Как нужно справляться со своими проблемами?
Долгое время я считал, что со мной происходит что-то такое, чего никому другому пережить не доводилось и не доведется. День, когда я выяснил, что это неправда, стал одним из самых главных в моей жизни. Возможно, человек вообще не должен или не способен учиться на чужих ошибках. Наверное, с этой функции в настройках нашей операционной системы намеренно снята галочка — пусть психологи меня поправят, если что. Этому должно быть какое-то научное объяснение, если бы я его встретил, то мог бы не тратить времени, а просто дать термин и ссылку на википедию. Увы. Поэтому меня действительно интересуют ответы на эти вопросы: почему мы упорно считаем свои проблемы исключительными и уникальными? Должны ли мы жить полагаясь только на себя?
До начала пубертатного периода я развивался как дерево: рос во все стороны и все, что мне требовалось для этого, — солнечный свет и питание. Но гормональная революция перекроила меня, и порой мне кажется, что я так и не очухался. Начиная с этого периода жизнь человека перестает быть прежней. Более того, лет до 25 она обогащается таким количеством входящих сигналов, что человек просто задыхается под этим шквалом, пока не научится его как-то фильтровать. Не построит дамбы и волноломы. Счастливы те подростки, чьи родители обладают достаточным терпением и тактом, чтобы не лезть с топором в джунгли в тщетных попытках что-то там проредить и пробить дорогу. Этот лес должен высохнуть сам, и чем больше в него лезут с пилами посторонние люди, тем гуще он растет. Не стоит обижаться на «посторонних людей». Человеку в пубертате окружающие периодически кажутся инопланетянами, а если действуют грубо, то могут очутиться в категории «злобных пришельцев».
Такого чудовищного чувства одиночества, как в четырнадцать, я не испытывал никогда. Однако больше всего неприятностей доставляло подозрение, что с тобой происходит что-то неправильное, а спросить не у кого. Не исключено, что так повезло только мне, но я рос с четким ощущением, что помощи ждать неоткуда и надо как-то справляться самому. Однажды я нашел у Варлама Шаламова такие слова, сказанные в совершенно ином контексте, но удивительно точно описывающие мои тогдашние ощущения: «Юноше… лучше украсть, чем попросить». Просить объяснить происходящее со мной мне не приходило в голову — уж не знаю почему. Быть может, потому, что мои вопросы и до этого-то оставались без ответа?
Когда родители не отвечают на вопросы, человек привыкает находить их сам — ответы при этом могут быть вершиной абсурда. Это один из парадоксов человеческой психики, который обычно приводит к довольно неприятным последствиям. Многие из нас долгие годы так и живут в темноте, и это печально. Да что там говорить, я сам являюсь ярким примером подобного перекоса. До 35 лет я воспринимал себя как человека, сложившегося в некую конструкцию. Этой конструкцией я был перманентно недоволен; степень моего недовольства варьировалась, но чувство полного непонимания происходящего со мной не оставляло меня никогда. Хуже всего то, что я считал ситуацию безвыходной. То есть «таким уж уродился» было моим девизом с того самого дня, как я впервые раздвоился и обрел способность оценивать себя со стороны. До этого я, как вы помните, был просто деревом.
Судя по отзывам, которые я регулярно получаю, читатели по-прежнему принимают многое из написанного мной за откровение, находя невероятное сходство со своими переживаниями.
Это очень просто объяснить: миллиарды людей до нас испытывали ту же самую гамму эмоций в схожих обстоятельствах, а следующие за нами — испытают. Все эти путаные чувства, движение по кругу, противоречия, кажущиеся неразрешимыми. Более того, они прекрасно описаны в книгах: настоящая художественная литература представляет собой одно большое изложение на тему «Как автора заглючило и что было дальше». Недостаток литературы в том, что она не дает (да и не обязана давать) ответов на вопросы. Но это не значит, что их никто не даст, — просто вам в руки пока не попали правильные книги, или еще не встретились люди, которые могут помочь.
Свою задачу я вижу в следующем: дать понять как можно большему количеству читателей, что можно если и не решить окончательно проблемы, с которыми они сталкиваются в жизни, то по крайней мере сделать так, чтобы жить с ними стало легче. Уберечь кого-то от повторения ошибок трудно, а может и бессмысленно этим заниматься, но объяснить, что он вовсе не первый, кому трудно живется, и что выход есть, необходимо. Тревожные состояния, социальные фобии, неверные подсознательные установки — то, что в обиходе принято списывать на «нервы», «недотрах», «переутомление» и «мандраж», давным-давно имеет научное название, и для всего этого придумана методика борьбы, все корректируется и исправляется. Мы вовсе не являемся окончательно сложившимися существами, которые до самой могилы, как ломовые лошади, обязаны волочить на себе груз проблем, возложенный на нас семьей и школой.
Не знаю, как для вас, а для меня это открытие было одним из самых значительных за всю жизнь. Насколько мои невзгоды неоригинальны, я узнал, лишь прочитав книгу Карен Хорни «Невротическая личность нашего времени» (а она была издана в 1937 году). Я читал ее как собственную биографию, думая: почему она не попала мне в руки раньше?
Отношение постсоветского общества к психологической помощи уже стало традиционным: человек, обращающийся к специалисту, скорее всего, опасный сумасшедший. От него можно ждать чего угодно. Пройдет полгода — и он будет в дурдоме, а о нас подумают, что мы водились с психом.
Общество (подавляющая его часть) уверенно назовет несколько распространенных методов исцеления психики.
Во-первых, алкоголь, безотказный решатель вопросов. Вторым идет знаменитый метод «соберись, тряпка»: окружающие доступно объясняют человеку, что его трудности — ерунда по сравнению с проблемами других. Ноги есть, руки есть — так чего тебе еще? Видно, страдальцу не хватает именно трезвого чужого голоса, чтобы понять ничтожность своих бед и мгновенно выздороветь. Наконец, когда первые два способа не помогают, близкие соглашаются отдать человека «доктору мозгов», чтобы тот выписал таблетки или отрезал в голове какой-нибудь аппендицит, и поскорей. Если кто не в курсе, человек с психическими проблемами — это позор семьи, даже алкоголиков не так стыдятся. Алкоголики всем понятны, вон они, — невротики не понятны никому.
К тому же эти обскуранты подсознательно считают психологию чем-то сродни опасной алхимии, от которой «нормальные вроде мужики и бабы» становятся существами непонятными: начинают задумываться о какой-то душе, меняют профессии, разводятся с партнерами и совершают дикие поступки.
Часть людей скучнеет при одном упоминании слова «терапия», сразу же догадываясь, что дело это долгое, требующее денежных затрат и постоянных внутренних усилий. Небось, придется рассказывать о себе многое из того, чем тяжело и стыдно делиться? К сожалению, так оно и будет — для тех, конечно, кто решится и не сбежит на полпути.
К несчастью, то что в нас корежили годами, невозможно починить за месяц — но время летит быстро, а результаты стоят усилий.
Между тем, помимо классической терапии, были придуманы и другие методы, групповые в том числе. Самые распространенные — гештальт-терапия и психодрама, там вы окажетесь в теплой компании таких же пострадавших. И будете поражены, когда увидите, сколько людей вместе с вами повторяет: почему мне не сказали раньше, что так можно?! Что ж, теперь вы об этом знаете. Само ощущение того, что ты не один увечный на планете, меняет столько, что дух захватывает.
В любом случае, какое бы решение вы ни приняли, просто помните: то, что мы привыкли называть «характером» и воспринимать со вздохом сожаления, как врожденное увечье, поддается изменению и улучшению. Как прикус, например. Кто сегодня всерьез, до обморока, боится зубного врача? Только тот, кто по привычке вспоминает старые бормашины на ременном приводе и мантру «обезболивать нечем — хотите, спою?».