«В чем причина скалы?» Как философы и физики ищут во времени логику — а находят судьбу
Когда у человека впервые возникла идея путешествий во времени и как это повлияло на науку и исскусство современности? Подвергнув сомнениям необратимость хронологии, современная физика наравне с научной фантастикой вторглись не только в поп-культуру, но и в наши представления о времени, устремленном из прошлого в будущее. Книга Джеймса Глика «Путешествия во времени. История», выпущенная в России издательством «Манн, Иванов и Фербер», станет горящей путевкой для всех начинающих путешественников во времени. «Нож» публикует ее фрагмент — о причинах и причинности.
Первым человеком, попытавшимся проанализировать причину и следствие силой разума и оставившим нам отчет о своих трудах, был Аристотель. Он создал многослойную сложность, путавшую всех его последователей. Он различал четыре рода причин, которые можно назвать (со скидкой на невозможность точного перевода через тысячи лет) формообразующими, материальными, деятельными и целевыми. Некоторые из них нам трудно признать причинами.
Так, формообразующая причина скульптуры — скульптор, но материальная причина той же скульптуры — мрамор. То и другое необходимо прежде, чем скульптура может появиться. Целевая причина — это цель, ради которой она делается, скажем, ее красота. Если рассматривать хронологически, то целевая причина, судя по всему, появляется потом.
Что есть причина взрыва? Динамит? Искра? Грабитель банка? Взлом сейфа?
Нашим современникам подобные размышления, как правило, кажутся буквоедством. (С другой стороны, некоторые профессионалы считают словарь Аристотеля прискорбно примитивным. Им не хотелось бы обсуждать причинно-следственные отношения без упоминания имманентности («внутренности», замкнутости в себе), трансцендентности («внешности», за пределами себя), индивидуации, валентности, гибридных причин, вероятностных причин и причинных цепочек.) Так или иначе, полезно помнить, что ничто, если всмотреться внимательно, не имеет одной-единственной ясной и неоспоримой причины.
Примете ли вы уверение в том, что причина скалы — та же скала мгновением раньше?
«Все рассуждения, касающиеся вопросов факта, основаны, кажется, на отношении причины и следствия», — сказал Юм, но вскоре обнаружил, что рассуждения эти никогда не бывают простыми или определенными.
Служит ли солнце причиной нагревания камня? А оскорбление можно считать причиной гнева? Одно можно сказать наверняка: «Причина — это объект, предшествующий другому объекту». Если следствие не обязательно следует из причины, то, может, это вовсе и не причина?
Жаркие споры долго отдавались эхом в философских коридорах — и продолжают звучать, несмотря на попытку Бертрана Рассела разрешить этот вопрос в 1913 г. раз и навсегда при помощи современной науки. «Как ни странно, в продвинутых науках, таких как гравитационная астрономия, слово „причина“ вообще не употребляется», — писал он. Так, пора вмешаться философам.
«Причина, по которой физика прекратила заниматься поиском причин, заключается в том, что на самом деле никаких причин не существует. Мне кажется, что закон причинности, как и многое из того, что среди философов считается образцовым, представляет собой реликт ушедшей эпохи, уцелевший, подобно монархии, только потому, что его ошибочно считают безвредным».
Рассел имел в виду гиперньютоновский взгляд на физику, описанный столетием раньше Лапласом, — ту самую жесткую (детерминированную) Вселенную, в которой все, что существует, замкнуто в жесткую машинерию физических законов.
Лаплас говорил о прошлом как о причине будущего, но если вся машина в целом медленно, но верно движется вперед, то почему мы должны считать, что какая-то конкретная шестеренка или, скажем, рычаг более причинны, чем любая другая деталь?
Мы можем, конечно, считать лошадь причиной движения повозки, но это всего лишь предрассудок. Нравится вам это или нет, но лошадь тоже полностью детерминирована. Рассел заметил, что когда физики говорят о своих законах на языке математики, время у них не имеет изначальной направленности. «Физический закон не различает прошлое и будущее, — писал он. — Будущее „определяет“ прошлое в точности так же, как прошлое „определяет“ будущее».
«Но, — говорят нам, — прошлое изменить невозможно, тогда как изменить будущее до некоторой степени можно». Такая точка зрения основывается, как мне кажется, на тех же ошибках в отношении причинности, какие я ставлю своей целью устранить. Невозможно сделать прошлое иным, чем оно было, — это правда… Если вы уже знаете, каким было прошлое, то бесполезно, очевидно, желать, чтобы оно было другим. Но вы также не можете сделать будущее не таким, каким оно будет… Если сложилось так, что вы знаете будущее — к примеру, в случае приближающегося затмения, — то столь же бесполезно желать, чтобы оно было иным, как и желать иного прошлого. <…>
Объявив представления о причинности реликтами минувшей эпохи, Рассел не положил конец дискуссии на эту тему.
Философы и физики не просто продолжают сражаться по поводу причины и следствия, время от времени они добавляют в список новые возможности. В настоящее время темой стала ретропричинность, известная также как обратная, или ретрохрональная причинность, ретроказуальность.
Начало этой ветви дискуссии положил, видимо, Майкл Даммит — видный английский логик и философ (и читатель научно-фантастической литературы) — статьей 1954 г. «Может ли следствие предшествовать своей причине?» (Can an E ect Precede Its Cause?), за которой десятью годами позже последовала другая, менее осторожная статья «Реализуя прошлое» (Bringing About the Past). Среди поднятых им вопросов был и такой: предположим, он слышит по радио, что корабль его сына затонул в Атлантике. Он молится Богу, чтобы его сын оказался среди выживших. Не кощунство ли такая просьба — ведь он просит Бога изменить уже свершенное? Или эта молитва функционально идентична высказанной заранее просьбе о том, чтобы плавание для его сына прошло благополучно?
Трудно представить, что может побудить современных философов вопреки всяким прецедентам и традициям всерьез рассматривать возможность того, что следствия, в принципе, могут предшествовать причинам.
Стэндфордская философская энциклопедия предлагает такой ответ: путешествия во времени. В самом деле, все парадоксы путешествий во времени, связанные хоть с рождением, хоть со смертью, вырастают из ретропричинности. Следствия разрушают свои причины.
Первый серьезный аргумент против того, что причинный порядок соответствует порядку временнόму, состоит в том, что темпорально обратная причинность возможна в случаях, связанных, к примеру, с путешествиями во времени. Представляется метафизически возможным, что путешественник во времени входит в машину в момент времени t1, давая таким образом себе возможность выйти из машины в более ранний момент t0. В самом деле, это кажется номологически (то есть с точки зрения физических законов) возможным, поскольку Гедель доказал, что существуют решения эйнштейновых уравнений поля, разрешающие замкнутые петлеобразные траектории.
Не то чтобы путешествия во времени решали вопрос. «Здесь можно предположить самые разные несогласованности, — предостерегает энциклопедия, — включая противоречие, связанное с изменением того, что уже зафиксировано (изменением прошлого), с одновременной возможностью и невозможностью убить собственных предков, с образованием причинной петли». Храбрые писатели всегда готовы рискнуть противоречием-другим. Филип Дик в романе «Время, назад!» (Counter-Clock World) заставил часы идти обратно, и то же самое сделал Мартин Эмис в «Стреле времени» (Time’s Arrow).
Мы и правда, кажется, ходим кругами.