывали физиологической зависимости. Например, польские исследователи изучили рецепт териака, составленный в 1630-х в Торуне, и выяснили: опасность для пациента могли представлять всего два из 60 с лишним компонентов лекарства. Первый, морской лук, используют в качестве ядохимиката для крыс. Но человек может без вреда для себя съесть в десятки раз больше лука, чем добавляли в максимальную дневную дозу териака в одну драхму. Второй подозрительный компонент, опий, тоже использовали в небольших количествах. По эффекту одну драхму панацеи можно сопоставить с половиной дозы некоторых современных опиоидных анальгетиков.

Вероятно, средства на основе опия действительно избавляли от боли. Это подтверждают рассказы римских историков об императоре Марке Аврелии. Он с детства был слаб здоровьем и со временем начал страдать от постоянных болей. Личные врачи, среди которых был и знаменитый Гален, готовили для императора териак, время от времени изменяя дозу опия. Тем не менее, по оценкам ученых, эта доза никогда не приближалась к той, что могла бы вызвать физиологическую зависимость. Древние историки упоминали о «привычке» Марка Аврелия к териаку, но, скорее всего, это была действительно лишь привычка. Тем более что в сочинениях Галена сохранился и рецепт териака вовсе без опия. Польские исследователи считают, что териак работал в основном за счет эффекта плацебо. Тем не менее его нельзя считать шарлатанской выдумкой. Наоборот, такие средства соответствовали актуальным на тот момент медицинским теориям.

Однако эффективность панацей ставили под вопрос еще в Античности, например «настоящий римлянин» Плиний Старший. Сомнения возникали и в дальнейшем. Исламский философ Ибн Рушд (Аверроэс) в XII веке писал, что териак эффективен как противоядие, но принимать его каждый день скорее вредно.

В Новое время панацеи критиковали всё чаще, несмотря на их популярность среди пациентов. В 1745 году британский врач Уильям Геберден издал памфлет «Антитериак». Геберден настаивал: такое лекарство не могло быть эффективным, поскольку состав и концентрация компонентов постоянно менялись. Многие из этих компонентов врач считал вредными.

Геберден усомнился и в легенде о противоядии Митридата Понтийского — той, с которой началась популярность панацей. Поскольку точный рецепт забылся, если когда-то и существовал, британскому врачу пришлось обратиться к истории. Он обратил внимание на рассказ Плутарха о том, как Помпею удалось прочитать «тайные записи» Митридата в одной из захваченных крепостей. Античный писатель перечисляет документы, которые видел Помпей: там были и воспоминания, и толкования царских снов, и даже «непристойная переписка» царя с женой. Но ни одного рецепта знаменитого митридатия в этих бумагах не нашлось. Геберден считал, что о таком важном документе Плутарх упомянул бы обязательно, а раз писатель промолчал — значит, чудесного противоядия не существовало.

Сомнения в эффективности панацей звучали всё чаще, но покупатели разлюбили эти средства далеко не сразу.

Териак исключили из лондонской фармакопеи к 1780-м, а вот во французских документах его упоминали до конца XIX века.

Единственное новшество заключалось в том, что в фармакопее 1818 года компоненты впервые сгруппировали не по их доле в смеси, а по группам: едкие, горькие, липкие и т. д. Лишь фармакопея 1908 года отказалась от рецепта териака, сопроводив его почтительным комментарием:

«Сыграв такую большую роль в фармации и терапии, он покидает область истории и отходит в область легенд».

Сегодня ни одна из древних панацей не прошла бы клинических испытаний. Тем не менее фармакологи не забывают об этих средствах в знак уважения к тому, как долго они оставались в центре внимания. Например, одна из французских баз данных лекарственных средств, созданная в 1980-х, получила название «Териак».