Витрина великой страны. Как создавалась и эволюционировала ВДНХ — от нэпманской деревни до крупнейшего реставрационного проекта в мире
«Начинается земля, как известно, от Кремля». Москва же начиналась с ВДНХ для сотен тысяч советских людей, которые приезжали смотреть на Союз в миниатюре и вдохновляться увиденным на социалистические свершения. Как и любой памятник бурной эпохи, гигантский комплекс постоянно менялся и постоянно отражал изменения в жизни страны: официально и неофициально, в передовицах и судебных делах, в указах и анекдотах, в камне и в человеческих судьбах.
Предшественницей ВДНХ была Всероссийская сельскохозяйственная и кустарно-промышленная выставка 1923 года. На территории современного парка Горького расположились десятки павильонов отдельных отраслей (Сахаротреста, Моссельпрома, Главрыбы) и целых республик (Башкирии, Азербайджана, Кавказа…). Все постройки были деревянными, поэтому почти ничего не сохранилось.
Один из самых необычных экспонатов — павильон «Махорка», построенный по проекту Константина Мельникова, образец только зарождавшегося советского авангарда.
Выставка стала первым смотром нового зодчества новой страны.
Помимо мельниковского, на ней был представлен ряд других модернистских проектов: постройки иностранного отдела Владимира Щуко, павильоны Дальнего Востока Ильи Голосова и «Известий ЦИК» Александры Экстер и Бориса Гладкова, киоск Антона Лавинского. Из строений ВСХВ до наших дней дожил лишь павильон кустарной промышленности: он перестроен, сейчас в нем находится администрация парка Горького.
Дзига Вертов запечатлел процесс создания выставки в своей «Кино-Правде № 17»:
А Михаил Булгаков по заданию редакции «Накануне» ездил на выставку чуть ли не каждый день и оставил о ней подробнейший очерк под названием «Золотистый город»:
«К центру цветника непрерывное паломничество отдельных фигур. Там знаменитый на всю Москву цветочный портрет Ленина. Вертикально поставленный, чуть наклонный, двускатный щит, обложенный землей, и на одном скате с изумительной точностью выращен из разноцветных цветов и трав громадный Ленин, до пояса. На противоположном скате отрывок его речи.
Три электросолнца бьют сквозь легкие трельяжи, решетки и мачты открытого театра. Все дерево, все воздушное, сквозное, просторное. На громадной сцене медный оркестр льет вальс, и черным-черны скамьи от народу».
С этим очерком связан следующий исторический анекдот:
«Великодушие Калменса [заведующего финансами московской редакции „Накануне“. — М. Ч.] не имело границ: он сам предложил Булгакову возместить производственные расходы: трамвай, билеты. Может, что-нибудь еще, Михаил Афанасьевич? Счет на производственные расходы у Михаила Афанасьевича был уже заготовлен. Но что это был за счет! <…> Всего ошеломительней было то, что весь гомерический счет на шашлык, шурпу, люля-кебаб, на фрукты и вина был на двоих.
На Калменса страшно было смотреть. <…> Белый, как снег, скаредный наш Семен Николаевич Калменс, задыхаясь, спросил — почему же счет за недельное пирование на двух лиц? <…>
Булгаков невозмутимо ответил:
— А извольте-с видеть, Семен Николаевич. Во-первых, без дамы я в ресторан не хожу. Во-вторых, у меня в фельетоне отмечено, какие блюда даме пришлись по вкусу. Как вам угодно-с, а произведенные мною производственные расходы покорнейше прошу возместить.
И возместил!»
Декоративные и промышленные искусства экспонировались тогда по всему миру. В 1925 году международная выставка прошла в Париже.
Советский павильон был возведен по авангардному проекту Константина Мельникова (Ле Корбюзье говорил, что на этой выставке советский павильон — единственный, на который стоит смотреть).
В нем Александр Родченко оформил клуб рабочих «Изба-читальня», а кинорежиссер Сергей Эйзенштейн представил в Париже свой первый полнометражный фильм «Стачка» и получил за него серебряную медаль.
В 1937 году на выставке в том же Париже главная борьба развернулась между СССР и фашистской Германией. Даже павильоны этих стран, расположенные друг напротив друга, «рифмовались», повышая градус идеологического соперничества и обостряя контраст. Выполнены они были в похожем стиле, только аскетичную коробку советской постройки украшала статуя «Рабочий и колхозница» (скоро она станет символом ВДНХ), а немецкий павильон по проекту Альберта Шпеера венчал орел — герб Третьего рейха.
Но в СССР в ту пору уже назрела необходимость в собственной выставке для демонстрации достижений народного хозяйства, которая прославляла бы колхозы и другие преимущества социалистического строя.
Проект 1923 года вышел нэпманским по своему духу и деревенским по форме, новая же выставка должна была стать воплощением сверкающего социализма, витриной лучших советских достижений в том же смысле, в каком Москва являлась витриной всего Союза.
Соцреализм, главный стиль эпохи, отображал не просто реальность, но и жизнь «в ее революционном развитии». В 1917 году история как будто началась заново, а при сталинизме будущее превратилось в длящееся настоящее. Все это относилось и к выставке.
Решение о ее открытии принял 2-й Всесоюзный съезд колхозников-ударников, проходивший в Москве в феврале 1935 года. Согласно первоначальному замыслу, выставка должна была стать временной: открыться к 20-летнему юбилею советской власти 1 августа 1937 года и продлиться 100 дней. В конкурсе на лучший генплан выставки участвовало около десяти ведущих мастерских Моссовета и Всесоюзной академии архитектуры. Выбран был проект, предложенный известным архитектором Вячеславом Олтаржевским при участии Р. П. Подольского и Н. В. Алексеева.
Пикантность ситуации заключалась в том, что Олтаржевский выступал одновременно и заказчиком проекта, и его автором. В 1935 году он был назначен на пост главного архитектора выставки. Ради этого его уговорили вернуться из США — архитектор прожил там десять лет и успел получить американское гражданство.
Подобно генеральному плану реконструкции Москвы (утвержденному всё в том же 1935 году), выставка должна была стать еще одной великой стройкой социализма, одним из масштабных проектов преображения реальности. Она должна была воплотить пожелание Сталина: «Чтобы весь советский народ, как в зеркале, увидел, чего он достиг и чего он может и должен добиться завтра».
Предполагалось, что территория выставки станет своеобразным парком аттракционов великой страны, а посетитель сможет совершить путешествие по Советскому Союзу, не покидая Москвы. Эта небывалая задумка вызвала бурный энтузиазм как у специалистов, так и у простых обывателей.
Как сделать комфортным осмотр такого масштабного комплекса? Многие конструкторы и инженеры подошли к этому вопросу творчески, смелость и масштаб их замыслов поистине поражает. Так, Н. В. Самородский предлагал установить на деревянной эстакаде обыкновенные стулья, которые двигались бы по ней со скоростью пешехода — 10–12 км/ч. Этот проект «конвейера стульев» был отклонен. Ольга Никологорская, автор биографии Олтаржевского, приводит письмо инженера Н. Ярмольчука. Этот Кулибин разрабатывал идею шаротранспортной дороги:
«Товарищи! Вопрос о шаротранспортной технике — это вопрос о совершенно новом способе и принципе движения по земле. Сущность этого проекта в том, что он может выдвинуть нашу страну социализма на передовые позиции не только в Европе, но и во всем мире. Мне удалось отказаться от обычного колеса и от обычной четырехколесной платформы. Создано двухколесное движение. Это как велосипед, но велосипед устойчивый. Шаропоезд не может упасть, а скорость его и затраты энергии изменяются по необходимости».
Проект Ярмольчука также не был осуществлен.
К июлю 1937 года уже были готовы некоторые объекты, например павильоны Белоруссии, Украины, Туркмении, свеклы, овощей. Но в заявленные сроки не укладывались, и открытие перенесли на 1938 год, а срок службы павильонов решили увеличить на пять лет. Стройка пришлась на пик сталинских репрессий, и создателей выставки сия чаша не миновала.
В ходе Третьего Московского процесса в ноябре 1937-го был арестован нарком земледелия М. А. Чернов — именно он вносил на 2-м Съезде колхозников-ударников предложение о создании ВСХВ. Он стал обвиняемым в открытом фальсифицированном Процессе антисоветского «право-троцкистского блока». Вскоре Чернова расстреляли, не пощадили и его детей.
11 июля 1938 года под арест попал Олтаржевский. За две недели до этого он был уволен с поста главного архитектора ВСХВ. Его обвинили в участии в «антисоветской вредительской организации», которая якобы «ставила своей задачей путем вредительства сорвать правительственные сроки открытия выставки, вследствие чего строительство дважды срывалось». Олтаржевского осудили на 15 лет лагерей.
«Вредительство» нашли в само́м художественном оформлении выставки: ни одной скульптуры Сталина или Ленина не предусмотрено, вход «напоминает забор», планировка скучная и непраздничная.
Олтаржевский писал, что при проектировании ВСХВ был учтен опыт Чикагской выставки 1893 года, где павильоны строились без окон, с искусственным освещением. Впоследствии это тоже стали вменять ему в вину и трактовать как вредительство.
Маститый зодчий с мировым именем, возводивший небоскребы, следующие пять лет проектировал одноэтажные домики в Воркуте. В 1943 году Олтаржевского освободили досрочно, и ему даже удалось вернуться в профессию.
После ареста руководства общий план и принцип организации ансамбля выставки во многом остался прежним. Зато появились значимые детали: в центре площади Механизации выросла фигура Сталина.
Огромная 25-метровая скульптура вождя народов простояла до 1951 года. Историк архитектуры Владимир Паперный рассказывает: когда статуя была смонтирована, руководители строительства потребовали, чтобы главный конструктор Алексеев залез внутрь и убедился, что вредители не заложили туда бомбу.
У него возникла идея захватить с собой небольшую модель статуи и установить ее там. Начальство задумку одобрило:
«Это тоже чисто мифологическое событие. Модель статуи после изготовления самой статуи была не нужна. Но разрушить эту модель никто не мог решиться, поскольку с точки зрения культуры это могло причинить ущерб большой статуе и дальше — вождю. Поэтому и хранить ее где бы то ни было казалось слишком рискованным — это было как то самое яйцо, в котором заключена смерть Кощея Бессмертного. Наиболее безопасным сочли хранить смерть Кощея внутри самого Кощея».
Должны были измениться и постройки: стать более просторными и нарядными, превратиться в настоящие величественные дворцы. Павильоны «Механизация», «Белоруссия», «Поволжье» и некоторые другие решено было снести и отстроить заново.
Павильоны, якобы построенные «вредителями», сносились, новые возводились уже из металла и мрамора. Паперный рассказывает легенду, связанную с вредительством настоящим, хотя и весьма экстравагантным. Купол Главного павильона решили украсить подвесным потолком, чтобы придать сооружению бо́льшую пышность. Было изготовлено 2500 кессонов, которые вместе весили 30 тонн, — соответственно, пришлось усиливать легкую конструкцию потолка.
В 1940 году один из этих фрагментов упал. Трудившиеся на чердаке рабочие мало заботились о красоте, зато высоко ценили собственный комфорт: им лень было спускаться вниз, и один из кессонов они использовали в качестве унитаза.
Комиссия, расследовавшая инцидент, до истинной причины так и не докопалась: «…никто из вредителей, к счастью, не пострадал. Пухлый том отчета комиссии, составленный профессорами и академиками, заканчивался утверждением, что кессон упал из-за перекристаллизации гипса. Кто знает, может быть, от этого и бывает перекристаллизация гипса?»
Торжественное открытие ВСХВ состоялось в августе 1939 года. Олтаржевский узнал об этом из киножурнала, который показывали в лагере. Пресса сохранила для нас восторженные отзывы современников: выставку называют «тотальной инсталляцией», «настоящим произведением искусства». Критик Альфред Бассехес в описывает поистине утопическую картину барочного изобилия:
«Горы фруктов, неслыханных, потрясающих своим великолепием, лежали в витринах и на полу павильонов. Тяжелыми мельничными жерновами высились сыры. Гроздья винограда окружали бутылки старого, выдержанного вина, в котором играли отсветы далекого юга.
Драгоценными звериными шкурами были заполнены стенды павильонов севера. Огромные огурцы, арбузы, дыни, великолепные кожи, тонкий шелк, изгибающиеся под ношей зерна снопы отборной пшеницы — все это безмерное богатство страны социализма буквально захлестывало сознание. Шедевры Снейдерса померкли бы рядом с этим реальным, живым великолепием. <…> „Сектор натурального показа“. Настоящие поля, где росли лучшая пшеница, свекла, овес, рис, просо, конюшни с десятками прославленных коней — рысаков и клайдесдалей, текинцев и донских скакунов — следовали друг за другом. Тучные, налитые жиром тела свиней казались неправдоподобными. Огромные карпы лениво шевелились в маленьких прудиках. Пели птицы. Добродушно галдели собаки…»
Журнал «Театр», 1939.
Осип Бескин, главный редактор журнала «Искусство», писал о художественной мощи ВСХВ:
«Если бы эти грандиозные, отягощенные крупными зернами колосья злаков, южные фрукты и овощи, выращиваемые на севере, неслыханные по силе и весу быки, если бы новые, сложнейшие сельскохозяйственные машины — если бы все это было представлено на выставке само по себе, без помощи искусства, то и тогда мы были бы свидетелями изумительного зрелища, отражающего огромные достижения нашего колхозного строительства.
Но перед посетителями выставки наглядно-образно, эмоционально, чувственно не предстала бы с такой яркостью та органическая, кровная связь, которая соединяет их с победой социализма в нашей стране, с индустриализацией, с углублением и развертыванием культурной революции, со стахановством как творческим, интеллектуализированным трудом, с замечательными новыми людьми».
За 85 дней работы выставки ее посетило около 3 млн человек.
Любопытный документ той эпохи представляет собой «Памятка посетителю ВСХВ», которая была издана специально для приезжих:
«1. Выезжать с таким расчетом, чтобы приехать в Москву к указанному в удостоверении сроку.
2. Иметь при себе паспорт или временное удостоверение.
3. В Москве на вокзале обратиться к агенту выставки, который дает направление в общежитие и обеспечивает транспортом.
4. В общежитии зарегистрироваться, внести деньги на приобретение билета на обратный путь.
5. По всем вопросам обращаться к организаторам экскурсий, которые находятся при общежитиях.
6. Проживание в общежитиях сверх указанного в удостоверении срока не допускается».
25 октября 1939 года ВСХВ была торжественно закрыта под звуки «Интернационала».
Потом разразилась война, и о выставке на время пришлось забыть. Вернулись к ней уже в 1950-е. В 1951 году демонтировали монумент вождю с невинным намерением заменить его на более масштабный 30-метровый памятник. Но Сталин вскоре умер, и статуя так и не вернулась на место. А в 1954 году, когда всенародная скорбь по случаю невосполнимой потери утихла, заработала обновленная выставка. Концепция снова поменялась. На открытии ВСХВ в 1957 году Хрущев говорил: «Почему мы в Москве должны показывать колхозников и рассказывать, как выращивать хлопок? Наверно, такая выставка нужна, но раз в пять лет, не больше».
Сельское хозяйство отходит на второй план. Беглый просмотр путеводителя по ВДНХ, выпущенного в 1967 году, дает понять, какие отрасли теперь были в приоритете: павильоны «Атомная энергия», «Химия», «Физика», «Биология»…
Любопытно, что даже статуя «Рабочий и колхозница» названа здесь «Рабочий и крестьянка».
«Но все же основная цель всесоюзного смотра-конкурса — это беспристрастная оценка представленных экспонатов. Те образцы товаров, которые получат одобрение посетителей, будут запущены в массовое производство», — соловьем разливался путеводитель — и нисколько не лукавил: мебель и одежда, ткани и фарфор, игрушки и кухонное оборудование…
«Раздел парфюмерии на выставке-смотре привлечет не только женщин. Рижский завод „Дзинтарс“ представил целую серию высококачественных одеколонов, призванных поколебать многолетнюю славу известного мужчинам „Шипра“. Это бодрящие утренние одеколоны „Гол“ и „Фигаро“, вечерний одеколон „Антей“. Выбор обширный. Парфюмерно-косметическая промышленность выпускает сейчас около 1000 различных видов ароматной продукции».
Но это промышленное великолепие было доступно только на выставке. В реальной жизни царил дефицит, приходилось отстаивать длинные очереди, ждать, когда в конце месяца что-нибудь «выбросят» на прилавки. Даже туалетная бумага, появившаяся в СССР в конце 60-х, вскоре попала в разряд товаров, которые нужно было «доставать». Появился анекдот: «Идет человек по улице, на шее связка рулонов туалетной бумаги. Прохожие к нему бросаются, спрашивают: — Где? Где выбросили? — Да нигде, это я из химчистки несу».
Американский разведчик Сэм Уоррен, который находился в СССР в 1967–1968 годах, вспоминает:
«В те дни в России не было супермаркетов. Каждый вид продуктов питания продавался в специальном магазине. Были магазины для торговли хлебом, молоком, овощами, рыбой, водкой и всем прочим. В любом из них приходилось стоять в двух разных очередях, а они обычно бывали длинными: одна — за самим продуктом, а другая — для того, чтобы заплатить за него. Потом нужно было идти в другой магазин за другим продуктом. Семьям, жившим со своими бабушками и дедушками, было легче, поскольку те могли делать покупки, пока отец и мать работали».
Правление Хрущева запомнилось кампанией по борьбе «с архитектурными излишествами», которая отразилась и на облике ВДНХ. Многие постройки, выполненные в стиле сталинского ампира и ар-деко, были спрятаны за новыми аскетичными фасадами.
Такая судьба постигла павильон «Поволжье» («Радиоэлектроника»): его покрыли алюминиевыми листами и превратили в коробку огромного радиоприемника. В 2014 году архитектурно-историческая справедливость была восстановлена: металлические пластины сняли, и обнажился оригинальный фасад «Поволжья» — куски барельефов и витражи. В ходе начальной реконструкции исчезла стильная надпись «Радиоэлектроника», выполненная в графической манере 60-х.
В 1967 году павильон Азербайджанской ССР был скрыт за белым плоским фасадом с вывеской «Вычислительная техника», а пышная постройка Казахской ССР со стеклянным куполом — за черным, с надписью «Металлургия».
В 1990-е территория выставки, как и вся страна, превратилась в территорию дикого капитализма — там открылся вещевой рынок и шашлычные, а павильоны обветшали в отсутствие средств на ремонт. Сейчас на ВДНХ идет масштабная реконструкция, в ходе которой зданиям возвращают исторический вид 1950-х годов.
Но самую сильную ностальгию вызывают те навсегда ушедшие мелочи, которые можно теперь увидеть только на старых снимках: павильон «Мороженое» (снесен в конце 1980-х), катание на собачьих упряжках или автопоезд, курсировавший по территории выставки.
Почитать:
Добренко Е. «Политэкономия соцреализма»
Никологорская О. «Олтаржевский. ЖЗЛ»
Паперный В. «Культура Два»
Рогачев А. «Москва. Великие стройки социализма»
Фочкин О. «Москва. Лица улиц. Продолжение легенд»
Нефедов П. «Путеводитель по ВДНХ»
Сайт «Всесоюзная сельско-хозяйственная выставка»