Анатомия подчинения. Как освобожденный Гонконг стал полицейским государством в государстве

Четверть века назад Британия вернула Гонконг Китаю, и c тех пор этот город почти не изменился. На его шумных влажных рынках продавцы по-прежнему расхваливают карпов, лежащих под красными лампами, потребители толпятся в великолепных торговых центрах, а строители потеют на влажном воздухе, пока их отбойные молотки трещат под звон трамваев.

Топография острова все так же заставляет сердце учащенно биться. Позади похожего на пещеру конференц-центра, расположенного рядом с гаванью Виктория, джунгли поднимаются к знаменитому пику, сверкающему огнями самых дорогих гостиниц на земле. Трамвай, как всегда, везет туристов наверх, чтобы те могли полюбоваться видом. Далеко внизу паромы, пыхтя, пересекают оживленную гавань.

На материковой части Гонконга стоит Львиная скала — гора в форме кулака. Она как бы охраняет более густонаселенную и менее престижную агломерацию Коулун. Поселение у подножия Львиной скалы послужило декорацией для популярной телевизионной драмы «Под Львиной скалой», впервые вышедшей в эфир в 1970-х годах: кинокартина прославляла мужество гонконгцев, большинство из которых покинули Китай, спасаясь от нищеты и лишений. Это была история о смелой попытке самостоятельно прокормить семью и построить будущее в новом доме.

Именно живущие под Львиной скалой люди к концу 1960-х годов превратили Гонконг в один из важнейших производственных центров мира.

Чинг Чонг, которому было пять лет, когда его семья бежала в Гонконг в 1950-х годах, мечтал вернуться на материк. Но его мечты пошли прахом, когда, будучи подростком, он увидел плывущие из Китая вниз по реке трупы со связанными руками и ногами — это были жертвы культурной революции, начатой Мао Цзэдуном в 1966 году.

«Многие из нас помнят, как морская полиция вытаскивала эти мертвые тела, — вспоминает он. — После этого никто из нас больше не мечтал вернуться в Китай».

Он и его сверстники создали для себя новую гонконгскую идентичность, основу которой составили упорный труд, солидарность и гордость за новую жизнь, которую они строили сами. Если они и поворачивались спиной к Китаю, то никогда не забывали, что они китайцы, тем более что Гонконгом по-прежнему управляла британская администрация. С тех пор как более века назад остров был захвачен и превращен в торговый склад (откуда опиум нелегально переправлялся в Китай), колониальные власти предпочитали вести дела, как выразилась историк Элизабет Шинн, «с наименьшими усилиями и наибольшей экономией». Британцы были мало заинтересованы в том, чтобы живущие в Гонконге люди воплощали свои мечты.

При небрежном, но не таким уж жестоком правлении британцев протест тем не менее был неизбежен. Самым страшным был 1967 год, когда хаос китайской культурной революции перекинулся через границу. Сторонники Мао, которых поддерживали гонконгские подпольные организации, взрывали бомбы прямо на улицах, порой убивая даже маленьких детей. К сентябрю 1967-го был убит 51 человек (включая десять сотрудников полиции). Большинство населения тогда было настроено решительно против маоистов и испытывало сильную симпатию к полиции.

Тем не менее протестное движение того времени повысило осведомленность правительства о социальных проблемах и стало основой для протестов последующих десятилетий. Протестующие стремились изменить ситуацию не для того, чтобы приблизиться к китайской модели: они боролись за улучшение социальной сферы. В конце 1960-х и 1970-х годах администрация Гонконга сократила рабочее время, создала систему обязательного бесплатного образования, построила новое государственное жилье и начала предлагать базовые медицинские услуги и услуги социального обеспечения. Также чиновники ввели новое правило, по которому любые общественные собрания могли проводиться только с позволения полиции.

При этом полицейские довольно редко отказывали гражданам в этом праве. Лео Гудштадт, академик, служивший в колониальной администрации, подсчитал, что в период с 1975-го по 1995 год в среднем происходило более 180 протестов в год.

«Общественные протесты и политическая активность 1970-х годов привели к осознанию населением значимости закона, права на публичные собрания и свободы слова», — писал он в 2005 году.

Хотя прежде у гонкогцев не было опыта демократического управления, к 1980-м годам здесь сформировались независимая правовая система, свободная пресса, укоренились гражданские и экономические свободы. Таков был мир, унаследованный Чингом и его сверстниками.

В 1970 году, к гордости своих смелых родителей, Чинг поступил в Гонконгский университет. Однако после его окончания молодой человек сделал то, что его привилегированные сокурсники сочли странным выбором: он стал за ничтожную зарплату работать в «Вэнь Вэй По», пропекинской газете. Чинг хотел внести свой вклад в создание лучшего Китая, в котором не будут править ни жестокая компартия, ни мандарины.

В 1981 году Чинг стал первым гонконгским журналистом, командированным в Пекин. В 1989-м Чинг, будучи уже заместителем главного редактора, провел несколько недель среди студентов, занявших площадь Тяньаньмэнь, и рассказывал об их требованиях (демократические реформы и искоренение коррупции). Когда стало ясно, что надвигаются репрессии, Чингу было приказано вернуться в Гонконг, куда он прибыл 3 июня. К рассвету 4 июня на площади Тяньаньмэнь погибли сотни, если не тысячи протестующих.

Резня в Пекине спровоцировала политические протесты по всему Гонконгу. В 1984 году британцы и КНР (без участия гонконгцев) подписали соглашение, согласно которому территория должна была вернуться к Китаю в 1997 году по формуле «одна страна, две системы». Стороны согласились, что территория будет пользоваться «высокой степенью автономии» в течение следующих пятидесяти лет. Но у протестующие к тому времени укрепились во мнении, что свободы, завоеванные в предыдущие десятилетия благодаря стабильной администрации, успехам в бизнесе, народным протестам и верховенству закона, не сохранятся при правлении Пекина. Когда по городу распространились слухи о предстоящих репрессиях, почти миллион человек прошли маршем по Гонконгу. Впоследствии Чинг и сорок его коллег уволились из «Вэнь Вэй По». Гонконгские пропекинские организации и гражданские инициативы, обычно симпатизировавшие коммунистам, осудили кровопролитие.

Одним из вышедших на марш был молодой человек по имени Джимми Лай. Он родился на материке, но, когда ему было двенадцать лет, он спрятался на лодке, направлявшейся в колонию. Джимми прошел путь от чернорабочего до директора швейной фабрики, а затем выпустил собственную линию одежды — Джимми был самим воплощением предпринимательского духа, господствовавшего у Львиной скалы. В 1989 году он выпустил футболки в поддержку студентов на площади Тяньаньмэнь и отправил всю полученную от них прибыль демократической организации.

«Я думал, что это был поворотный момент, — сказал он позже. — Я, конечно, ошибался, но в то время я был настроен оптимистически».

Гражданские лидеры настаивали, что британцам следует продолжать участвовать в политической жизни Гонконга после передачи власти Китаю. Многие были уверены, что Китай ликвидирует автономию Гонконга, если у народа не будет эффективных способов постоять за себя.

«К 1995 году, — говорит Чинг, — я смог очень близко познакомиться с партией, понять ее устремления, способы ее работы, ее скрытые мотивы». Он написал статью для тайваньской газеты China Times, в которой предупредил, что Китай не сдержит своих обещаний.

До передачи власти у последнего губернатора колонии Криса Паттена было много опасений по поводу того, что китайские лидеры нарушат договоренности. Но 30 июня 1997 года его речь в конференц-центре рядом с гаванью была полна оптимизма по поводу «дня празднования, а не скорби». По его словам, ни одна зависимая территория никогда так не процветала под британским правлением, как Гонконг. Он заключил:

«Гонконгцы должны управлять Гонконгом. В этом все дело. Это их судьба».

На деле же, согласно Основному закону — конституции города после передачи власти, — у гонконгцев было мало возможностей участвовать в управлении городом. Несмотря на реформы, проведенные в последний момент, чтобы обеспечить более широкие возможности для выборов, ключевые назначения должны были утверждаться в Пекине. Большинство законодателей и новый «глава исполнительной власти» города были назначены органами, контролируемыми сторонниками партии, многие из которых имели деловые интересы в Китае.

В 2008 году, когда Чинг вернулся после более чем двухлетнего пребывания в китайской тюрьме по, вероятно, сфабрикованным обвинениям в шпионаже, он обнаружил, что культура протеста в Гонконге расцвела. В 2014 году, после того как партия упразднила всеобщее избирательное право, протесты переросли в то, что позже стало известно как «революция зонтиков».

В какой-то момент протестующие вывесили баннер с надписью «Я хочу подлинного всеобщего избирательного права» над вершиной Львиной скалы.

В 2019 году правительство попыталось ввести закон, который позволил бы экстрадировать подозреваемых в совершении уголовных преступлений в материковый Китай для привлечения к ответственности. Гонконгцы быстро поняли, что по прихоти партии любого могут отправить в Китай, где суды работают непрозрачно и не соблюдается презумпции невиновности. К лету протесты в Гонконге приобрели невиданный масштаб.

Лицом протеста стали молодые люди. Но адвокаты бесплатно консультировали арестованных, а бухгалтеры вызвались составлять бухгалтерские книги для краудфандинговых кампаний, которые собрали миллионы долларов. Обычные служащие могли купить в круглосуточных магазинах специальные карты, чтобы анонимно жертвовать на продукты питания и противогазы для протестующих. В августе 2019 года 200 000 гонконгцев взялись за руки, выстроившись в живую цепь, протянувшуюся на 50 км вокруг гавани до самой вершины Львиной скалы. Никакое демократическое правительство не удержалось бы после таких демонстраций.

Акции становились все более массовыми и порой даже приводили к насилию. В ходе одной из них протестующие окружили здание законодательного совета и сорвали второе чтение законопроекта об экстрадиции. Но поддерживаемая партией глава исполнительной власти Кэрри Лэм осталась на своем посту. Правительство не пошло ни на какие уступки протестующим.

Вместо этого Коммунистическая партия четко сформулировала свою позицию: гонконгская идентичность, созданная в конце XX века, равно как и традиция свободомыслия и протеста, — это угроза. В мае 2020 года Китай объявил, что на территории страны будет введен новый закон о национальной безопасности, дополняющий Основной закон поправками, ужесточающими наказание за сепаратизм, подрывную деятельность, терроризм и сговор с иностранными державами. Окончательный текст закона был опубликован всего за несколько часов до его обнародования 30 июня в 23:00. Даже Лэм не была заранее ознакомлена с подробностями. Вскоре после этого начались аресты.

Почти каждый видный демократ в Гонконге сейчас либо в тюрьме, либо в изгнании. Профессиональные, церковные и благотворительные организации, СМИ, сообщества государственных служащих — все, что лорд Паттен помянул добрым словом при передаче власти, было либо разгромлено, либо принуждено к сотрудничеству, либо оказалось в изоляции. Комитет национальной безопасности, созданный по образцу аналогичного органа в материковом Китае, приобрел статус более высокий, чем правительство Гонконга. 1 июля, в 25-ю годовщину передачи полномочий, бывший полицейский и начальник службы безопасности Джон Ли был приведен к присяге в качестве главы исполнительной власти, первого представителя служб безопасности. В 2019 году он курировал законопроект об экстрадиции в темное время суток. После того, как в 2020 году был введен закон о национальной безопасности, его роль министра безопасности сделала его главным притеснителем свобод на острове.

Ли был выбран даже несмотря на то, что его ненавидела значительная часть жителей Гонконга.

Бюджет городской полиции за последние пять лет вырос на 45%; ей также были предоставлены широкие полномочия по преследованию отдельных лиц и организаций без судебного надзора или проверки. Почти 200 человек были вскоре арестованы в соответствии с законом о национальной безопасности.

Один из них — Джимми Лай, который в 1989 году пожертвовал прибыль, полученную от продажи своих футболок, студентам на площади Тяньаньмэнь. После того, как из-за критики со стороны партии он был вынужден закрыть свою сеть магазинов одежды Giordano в материковом Китае, он переключился на издательскую деятельность, основав газету Apple Daily. В 2000-х годах она превратилась в самое влиятельное демократическое издание Гонконга. Но со временем различные крупные фирмы перестали покупать у Джимми рекламу, опасаясь, что их вытеснят с китайского рынка. Журналисты, поддерживаемые партией, постоянно пытались подорвать его авторитет. Пропекинские СМИ буквально разбили лагерь у его дома, запугивая его семью и фотографируя всех, кто приходил к нему в гости. В дом Лая бросали зажигательные бомбы, а в 2008 году на него совершили покушение. Next Digital, материнская компания Apple Daily, подвергалась постоянным хакерским атакам. Популярность мистера Лая среди гонконгцев только росла.

В 2019 году партия отправила сестру Лая из материкового Китая в Гонконг с леденящим душу сообщением: они посадят ее сына в тюрьму, если Лай не закроет свою газету. Он отказался и был вычеркнут из генеалогического древа, которое насчитывает 28 поколений. В августе 2020 года он был арестован. Банковские счета Apple Daily и личные счета Лая были заморожены. Как утверждает Марк Клиффорд в своей книге «Сегодня Гонконг, завтра весь мир», у директоров не было другого выбора, кроме как закрыть газету, поскольку они не могли платить ее сотрудникам зарплату. Сейчас Лай находится в тюрьме, ему предъявлено множество обвинений. Набожный католик, он каждый день молится. Его семья и друзья говорят, что, судя по письмам, он в хорошем настроении.

Все остальные крупные демократически ориентрованные новостные агентства в Гонконге были закрыты. Важными газетами остаются «Та Кунг Пао» и «Вэнь Вэй По», которые партия теперь использует в качестве инструментов, помогающих управлять городом.

Демократы научились внимательно их читать. Если эти газеты решили вами заняться, вы можете ожидать стука в дверь посреди ночи.

Культура страха и доносов проникла в кабинеты чиновников, в школы, суды и университеты. Некоторые учителя лишились своих лицензий из-за свободомыслия. Многие получили предупреждения после анонимных доносов. Эти обвинения часто настолько расплывчаты, что те, кто хочет избежать их, вынуждены обращать внимание на всевозможные аспекты своей жизни, которые гипотетически могут вызвать неодобрение.

Это давно устоявшийся подход. В 2002 году Перри Линк, американский исследователь Китая, которому в настоящее время запрещен въезд в страну, писал:

«Цензурная власть Коммунистической партии в последнее время напоминает не столько тигра-людоеда или дракона, извергающего огонь, сколько гигантскую анаконду, свернувшуюся кольцом в люстре над вашей головой. Обычно большая змея не двигается. В этом нет необходимости. Ей не нужно четко формулировать свои запреты. Анаконда как бы говорит всем своим видом: „Вы сами понимаете, в чем вы виноваты“, после чего каждый в тени этой этой чудовищной змеи должен поработать над собой — и все это совершенно „естественно“. Советский Союз, где впервые была реализована сталинская концепция „инженерии души“, на практике был далек от того, чего достигли китайские коммунисты в области психологической инженерии».

Посмотрите на сегодняшний Гонконг — змея есть и там. Власти создали анонимную горячую линию для жителей Гонконга, чтобы они доносили друг на друга. За последние два года было подано более четверти миллиона таких сообщений.

Гонконгские ученые, работающие на острове, прекратили исследования по темам, которые партия считает чувствительными: например, Тайвань, религия в материковом Китае и общественное мнение в Гонконге.

«Мы смотрим на ученых в материковом Китае и видим наше будущее. Чтобы выжить, нам придется быть рупором правительства», — говорит один гонконгский академик. — Если вы будете откровенны, правительство нападет на вас через свои газеты«.

В апреле 2022 года Питер Бэр, академик на пенсии, проработавший в Университете Линнань в Гонконге двадцать один год, написал, что «высшее руководство университета является главной движущей силой репрессий… Они скорее оппортунисты, чем боевики и первопроходцы. И ими движут амбиции, а не идеология». И такие посредственные оппортунисты сейчас разбросаны по всему Гонконгу.

Все меньше возможностей остается у гонконгских юристов. Бывший председатель Ассоциации адвокатов Гонконга Пол Харрис, которого до этого ругала пропекинская пресса, бежал из города после допроса в полиции национальной безопасности. Адвокаты знают, что они могут лишиться материковых клиентов, если будут чересчур откровенны. В своем первом интервью в качестве нового председателя коллегии адвокатов Виктор Доус заявил, что организация не будет обсуждать политику — то есть, что адвокатура не будет выступать против правительства.

Власти использовали тактику и законы колониальной эпохи, чтобы надавить на учителей, социальных работников и на профсоюзы. Клуб иностранных корреспондентов Гонконга приостановил проведение ежегодной журналистской премии в области прав человека за несколько дней до объявления победителей.

«Успешные репортеры знают, где проходит красная линия… Некоторые могут осудить это как самоцензуру. Я называю это здравым смыслом», — написал Кит Ричбург, президент клуба.

Анаконда сверху издала мягкое, удовлетворенное шипение.

В 2021 году более 100 000 гонконгцев подали документы на получение британской визы. Их численность, вероятно, будет расти. Многие гонконгцы уехали в Австралию, Канаду и Тайвань. В то же время новая политика правительства упростила миграцию с материка. Для молодых, амбициозных жителей материкового Китая, свободно владеющих мандаринским, кантонским и английским языками, будущее в Гонконге сейчас кажется более привлекательным, чем когда-либо.

Идея «одна страна, две системы» была принята потому, что Коммунистическая партия Китая считала процветающий Гонконг ценным источником капитала, торговли и делового опыта. Однако для того, чтобы максимально использовать эту ситуацию, нужно было, чтобы политика города соответствовала устремлениям партии, какой бы система ни была де-юре.

Задолго до передачи власти партия начала кампанию по установлению тайного контроля над ключевыми звеньями правительства Гонконга и по вербовке городской элиты.

Во время британского правления компартия была запрещена и действовала в подполье (даже сегодня она не имеет официального представительства на территории острова). По оценкам Чинга, в настоящее время в Гонконге насчитывается около 400 000 членов партии, что составляет около 5% населения. Примерно половина из них родились и выросли в Гонконге. Другая половина родилась на материке и затем переехала сюда.

В своей книге «Подпольный фронт» Кристин Лох, бывший чиновник правительства Гонконга, приводит следующие данные: 83 000 китайских чиновников въехали в Гонконг под вымышленными именами и с фальшивыми удостоверениями личности в период с 1983 года, когда начались переговоры о передаче, и до возвращения Гонконга Китаю в 1997 году. После семи лет пребывания в Гонконге эти люди получили ВНЖ, что дало им право претендовать на работу в государственной службе Гонконга. По словам Чинга, партия уделяла приоритетное внимание проникновению в такие ведомства, как полиция, таможня и миграционные службы, чтобы обеспечить себе контроль над городом. Как мы видим, реакция на протесты 2019 года подготавливалась годами.