Личный опыт: как нежелательная беременность калечит женщин

Однажды я летела из Санкт-Петербурга в Москву. В соседнем кресле сидела молодая красивая женщина, похожая на одну известную российскую актрису. Она была ярко и со вкусом одета, читала книгу и производила впечатление человека, который абсолютно доволен своей жизнью. Мы разговорились, и как это часто бывает у случайных попутчиков, которые больше никогда не встретятся, разговор быстро перешел на откровенные темы.

В Санкт-Петербурге Кристина (имя изменено) была в командировке и теперь возвращалась домой к мужу и трехлетней дочери. Оказалось, моя новая знакомая буквально сбегает из дома от материнства и от той жизни, к которой она не была готова и которую не планировала. Поездки она назвала счастливым бегством из семьи в ее личный комфортный мир тишины, уединения и книг, в мир, где нет родительства с его постоянным вовлечением в дела ребенка, в мир, где ее личные желания, мечты и удовольствия находятся в центре.

Ситуация Кристины так меня тронула, что я попросила ее рассказать историю подробно под запись и дать согласие на публикацию на условиях анонимности. Вычищая из расшифровки детали, которые могли бы выдать героиню, я думала о том, какие проблемы это могло бы ей принести — и о том, сколько в России женщин со схожей судьбой, которые никогда не решатся откровенно признаться в существовании проблемы не то что журналисту, но даже и самой себе.

Дальше — прямая речь героини.

Мое детство прошло в здоровой, благополучной семье. При этом детей я никогда не любила и никогда не хотела.

Я росла в полноценной семье, с любящим папой, заботливой мамой и прекрасными бабушками и дедушками. Занималась во множестве разнообразных кружков, была в определенном смысле эгоцентриком, все меня любили и возились со мной. Самым большим моим страхом была вероятность рождения брата или сестры. «Если кого-то родите, выброшу его в окно», — говорила я родителям. Звучало, видимо, достаточно убедительно, и, к моему счастью, они больше никого не родили.

Я никогда не играла в «дочки-матери», ненавидела детский сад (потому что там были другие дети) и категорично утверждала, что рожать ни за что и никогда не буду. Где-то в 12 лет мне пришлось некоторое время присматривать за годовалым племянником, и я прагматично выторговала себе за это какие-то бонусы. На этом общение с маленькими детьми закончилось.

Я окончила МГИМО, рано начала работать и сразу стала хорошо зарабатывать. В 20 лет купила себе первую машину, сделала ремонт в квартире, но самое главное — открыла для себя путешествия. Они стали настоящей страстью для меня. Основной проблемой оставалось время: рабочего отпуска катастрофически не хватало. В остальном всё складывалось именно так, как я хотела.

Мужчины в моей жизни были постоянно. Отношения получались разные, длительные и временные, серьезные и легкие, недостатка в мужском внимании не было.

С возрастом я стала понимать, что большинство моих отношений были обречены с самого начала: несвободные мужчины, отношения на расстоянии, большая разница в возрасте и так далее. Видимо, подсознательно я шла лишь на те связи, которые в перспективе не могли меня обременить.

Я не мечтала о свадьбе, как многие девушки. Суть свадебных ритуалов, как и суть официального брака, мне непонятны до сих пор. С самого начала сексуальной жизни я тщательно предохранялась, использовала различные способы контрацепции. Чем старше я становилась, тем четче осознавала: дети навсегда изменят мою жизнь и сейчас мне они точно не нужны.

Друзья были в основном бездетные. Если какая-то из наиболее романтичных подруг всё же выскакивала замуж во имя белого платья, это или быстро заканчивалось разводом, или в браке детей не заводили: мои друзья тоже работали, путешествовали и жили в свое удовольствие. Я смутно представляла, что, вероятно, ребенок мне всё-таки будет нужен (кому-то же надо оставить наследство), но точно не сейчас, а гораздо позже…

Конкретику — когда, с кем и при каких обстоятельствах я на это решусь — не обдумывала. Это был абсолютно незнакомый мне инопланетный мир. О способах я тоже не задумывалась: заморозка яйцеклеток, родить для себя, «для здоровья», родить в длительных, надежных отношениях. Мне это было не нужно, неинтересно и неактуально. Всё, что связано с беременностью и родами, представлялось мне кромешным адом. Дети в общественных местах, в аэропортах и на пляжах бесконечно раздражали.

Один вопрос меня, правда, всегда интересовал: как это возможно в принципе — хотеть ребенка?

Чего конкретно хотят женщины в этом случае: измененного, часто в худшую сторону, тела? Бессонных ночей? Преодоления кризисов всех детских возрастов? И это всё добровольно?

Больше всего меня поражали ситуации, когда женщина рожала, потому что этого хотел ее партнер. Ему наследника подавай, а ей нести всю основную ответственность за ребенка, а также за собственные тело, здоровье, психику и будущее. Хотелось сказать такому мужчине: вам надо, вы и рожайте!

Я интуитивно относилась к теоретическому материнству ответственно, мне очень близка цитата из книги «Ешь, молись, люби»: «Завести ребенка — это как сделать татуировку на лбу». Навсегда и так просто не сотрешь.

Раз уж женщина захотела ребенка, значит, психологически заранее готова во всех процессах родительства выкладываться по полной. А когда рожают и тут же сбегают на работу, то зачем было и заморачиваться? Всё равно ребенка не видит, устает от него, раздражается, сбегает при первом удобном случае, всем жалуется, как ей это тяжело… Но ты ведь сознательно на это шла!

Со стороны ближайших родственников давления я не испытывала. Возможно, они и беспокоились, но, во-первых, они видели, насколько я счастлива и гармонична, ведя такой образ жизни; во-вторых, знали, что я всегда нахожусь в каких-то отношениях, а значит, опасаться, что я останусь одна и без детей, не было причин: мол, ребенок — вопрос времени.

На общесемейных праздниках, бывало, пожилые дальние родственники задавали вопросы в духе «А ты не боишься не успеть в последний вагон?», но в России такие люди есть в каждой семье, и я отшучивалась. Поднимать такую тему я, конечно, считаю верхом бестактности, но рот им не затыкала, просто сворачивала разговор на другое. Меня это всё не беспокоило, потому что это был их мир, не мой.

В 30 лет, во время очередного путешествия, у меня начались новые отношения на расстоянии. Мы встречались раз в 2–3 месяца, были счастливы друг с другом, и на момент нашего знакомства у меня как раз был плановый перерыв в приеме противозачаточных таблеток. Из-за нечастых встреч прием нового курса таблеток я не начала, пользовались календарным методом и прерванным половым актом (ППА). Цикл был регулярный, просчитать опасные дни было несложно, и на протяжении трех лет наших отношений эти способы меня вполне защищали. Мы были очень увлечены друг другом, можно сказать, влюблены, но менять что-то в своей жизни никто из нас не был готов. У каждого была хорошая любимая работа, налаженная жизнь и свой мир: у меня — мегаполис, у него — заповедное уединенное место. Он был значительно старше, его собственные дети уже выросли, и иногда он проявлял беспокойство, что я своих пока не родила, но не больше.

Но однажды, несмотря на строгое соблюдение правила безопасных дней, наступила задержка. Я мгновенно напряглась. Он же сказал, что всякое бывает, надо подождать, но в случае беременности он будет очень рад. Это было неожиданно и не вовремя.

Шли дни, а я никак не могла решиться купить тест. В голове была абсолютная паника. Аборта я боялась катастрофически, и очень жалко было себя любимую. Мне было 33, и я не хотела гробить свое здоровье.

Я была уверена, что если рожу ребенка, то это будет девочка. Позвонила своему мужчине и спросила, как звали его маму. Так ребенка и назовем, решила я. Тест я сделала только через две недели, и, конечно, он оказался положительным.

Для полной уверенности я пошла к врачу. Та оказалась вульгарной пережженной блондинкой с ярко-синими тенями. Будничным тоном в процессе заполнения карты она спросила: «Срок минимальный, будешь рожать или выписывать направление на аборт?» Я не знала, что делать, и чувствовала себя при этом полной дурой.

— Работаешь? Если нет, срочно устраивайся, чтобы деньги получить.
— Какие деньги? — я была абсолютно дезориентирована.

Она наконец подняла на меня глаза:

— Какие-какие — декретные!

На тот момент у меня была работа мечты. Удаленка, свободный график, хорошая зарплата, любимое дело, но оформление по минимальной ставке. Работу в случае беременности надо было бы срочно менять. А на носу был запланированный отпуск с любимым мужчиной. Какая, к черту, беременность, когда я уезжаю?! Это не повод всё отменять! Я взяла паузу, решила подумать до 12 недель, и мы уехали отдыхать.

Там меня сразу и серьезно накрыло.

Я смотрела на море и думала, что моя жизнь теперь закончена. В мужчине всё раздражало. А он, наоборот, вел себя как ни в чем не бывало и разговоров о будущем не заводил. На пятый день отпуска я нашла клинику и поехала на медикаментозное прерывание беременности.

В курортных городах такие случаи, видимо, не редкость, лишних вопросов мне не задавали — выдали таблетки и сказали прийти через неделю для контроля.

Но месячные после приема препаратов не пошли. Я опять запаниковала, а тест снова оказался положительным. Не может быть — вторая беременность в течение одного отпуска? Я снова поехала в клинику, где услышала: срок 13 недель.

Это была не новая беременность. Это была всё та же, не поддавшаяся таблеткам. Помню, сказала врачу: ну ладно, пусть будет! Один ребенок всё равно нужен.

В эти дни мне два раза снилась маленькая девочка, которая сидела у ручья и с помощью рычажков переключала его русло. Теперь я понимаю, что девочка из сна выглядела именно так, как сейчас выглядит моя дочь. С этого момента моя жизнь окончательно изменилась.

Всё закрутилось: встать на учет в женскую консультацию, поехать в важную командировку. Работу мечты пришлось бросить и за две недели срочно найти новую, неинтересную, но рядом с домом, с белой зарплатой и возможностью ходить в ЖК. Проработав там 2,5 месяца, я благополучно ушла в декрет. Беременность протекала легко.

Ситуацию я приняла как безвыходную и постаралась приспособиться. Волновало только одно: я хотела кесарево, потому что тема родов меня дико пугала. Очевидных медицинских показаний у меня не было, но проходить через родовые муки я не собиралась ни при каких обстоятельствах. Курсы я не посещала, специальную литературу для беременных не читала и вообще знать о родовспоможении ничего не хотела.

Подруга, пережившая недавно кесарево с букетом показаний, сказала, что женщина вправе сама выбирать, каким способом ей рожать, и что я должна стоять на своем до последнего. Врача в женской консультации мне убедить удалось. Она написала в выписке всё, что было необходимо для кесарева. Но когда пришло время рожать, рекомендованный подругой роддом закрылся на мойку. Вот тут и случился мой персональный ад.

Волей случая я попала в 25-й московский роддом, специализирующийся на естественных родах и ГВ. Всё, что было для меня неприемлемо, считалось там наивысшей ценностью. Со мной беседовал психолог, меня осматривали стажеры, меня стимулировали каким-то катетером, заставляли подписывать согласие на стимуляцию — и никто даже слушать не хотел о кесаревом.

В этом моем личном Освенциме кесарево использовали только при угрозе жизни и то, наверное, на пороге смерти. Роддом был переполнен, персонал откровенно хамил, и я до сих пор с ужасом вспоминаю, как я пережила ту ночь. В Италии на окнах родблока нет ручек, чтобы женщина от боли не вышла в окно. Здесь ручки были, но этаж, к сожалению, был первый. Я родила дочь за 7 часов.

Женщина на соседнем кресле, родив, заплакала. А я вот такая бесчувственная, подумала я. Но позже в палате она рассказала мне, что плакала не от радости, а от того, как с ней обошлись акушерки. Рожающей женщине они орали в лицо: в этом деле только первые полчаса приятно, и о чем вы только все думаете! Трахаться нравилось? Теперь терпи! Что ты за мать такая, настоящие матери ребенку почку отдают, а ты тужиться нормально не можешь!

Молокоотсос я купила за три месяца до предполагаемых родов, это была первая покупка для ребенка. Кормление грудью мне всегда казалось неприятным, и я решила кормить ребенка сцеженным молоком. Окружающие думали, что я боюсь испортить форму груди. Какие глупости! Мне просто не нравилось само кормление. Но медсестры-церберы запрещали передавать молокоососы, выкладывали их из передач и заставляли женщин кормить грудью.

Смесей в роддоме не было. Женщины мучились от мастита, дети орали голодным ором, но врачи были непреклонны. Такое зверское отношение к роженицам во время и после родов наносит психике женщины чудовищную и непоправимую травму. Кошмары родов и первых дней в роддоме стали реже мне снится только спустя два года.

Из роддома я вышла с напутствием заведующей отделения: не факт, что ты увидишь ребенка и сразу полюбишь его — на это могут потребоваться годы, а может, это никогда и не случится… Поэтому я не очень удивилась, когда первый год жизни ребенка не испытывала никаких особенно острых чувств: ни привязанности, ни отторжения.

Я механически выполняла все необходимые функции по уходу. Конечно, кормления каждые три часа довольно утомительны, в остальном всё было терпимо. Но интереса к детской теме у меня так и не возникло. Никакую дополнительную литературу я не читала, на форумах и в чатах не сидела, просто следовала базовым рекомендациям педиатра. Я, водитель с многолетним опытом, долго не могла разобраться с детской коляской: мозг категорически не принимал детские девайсы.

Как только закончился обход врачей первого месяца, я уехала с ребенком в деревню. Его отец (который был рядом со мной весь декрет) вынужден был вернуться к своей работе дома. Мы жили вдвоем с дочерью на даче, я работала удаленно, ребенок целыми днями был на свежем воздухе, огорчало только то, что я не могла путешествовать.

Многие удивлялись, как я живу одна с младенцем в 150 километрах от Москвы. Но я для себя решила: раз ребенок так настойчиво вошел в мою жизнь, значит, и ему придется приспосабливаться под мой образ жизни, а не наоборот. Наше первое относительно дальнее путешествие (1100 км) мы совершили на машине, когда дочери было 4 месяца, тогда же я закончила с молокоотсосом и грудным вскармливанием. В ее 5 месяцев мы полетели на море, а когда ей исполнилось полгода, я на неделю уехала в командировку, оставив ее с папой. А потом началась пандемия…

Для нас, как и для многих семей, стало тяжелым испытанием постоянное тесное общение друг с другом 24 часа в сутки. В моем случае это было особенно невыносимо. С 17 лет я жила в свое удовольствие, а тут оказалась заперта в четырех стенах с мамой, годовалой дочерью и ее отцом. Летом мы вырывались в деревню, но большую часть времени приходилось проводить друг с другом в замкнутом пространстве.

Потом у дочери начался один из невыносимых периодов, когда она везде лезла, всё пробовала, но еще толком ничего не понимала.

Полгода я медленно шла ко дну и плакала ночами: быт, рутина, конфликты, маленький ребенок — по всем признакам я была в острой фазе клинической депрессии выше средней степени тяжести.

Спасало одно: надо было сделать ремонт в дедушкиной квартире, и мы с отцом ребенка на 2–3 дня в неделю уезжали решать вопросы ремонта. Фактически это было бегством от дочери, я искала любую возможность вырваться из постоянного шума, крика, капризов. У меня не хватало терпения объяснять одно и то же по сто раз, я не настолько креативна, чтобы играть в детские игры, всё это оказалось не для меня.

Каждый новый навык был засечкой: отлично, она стала старше, скоро станет легче. Я постоянно (и до сих пор) надеюсь на то, что что дальше будет легче и мы станем подружками, но, конечно, понимаю, что гарантий никаких нет…

В моей жизни были только капризы, крики, нытье, «мамканье». Ни поесть, ни сходить в туалет, ни помыться спокойно я не могла. Понимаю, что с этим сталкиваются все родители, и мне интересно, как женщины с этим справляются. Мне кажется, в такой ситуации остаться нормальным невозможно. Особенно, если твои ресурсы истощены и не восполняются. Вся эта тоска глубоко сидит внутри меня, хотя внешне я неплохо держусь. Моя подруга говорит: глядя на тебя, не скажешь, что ты замученная мать маленького ребенка. А я при этом чувствую себя как в ловушке, в тупике, в клетке! Во что превратилась моя интересная, насыщенная, разнообразная жизнь…

Меня дико раздражают посты в соцсетях, где под фото милого младенца мать пишет: «Я не помню, как я жила до нее!» Я вот отлично помню, как я жила до ребенка, и это была счастливая жизнь!

Понимаю, что сдерживание эмоций ни к чему хорошему не приведет. Чувствую, что мне необходима помощь специалиста, но на это нет ни времени, ни денег. Я себе не принадлежу, и семья меня точно не поймет.

Из любимых удовольствий для меня сейчас доступны самые базовые: книги, вино, полежать в ванной, выехать в короткую поездку на машине. От таких поездок дух, конечно, не захватывает, но всё равно я на некоторое время чувствую себя прежней… Но чтение возможно только вместо сна: ребенок постоянно меня теребит, лезет на руки, не дает сосредоточиться и погрузиться в книгу.

Отец ребенка живет с нами, любит дочь и помогает, но это не значит, что я в восторге от совместной жизни. Любовь на расстоянии мне нравилась гораздо больше, и дело не столько в партнере, сколько во мне самой. Вероятно, я не приспособлена к совместному быту, и это для меня неподъемный груз и большой стресс.

Второй ребенок? Если я и думаю о таком развитии событий, то только в контексте: как, вероятно, было бы хорошо иметь двух успешных, благополучных, дружных взрослых детей. Но, честно говоря, вокруг меня таких примеров практически нет. Чаще это либо конфликтные, либо равнодушные отношения чужих друг другу людей, которые волей судьбы родились у одних родителей. Так что я не обольщаюсь и уж точно не чувствую в себе ни моральных, ни физических сил пройти через всё это еще раз.

Как эгоцентрика меня мало волнует мнение общества. Даже если кто-то осуждал, а потом перестал, меня это не касалось раньше и не беспокоит сейчас. Тетушки, конечно, успокоились: «Молодец! Успела в последний вагон!» Теперь я всегда вспоминаю эту фразу, когда вижу поезд. Я рада за маму и бабушку, которые раньше переживали, что у них нет внучки и правнучки, а теперь переживают за горшок и пюре из кабачков.

Меня волновало обратное: всё мое окружение знало, насколько я далека от детской темы и насколько непримирима. И некоторые, когда узнают, искренне удивляются: «У тебя? Ребенок? Ты же всегда была против!» Первое время мне даже было стыдно в этом признаться. И только спустя два года я перестала вздрагивать при слове «мама», обращенном ко мне. Все эти «наша мама пришла, молочка принесла» меня бесили. О какой маме идет речь?

Какого-то особого трепета или гордости в духе «О боже, это же МОЯ ДОЧЬ» я не испытываю. С самого начала я осознанно приняла неизбежность ситуации: делай что должно, и будь что будет.

Она растет очень милым ребенком, когда не истерит. И когда она такая очаровательная, я, конечно, умиляюсь. Но подобные чувства я испытываю и к своей любимой собаке, она тоже очень очаровательная, умная, воспитанная, и я ее обожаю.

Собаку свою я забрала с улицы спустя год после того, как впервые ее увидела. До сих пор не могу себе простить, что заставила ее жить тот год на улице и не решилась сразу. Это был очень осознанный выбор, и это мой идеальный партнер. Собака появилась за год до ребенка. Бабушка не раз упрекала меня в том, что я люблю собаку больше, чем дочь. Но я же не должна разлюбить свою собаку только потому, что у меня появился ребенок? И в отличие от ребенка собака спит со мной в одной кровати и на одной подушке, я ее обнимаю и как будто переношусь в то время, когда мы были так счастливы вдвоем.

Я, конечно, не виню ребенка за то, что мне пришлось пройти в материнстве. Скорее, я сержусь на себя за халатность и глупость, за то, что понадеялась на авось (даже при всем моем ответственном отношении к контрацепции).

Но так случилось — стечение обстоятельств или воля Божья, вопреки графикам и даже прерывающим беременность таблеткам. В невыносимые минуты я вспоминаю, как я сама себя предупреждала, как я была права, что будет адски сложно, всё так и случилось. Как будто жизнь ломает меня через колено, слишком уж хорошо ты устроилась — на тебе! Все эти мысли сжирают меня изнутри, и прогнать их невозможно.

Иногда у нас случаются моменты близости с дочкой. Хотя, пока она маленькая, я всё-таки больше выполняю функции по уходу, чем получаю какую-то эмоциональную отдачу. Однажды на даче я вынесла ее ночью на улицу, и ей это так понравилось, что впоследствии превратилось в наш ритуал: она просыпается после полуночи, и мы сидим вдвоем на крыльце и смотрим на звезды.

Или, когда она меня по-своему целует, прикасаясь своим носиком к моему… Но на фоне общего кошмара в моей голове значение этих моментов ничтожно мало. Еще я люблю ей петь, укачивая перед сном, от колыбельных до бардов и шансона, но мне кажется, в эти моменты я больше успокаиваю себя, чем ее.

У одного психолога я прочитала, что однажды, когда все тяготы младенчества будут позади, вы посмотрите на вашего прекрасного, воспитанного и уже практически взрослого 5—6-летнего ребенка и поймете, какое это всё-таки счастье! Мне интересно, наступит ли в моей жизни этот благословенный момент или нас опять обманули, навязав счастливое материнство тем, кто к нему не был готов и не планировал.

Испытав на собственном опыте, то, что называется «женской долей», теперь я еще больше не понимаю, как можно пойти на родительство осознанно. Девушкам, которые задумываются о ребенке под давлением семьи или общественного мнения, я бы сказала: ни в коем случае не заводите ребенка, если не хотите этого сами и не готовы потом нести эту нагрузку! Возможно, если женщина мечтает о подобном «женском счастье», она не будет раздражаться и срываться. Но если она родит по воле случая или против собственной воли, то попадет в ловушку и почувствует себя загнанным зверем.

Для здоровья ребенка тоже рожать не стоит. Одна моя подруга сейчас придавлена плитой вердикта врача: не родишь сейчас — не родишь никогда. После этого разговора человека как подменили. Ее гложет мысль о том, что она должна стать тем, кем она не является. Ей не нужен ребенок, ей нужна тишина, книги и бокал вина. Эта ситуация ломает ее психику, потому что жить как раньше она уже не сможет (ведь ее мучает диагноз), но ребенок сломает ее жизнь еще больше. И подсознательно она это понимает.

Некоторые мои подруги считают, что мне повезло: я отстрелялась, а вот они продолжают чувствовать это общественное давление. Но никто из них не знает, ценой каких моральных усилий мне дается моя нынешняя жизнь. Как сузился мой круг общения: бездетным друзьям кажется, что у меня другие проблемы, а мамашки на детских площадках не интересны мне.

Я вглядываюсь в их лица и думаю: им так же скучно, как и мне? А если нет — то как просиживание на площадке может быть в принципе интересно нормальной женщине?

Сады, школы, кружки — весь этот предстоящий детский социум пугает и отталкивает меня. А путешествия? Как быть с ними?! Если границы когда-то и откроются, мне останется только Турция с all inclusive и детской анимацией? И только в школьные каникулы, когда самолеты и отели будут забиты сумасшедшими мамами с крикливыми детьми за заоблачные деньги? А как же горы, тропики и острова?!

Если бы можно было написать письмо в прошлое, я бы сказала себе той, до беременности: ты совершенно правильно рассуждаешь, ты права! Иметь ребенка — это адски сложно.

Не слушай никого — про всё покрывающее счастье материнства и цветы жизни. Максимально долго живи для себя, наслаждайся жизнью, а увидишь самый последний вагон — запрыгивай, если хочешь. И тщательно предохраняйся. Это и есть гарантия счастливого материнства.