Теофилус Лондон — о Канье, минетах на яхте и нехватке любви в холодном технологическом мире

— Ты выступил на сцене в первый раз, когда тебе было 14, верно? Расскажи про этот опыт.

В первый раз чертовски волнуешься, накручиваешь себя — «о боже, что будет, если я забуду слова?» и все такое. Сейчас, хотя я и стал старше, все равно волнуюсь перед выступлениями. Есть четыре вещи, о которых я постоянно думаю: придут ли люди меня слушать, может ли у меня пропасть голос, правильно ли я одет, и еще пытаюсь утихомирить «бабочек в животе».

— Твоя песня I Stand Alone в свое время играла в Москве из каждого радиоприемника и порвала всех. Почему, по твоему, она настолько цепляет?

Я написал ее, когда увидел одноименный фильм Гаспара Ноэ. Непосредственно к сюжету она не имеет никакого отношения, но мне понравилась сама идея. Мне кажется, что людям нравится эта песня, потому что ее мессадж может найти отклик в каждом человеке. История о том, как ты остаешься один после тех или иных событий, близка очень многим.

— В твоей музыкальной подаче ощущается присутствие диско, соула и прочей «старой» музыки. Из каких еще компонентов ты формировал свой стиль?

Кроме того, что ты назвал, я всегда любил джаз. Еще рок-н-ролл — например, такие группы, как Aerosmith или Guns’n’Roses, всегда вдохновляли меня. Такая музыка создает очень крутую атмосферу, как будто ты участвуешь в какой-то опасной заварушке.

— С чего ты начинаешь работу над треком?

Я иду куда-то тусоваться, прихожу на вечеринки, общаюсь с людьми, классно провожу время, просто учусь чему-то новому — это вдохновляет меня тем или иным образом, после чего я и отправляюсь в студию записываться.

— Расскажи про самый забавный опыт работы в студии?

Так, дай подумать… Дело было в 2008 году, я написал песню, которая называлась TNT. У нас был тройничок с продюсером и девчонкой на бэк-вокале, так что пока мы записывали ее голос, я неплохо развлекся.

— Как ты сам для себя разделяешь свои альбомы, классифицируешь их?

Я не пользуюсь словом «жанр», для меня не существует музыкальных рамок, плохих или хороших стилей. Главное — ощущения, которые тебе дает музыка. Мое внутреннее состояние очень сильно отражается на моей музыке, поэтому каждый последующий альбом — это «отпечаток» моего развития как человека.

— Насколько для тебя важно мнение других людей о тебе и твоей музыке?

Пожалуй, каждый ответит на такой вопрос, что ему насрать. Если честно, то меня это немного волнует время от времени, но я учусь класть на все эти мнения. Надеюсь, я скоро окончательно приду к этому.

— Ты хотел бы сделать кого-нибудь своим протеже?

Памелу Андерсон.

— Почему?

Потому что она делает отличные минеты на яхтах.

— Твоя работа с The Menahan Street Band, Rio, отличается от того, чего от тебя ожидали поклонники. Расскажи, как создавалась эта запись.

Мой друг Марк Ронсон познакомил меня с чуваком, который сотрудничал с очень крутыми музыкантами, в частности, работал над песнями Эми Уайнхаус. У него серьезная студия, все винтажное, он записывает на пленку. Там я встретился с Томасом Бреннеком из The Menahan Street Band, он гений. Я поделился с ним идеями, и он отлично прочувствовал, какого звучания я хотел добиться. Тогда мы начали джемить с кучей талантливых ребят в студии, в итоге прогоняли песню снова и снова около недели, перед тем как ее записать. Никакого копипейста, мы хотели сделать все, как настоящие профи, так что на это пришлось потратить немало времени.

Я обожаю Rio. Конечно, я ожидал большего отклика от людей и был немного разочарован скромной реакцией. Но все равно радуюсь, когда слышу от людей по всему миру, что им действительно нравится эта песня.

— Многие думают, что жизнь гастролирующего артиста — сплошная малина, это правда? С какими трудностями ты столкнулся, когда стал много гастролировать?

Жизнь в турах может быть очень веселой, но сложно добиться того, чтобы все члены команды были собранными и сосредоточенными на деле. Чтобы каждое шоу было идеальным, нужно поддерживать хорошие отношения в коллективе. Иногда полезно отдохнуть друг от друга, дать каждому насладиться своим личным временем.

Во время последнего тура мой долбаный лейбл Warner Bros отказался платить за отдельный автобус для моих музыкантов. Путешествие в автобусе и так не сахар, а тут еще он становится твоим единственным домом. Очевидно, что я бы не пустил в свою спальню всех этих чуваков, которые могут орать, курить или мусорить где им вздумается, так что пришлось самому оплатить отдельный автобус для них.

— Кстати, как ты попал на Warner Bros?

Одно время мы дружили с Райаном Уолли, а его отец, Том Уолли, в свое время подписал на этот лейбл Принца (который потом возненавидел Warner), 2Pac, White Stripes и многих других гигантов сцены. Ну и как-то я сказал: «Эй, подпиши меня». Тогда я хотел доказать им, что я не собираюсь делать всякое EDM/DJ-дерьмо, потому что это не про меня, моя внутренняя энергия совсем другая. Но эти ребята думают только о бабках, оплачивая тебе хреновый отель, сами гоняют на крутейших тачках.

Как-то они захотели, чтобы я записал песню с одним из продюсеров, не буду его называть, но на тот момент он уже успел записать несколько хитов с персонажами типа Джастина Бибера и Леди Гаги. Я хотел сразу послать их с этой идеей, но потом решил поугорать и попробовать, каково это. Прикинь, они позвали четверых чуваков вместе с этим продюсером, которые делали трек для меня. В целом это был очень странный опыт, когда мы закончили трек, я звучал на записи, как робот. Они полностью перекрутили вокал эффектами. Я понял, что такие треки могут принести мне кучу денег, но в итоге решил: «Ок, надо выкинуть хренову запись в окно и никогда больше не звонить этому чуваку».

— Сейчас ты разошелся со своим лейблом, расскажи об этом подробнее.

Как ты узнал? Вроде бы я не говорил об этом особо… Думаю, просто пришло время расставаться, они вообще не поняли Vibes. Я сделал альбом, который помогал продюсировать Канье, обложка создана Карлом Лагерфельдом, это большой арт-проект, который охренеть как трудно было сделать. Они даже не понимали, какое промо нужно для такого альбома. Это были не просто песенки какого-нибудь Drake.

Сейчас все стараются привнести в музыку больше коллабораций, больше замороченных обложек, заместо того, чтобы просто выпускать песни. Это круто, когда музыканты думают об искусстве в целом. Тогда, два года назад, у меня получилось сделать реальный прорыв в этом плане. Сейчас слово vibes используют все применительно к чему угодно, тогда у нас даже появился совместный проект со Stussy, который так назывался. А чуваки с лейбла не смогли догнать и половины из того, что я сделал, только и слышно было: «Канье, Канье, Канье»… Я был на встрече с директором по маркетингу, и он сказал, что у него есть офигенная идея насчет того, как поднять продажи альбома. Он хотел, чтобы я запостил в инстаграм видео, на котором Канье говорит что-то типа: «Эй, Vibes вышел, иди и купи этот альбом». Что за хрень? Этого чувака должны уволить, а не платить бешеные деньги за настолько херовые «идеи».

— Тебя устраивает ярлык «рэпер», который музыкальные издания повесили на тебя?

Мне это кажется глупым. Мы живем в новой эре, пора перестать записывать всех черных в рэперы. За моей музыкой стоит что-то гораздо большее.

— Как ты вообще относишься к стремлению людей классифицировать новую музыку, сразу после выхода засунуть ее в какие-то рамки и обозначить словом?

Я совершенно не согласен с этим подходом, но к сожалению, он существует. Черт, нельзя понять музыку за несколько часов! Сейчас, например, я переслушиваю старые записи Бигги, и до меня доходят новые смыслы. Он не перестает быть актуальным. Люди работали над этим альбомом несколько лет, а кто-то пытается дать оценку после одного прослушивания. Чтобы вдуматься в музыку, понять ее, требуется время. Очень часто люди ждут от артиста чего-то привычного, они не готовы принимать новое и потому оценивают его ниже.

— Тебе не кажется, что сейчас у многих артистов музыка уходит на второй план, медийная жизнь интересует их куда больше?

Таков мир, в котором мы живем. Дети получают айфоны лет в 5 и прекрасно знают, как ими пользоваться. Интернет везде, благодаря ему многие артисты становятся известными, и я в их числе.

— Планируешь ли ты заниматься музыкой до конца жизни?
Сомневаюсь, что так выйдет.

— Чего ты хочешь достичь с помощью музыки?

Я хочу объединять людей, хочу наполнять мир теми эмоциями, которые были у наших родителей, у их родителей. Любовь тогда значила намного больше, чем сейчас. Сейчас каждый может прислать тебе эмодзи с сердечком и это не будет ни хрена значить. Раньше услышать голос любимой девушки по телефону — это уже было нереально круто, люди ценили каждый момент близости, в чем бы она ни проявлялась.

Сегодня никто не пишет бумажных писем, все хотят звонить по FaceTime. Мне грустно сознавать, что прямо сейчас я могу просто написать в инстаграме пару слов — и через пять минут у меня будет куча номеров девчонок. Я могу начать с ними общаться, но это все не то. К сожалению, таков современный мир, и в нем приходится как-то жить.