«Спилить дерево должно быть дорого». Как вырастить лес в городе, какие реформы нужны в структурах, отвечающих за озеленение, и чем тут могут помочь неравнодушные горожане

— Для чего людям деревья?

— Во-первых, они важны для отдыха. Например, Елисейские Поля, один из первых бульваров Парижа, изначально были местом для прогулок знати. Во-вторых, они приносят конкретную пользу. В 1920–1930-х годах в Санкт-Петербурге деревья считались необходимым элементом здорового города. На первом месте была функция: лечение, защита от шума, пыли, грязи. Эстетика ушла на второй план. Не было такого понятия, как ландшафтный дизайн.

Тогда деревьями занимались озеленители, биологи, санитарная служба. Высадку растений не считали садово-парковым искусством. Деревья в Павловске, Гатчине призваны были повышать культуру, а в Петербурге это «рабочие лошадки».

В-третьих, деревья символизируют что-то важное для людей. Во время блокады Ленинграда не срубили ни одного дерева. Вместо этого 16 тысяч деревянных зданий разобрали на дрова, а с 1942 года начали активно высаживать новые деревья. Блокаду прорвали — и в городе разбили 12 скверов, а когда закончилась война, заложили два парка Победы. Люди на грани выживания шли к деревьям как к символу жизни и будущего. Такое сакральное отношение сохранялось в Ленинграде десять лет, с 1944-го по 1955-й. Тогда посадили около 1,5 млн деревьев, озеленили 300 улиц. Для сравнения: за последние 30 лет в городе не озеленили ни одной.

— Почему же в Петербурге перестали сажать деревья?

— Значимость дерева для городского управления сильно снизилась, сместились смыслы. Деревьями сейчас занимаются не биологи и озеленители, а архитекторы. На посадки начали смотреть с точки зрения эстетики: красиво/некрасиво, заслоняет / не заслоняет. Самое удивительное — это произошло только у нас. За рубежом в 1970-х осознали ужас изменения климата и важность деревьев, начали активно изучать эту проблему. В 1992 году были приняты конвенции ООН, согласно которым страны должны были думать о лесовосстановлении, о сохранении деревьев в городе.

Больше всего исследований появилось за последнее десятилетие, в том числе в ООН сформулировали 17 целей устойчивого развития. Одна из целей как раз связана с изменением климата. Продумывая строительство и инфраструктуру, важно учитывать, как они будут укреплять устойчивость к таким изменениям.

Например, нужно сажать разнообразные деревья — это уменьшит вероятность того, что болезнь или паразиты уничтожат все посадки в городе. При этом нельзя забывать о местных видах. Система устойчива, если она типична для конкретного места и климата, нельзя тиражировать ее в разных местах. Как говорится, где родился, там и сгодился. Например, в Санкт-Петербурге нет ольхи черной, а это местный вид, который будет комфортно себя здесь чувствовать и создавать экосистему. Также характерные растения в этом регионе — осины и березы. А на улице одни липы и клены.

Деревья в клетке

Эколог и основательница движения «Посади лес» Елена Горохова сомневается, что деревья в принципе могут хорошо себя чувствовать в урбанизированных пространствах:

«Город — это не природное место, даже если засадить его деревьями. Это бессмысленно — как животных в клетках держать. Деревьям некомфортно жить монокультурно, потому что это неустойчиво. Для нормальной жизни дереву нужны другие обитатели экосистемы.

В лесу есть три яруса, все они ценны друг для друга. Когда лес вырубают или случается пожар, сначала вырастают кустарники, затем березы и осины, под их тенью начинают расти хвойные. Еще есть мхи, разнотравье, грибы, ягоды, ну и, конечно, животные. Всё это единая экосистема.

У деревьев своя жизнь, люди о ней пока знают очень мало. У них есть система коммуникаций, они делятся друг с другом и с другими жителями леса ресурсами. А в городе они высажены не так, как могли бы расти в естественной среде. Поэтому они болеют и страдают.

В городах мы закупориваем природу, не даем развиваться паркам. Делаем только так, как нам нравится: пострижем траву, которую стричь нельзя, листья уберем, пруд облагородим. Но жизни там нет, это всё искусственное.

Чтобы деревья стали полноценными жителями городов, нужно создать для этого условия, сохранять достаточно зеленых зон, чтобы они полноценно жили и развивались. При планировании города важно половину площади отдавать „зеленым“ жителям, если мы хотим, чтобы и их жизнь рядом с нами была комфортной».

— Как вы считаете, деревьям в городе действительно тяжело?

— В Москве деревьями занимается Комитет по природопользованию, а вот в Санкт-Петербурге — Комитет по благоустройству и даже Комитет по развитию транспортной инфраструктуры. У нас не считают, что город — это экосистема.

Необходимо биоразнообразие, нужно сажать разные деревья. А у нас высаживают один вид. Если какая-то болезнь появится на липах, мы потеряем 85% зеленых насаждений в городе. Разве это устойчивость?

Существует концепция городского лесного хозяйства (Urban Forestry), ее смысл в том, что нужно стремиться к лесу в городе, к собственной экосистеме. Отдельные деревья должны соединяться и взаимодействовать. Мы пока даже не смотрим в эту сторону.

С другой стороны, я была на обсуждениях того, как создавать новые пространства. Там жители в один голос говорили: хотим, чтобы было больше природных участков, чем мест, оборудованных для отдыха, — например, чтобы участки реки были закрыты для доступа, скажем, кустарником с колючками. Это большой шаг. Обычно слышишь: «А где доступ к воде?», «А давайте уберем кусты, там ведь что угодно может происходить». Вот это потребительское отношение и мнение, что ты главный и единственный, пока что очень сильны.

Сейчас деревья сажают для красоты, антуража. Яркий пример — парк Зарядье. Отдых, вау-эффект, который производит мост, количество людей и денег — говорят обо всем, кроме самих деревьев. Этот парк требует постоянного дорогого ухода. Для профессионалов это хорошо, у них есть работа. Для города — это неустойчивость. При этом вырубаются естественные леса, потому что городу нужно больше дорог. Но всё равно все радуются, что на Тверской высадили деревья.

Сейчас те, кто проектируют новые районы или отвечают за озеленение, не видят в деревьях ценности для здоровья. Это относится и к менее крупным городам. В Вологде закатали набережную в асфальт — так они и до деревень доберутся. Но где-то есть подвижки. В Ереване, например, озеленением стала заниматься врач Кристина Варданян, которая написала диссертацию об озеленении территории больницы и сделала несколько посадок в городе.

Впервые на постсоветском пространстве такую должность занимает врач, а не ландшафтный архитектор. Это значит, что к деревьям начнут там относиться как к важному атрибуту здорового города, а не только как к украшению, которое можно легко обрубить или убрать.

Поэтому мы очень надеемся, что у них начнет возрождаться зеленый город. Еще одно светлое пятно — Краснодар. Там помощником мэра стал Александр Водяник, эколог, который понимает, что такое зеленый каркас и как сделать озеленение в городе более грамотным с точки зрения экологии.

— Как с деревьями работают чиновники?

— Работа выполняется, оценивается и финансируется по определенным операциям. Без них не будет и денег. Это, например, стрижка газона каждые 10 дней, кронирование, посадка однолетних цветов, вырубка и посадка деревьев.

Пока службам платят именно за процедуры, они будут продолжать их выполнять. Чиновники найдут тысячи причин, почему нужно кронировать то или иное дерево, подведут под это любую научную базу, или придумают обоснования, почему нужно косить траву (аллергия или клещи).

Сейчас единственный драйвер изменений — активные горожане. Их волнуют деревья, которые срубают у них под окнами. Или случается коронавирус, и им просто некуда выйти погулять, нет ни одного дерева рядом. Но чиновникам недовольство нужно высказывать структурированно, терминами, иначе для них это просто шум. Поэтому хорошо, что появляются некоммерческие организации, которые помогают людям сформулировать запрос на понятном власти языке. Но их мало, а возмущения много.

— Что с этим можно сделать?

— Изменить систему финансирования, чтобы деньги шли не за операцию, а за наличие здорового дерева. Например, у нас есть 100 деревьев. За их обслуживание специалисты получают деньги. Если через год от этой сотни остается 50, выплачивается в два раза меньше. Тогда чиновникам станет выгодно, чтобы деревья никуда не исчезали, чтобы их становилось больше и они были здоровыми. Ведь только так будут деньги.

Дерево — основной элемент общественного пространства. Благодаря озеленению место становится комфортнее для жителей города, потому что деревья создают тень, уменьшают шум, защищают от ветра.

Надо, чтобы спилить дерево было дорого.

Например, в Лондоне вырубить столетний дуб стоит около 1,5 млн фунтов. У нас — максимум 460 тысяч рублей, в среднем — 46 тысяч. Сама работа стоит примерно столько же — 40 тысяч рублей. Еще забавно, что это дешевле скамейки рядом с этим деревом (около 64 тысяч).

Надо добавить ценности деревьям. Вернуть 130-ю статью ГК, согласно которой дерево — это недвижимое имущество. Сделать систему кадастрирования, которая есть в Берлине, Вене, Париже. Присвоить номер каждому дереву — так можно будет узнать всё о том, когда оно было посажено, какая у него порода, параметры, когда был последний осмотр. Помнить, что деревья — это здоровье, снижение шума, наводнений, очистка и переработка воды.

— Существует федеральная программа «Деревья — памятники живой природы», в рамках которых ведется реестр старых деревьев. Помогает ли это?

— Включение в реестр не дает никакого защитного статуса. К тому же горожанину сделать это нереально, потому что нужно предоставить заключение специалиста, который проведет экспертизу и докажет возраст. Это стоит денег. Или же надо найти спонсора, общественную организацию, которые будут искать специалиста, а это занимает много времени. Как правило, заказывают такую экспертизу парки. Простому человеку это недоступно.

— А если привлечь бизнес?

— Мы хотим создавать программы, где бизнес — спонсор, а горожане — волонтеры. Обычно за рубежом такое делают на уровне города. Например, в Германии любой житель, бизнесмен, компания могут участвовать в программе по посадке деревьев. Можно не только купить дерево, но и ухаживать за ним самостоятельно. Во Франции развиты городские сады. Можно посвятить сад, например, жене.

Во Франции есть общественные компосты. Люди целенаправленно создают компостную яму в центре Парижа, чтобы клумбам было лучше.

А для нас это непостижимо. Но всему свое время и место. Нужно начать хотя бы со спонсорства.

— А что может сделать обычный человек?

— Главное в уходе за деревьями — это мониторинг. В нашей стране его нет ни на городском, ни на муниципальном уровне, посадки не проверяют даже на территориях больниц, школ, детских садов.

Конечно, есть исключения. В калининградском зоопарке работает инженер садово-паркового хозяйства Александр Матюха. Он проводит паспортизацию и мониторинг всех деревьев, кустарников, почвы — то есть заносит все растения с картой, фотографиями, привязкой к месту в базу данных. По сути, он создает виртуальную экосистему и следит за изменениями: что появилось, что исчезло, что с листьями, что с корнями. Данные накапливаются, и можно понять, где проблемы, и думать, как их исправлять. Но это всего лишь отдельно взятый зоопарк.

Важно где-то хранить, собирать и обрабатывать информацию. Это может помочь спасти дерево от вырубки. Деревья рано или поздно умирают и падают, но нельзя просто прийти и сказать: «Мне не нравится это дерево, надо его срубить».

Спиливать можно только 70—100-процентные сухостои с наклоном больше 45 градусов. Вы можете доказать властям, что дерево трогать не нужно. Если мониторить его в течение пяти лет, можно выявить, какие процессы происходят с ним, опасны ли они.

Например, если пошел наклон, почва поднялась — значит, с корнями произошли необратимые изменения.

— Карта деревьев Петербурга, которую вы создали, это тоже мониторинг?

— Это больше история про образование. Многие даже не знают, что за деревья растут рядом с ними. С помощью карты можно узнать их лучше, зафиксировать. Но это и своеобразный общественный мониторинг. Подобная система скоро появится в Ростове-на-Дону. Там посчитали деревья на улице, и в ближайшее время эта информация будет открыта для горожан. Для деревьев, как и для людей, лучшее лечение — профилактика.

— Предположим, мои соседи хотят срубить высокое дерево, потому что им кажется, что оно упадет, а я против. Как прийти к компромиссу?

— Во время ураганов часто падают деревья, про которые никто и не думал. Нельзя говорить, что тополь надо рубить, потому что он падает. Нужна статистика за 10–30 лет. Если ее нет, нельзя дать гарантию, основываясь лишь на личном опыте. Во всем цивилизованном мире судьбу дерева решают на основании нескольких параметров: мониторинг, научные исследования, анализ упавших деревьев в разных условиях. Таким образом нарабатывается анкета. Арборист ее заполняет и решает, вырубать дерево или нет. Так делают, например, в США.

Что касается высоты, мне кажется, это более социальная тема. Люди боятся высоких людей — и высоких деревьев.

А у нас в городах есть деревья первой категории, самые высокие, например тополь, который любит тянуться вверх. У него не бывает опущенных веток. Он быстро растет, а потом останавливается и начинает набирать вес. Но на самом деле чаще всего падают березы.

— А почему?

— У них неширокий ствол. В отличие от каштана и тополя, у берез менее плотная крона, на них меньше листьев, поэтому они менее устойчивые. Чтобы снизить беспокойство людей, арбористы предлагают сформировать крону — обрезать ее так, чтобы уменьшились прорехи и парусность стала меньше. А за березами — осины, потому что они растут группами и подвержены болезням.

— Я хочу посадить дерево, что для этого надо сделать?

— Основная проблема — найти подходящее место. Каждый клочок земли кому-то принадлежит, поэтому нужно спросить разрешения. Если вы хотите посадить дерево на улице, то обращаться нужно в Комитет по благоустройству (и, скорее всего, вам откажут). Если на придомовой территории, можно спросить у жильцов.

Самый простой вариант — договориться с муниципалитетом и посадить дерево во дворе, который не относится ни к дому, ни к городу.

Одногодки, скорее всего, скосят. Не стоит также пересаживать растение из леса: оно может погибнуть. Мало кто понимает, какого размера и как выглядят корни у дерева. Глубина основного корня — 30–50 см, а ширина — три кроны. Если диаметр кроны 6 м, то ширина корня 18 м. Когда вы берете дерево из леса, вы обрубаете ему корневую систему и оставляете только те 30 см глубины. А дерево питается за счет корней, и шанс, что оно приживется, маленький. Хотя он есть, потому что дерево очень любит жить.

В экосистеме леса растения борются за солнце и живут в стесненных условиях. Лесные деревья вытягиваются к солнцу, у них очень высоко формируется крона — не на 1,5–2 м, а на 3–4. Чтобы посадить дерево в городе, нужно сформировать крону, а это делают в питомниках. В тени дома нужно сажать только теневыносливые растения. Иначе дерево во дворе не вырастет раскидистым, а будет напоминать свечку, на конце которой чуть-чуть кроны.

Лучше всего брать дерево в питомнике. Там его «школят» — постоянно пересаживают, формируя корневую систему компактной.

Только после второй или третьей школы растение можно пересаживать в город, потому что тогда небольшая корневая система уже позволяет получать нужное питание. И конечно, нужно соблюдать правила посадки. Я советую курсы московского арбориста Дмитрия Звонки.

Что законно, а что нет?

На наши вопросы ответил руководитель юридического проекта экологического правового центра «Беллона» Павел Моисеев.

Мне нужно разрешение, чтобы посадить дерево? Где его взять и какие документы понадобятся?

Высаживать деревья на городских землях можно только по согласованию со структурами, которые их курируют. За сады, парки и скверы городского значения, бульвары и уличные газоны отвечает комитет по благоустройству, за внутриквартальные скверы и бесхозные зеленые территории — районные администрации, за дворы — муниципалитеты. Какое ведомство содержит конкретный участок, можно посмотреть в системе РГИС или уточнить в самих ведомствах.

В городах действуют строгие строительные нормы: установлены минимальные расстояния от зданий и сооружений, запрещается высаживать деревья там, где под землей проложены трубы или провода. Поэтому, чтобы посадить даже одно дерево, придется получить ордер Государственной административно-технической инспекции.

Деревья в городских парках растут не хаотично. Дендропроекты определяют, где и какие породы нужно высадить в виде аллеи, групповых или одиночных посадок. Саженцы, которым предстоит украсить городские сады и парки, должны соответствовать ГОСТу: иметь симметричную крону, здоровую развитую корневую систему.

Чаще всего люди просто сами сажают деревья возле дома, хотя это и противоречит Постановлению Госстроя РФ от 27.09.2003. Но лучше всё же согласовать это, чтобы избежать конфликта с коммунальными службами и чиновниками.

В моем дворе срубили дерево или некрасиво обрубили ветки. Могу ли я пожаловаться на это?

Да, можете. Но здесь важно понимать, какие нормы нарушены. Если незаконно срубили дерево — это административное правонарушение (обратитесь в прокуратуру или администрацию города), если некрасиво обрубили ветки — это нарушение регламентов (нужно жаловаться в садово-парковое хозяйство или в комитет по благоустройству).

Кто и как решает, какое дерево срубить?

Управляющая компания или муниципалитет подает заявление, и специальная комиссия обследует растения. После осмотра дерева эксперты решают, что делать:

• провести санитарную рубку;

• провести санитарную рубку, но с возможностью замены на санитарно-оздоровительные мероприятия;

• не рубить дерево.

Протокол действует 1 год с момента подписания. После обследования деревьев можно обратиться в комитет по благоустройству, который выдаст порубочный билет.

А законно ли выкопать дерево в лесу и посадить его в городе?

Так делают очень часто. Но за это вас могут оштрафовать на 3000–4000 рублей.

Есть ли наказание за то, что дерево срубили без разрешения?

Наказание за незаконную вырубку деревьев зависит от причиненного ущерба и от того, на чьей земле было вырублено дерево — муниципальной или федеральной. По статье 8.28 КоАП РФ и статье 260 Уголовного кодекса РФ за незаконную вырубку деревьев можно попасть в тюрьму на срок до 7 лет.