«Не переживай, никто с тобой не дружит за деньги». Зачем люди становятся наставниками для воспитанников детских домов

Волонтерить с детьми-сиротами я стала в 2016 году. Я преподавала финансовую грамотность выпускникам детских домов. А спустя год прошла обучение в нашем фонде и в марте 2017-го впервые пришла в детский дом. С этого начался мой наставнический путь.

На этой тропе я оказалась по личной причине. В 2015 году я закончила школу приемных родителей, но понимала, что пока взять ребенка не могу. А что могу? Самый простой путь — заниматься тем, что я знаю, и быть полезной. Я финансист по профессии, поэтому сделала свой собственный курс и набрала группы в фонде «Вверх», который помогает с учебой выпускникам интернатов.

Раз в неделю я рассказывала ребятам про финансовую грамотность. Так я преподавала в течение года, а потом один из моих подопечных вляпался в жуткую историю и у него украли деньги, как выяснилось, не в первый раз. И тогда я поняла, что преподавать мало и нужно помогать прицельно.

Я стала искать в интернете, как можно поддержать ребенка-сироту. Мне нужен был проект, в котором я могла бы помогать системно, в котором я проводила бы время с одним ребенком. Вот таким путем я нагуглила про наставничество и поняла, что это — мой вариант. Я четко понимала, что хочу быть значимым взрослым для подростка. Нашла несколько организаций, где есть программы наставничества, и наш фонд был ближайшим вариантом для меня.

Я прошла обучение и собеседование у психолога, а потом мне просто позвонили кураторы фонда и сказали: у тебя будет мальчик. Никакого выбора тогда у меня не было. Его нет и сейчас у волонтеров, потому что дети не морковки на рынке, чтобы их выбирать.

Дети, кстати, тоже наставников себе не выбирают… Так вот, мне позвонили и сказали: у тебя будет Мотя, то есть Матвей. Ему 12 лет, он хулиган. А еще сказали, что вот такого-то числа я могу поехать и познакомиться. Всю неделю я тряслась и переживала, а в день, когда нужно было ехать, мне позвонили из детского дома и сказали, что всё отменяется, потому что дети куда-то уехали. Остальные наставники, с которыми я училась, уже съездили к детям, а я одна не познакомилась и думала: «Боже мой, я всё сижу и сижу, а время всё идет и идет. А у меня всё нет и нет ребенка».

Когда мы наконец встретились с Матвеем, его очень волновали две вещи. Сначала он спросил: «Ты это делаешь за деньги?» А потом задал второй вопрос: «Почему ты выбрала меня?» В детском доме до сих пор ходят слухи, что волонтеры приходят к детям за деньги. Он мне даже сумму назвал — 70 тысяч рублей. Я объяснила ему, что делаю это бесплатно: «Можешь не переживать, никто с тобой не дружит за деньги. Я прочитала твою характеристику и выбрала тебя, потому что ты классный». Ребенку очень важно услышать именно то, что его выбрали. Хотя на самом деле мы не выбираем себе подопечного. Когда мы приходим помогать, мы помогаем тем, кому надо, а не тем, кому нам хочется. Но детям мы это не говорим.

В первую встречу мы гуляли с Мотей по лесу на территории детского дома и обсуждали всё это. Проболтали часа полтора, наверное. Он мне что-то демонстрировал на турнике, прыгал — такой подвижный парень. Потом я познакомилась с его воспитателями, обменялась с ними контактами, потому что у Моти телефона не было. Так и началось наше общение. Я ходила к нему с марта по июнь. На лето он уехал в летний лагерь, а потом его вернули обратно в семью. Мама Моти немножко знала про меня и знала, что, если какие-то проблемы будут, можно обратиться ко мне. Я ей сказала: «Пусть у вас будет мой телефон, и Моте его передайте». Но она не позвонила, и Мотя тоже.

В сентябре я сказала кураторам, что готова взять нового подопечного. На тот момент в детском доме как раз появился Андрей.

Ему уже было 16 лет. И он стал моим вторым ребенком. Андрей остался круглым сиротой. Попасть в таком возрасте в детский дом — это очень тяжелая история.

Сейчас он спокойно обо всем рассказывает, но на том этапе он, конечно, был в шоке, потому что у него умерли все: и родители, и бабушка. Тетя его не захотела взять. Он бунтовал очень сильно, и ему просто нужен был какой-то близкий человек.

Поэтому фонд стал искать ему приемную семью. Так Андрей уехал в Екатеринбург, но, к сожалению, семья ему не подошла. Там был еще один приемный ребенок, и он очень сильно ревновал. Еще до возврата они приезжали в Москву и консультировались с психологом фонда, были с ней на связи всё время. Через 8 месяцев нам удалось вернуть Андрея обратно в Москву, чтобы он не попал в интернат в Екатеринбурге.

Поскольку это все-таки был отказ от ребенка, Андрей воспринял его очень серьезно. Мы долго с ним это обсуждали и пытались преодолеть. Чтобы он простил приемную маму и отпустил ситуацию.

Когда мы с Андреем впервые встретились и пошли гулять по поселку, где был детский дом, мы начали с ним с обсуждения его будущего. Он мне рассказал про свои планы стать врачом. Я видела его желание и мотивацию и сказала: «Андрей, я понимаю, что тебе здесь не место. Я постараюсь сделать всё, чтобы у тебя была возможность попасть в семью. А если не получится, то помогу подготовиться к поступлению».

Я всегда считала, что ребенку лучше всего в семье. Но пока у ребенка нет семьи, у него должен быть наставник.

После Андрея у меня еще двое ребят было, мальчик и девочка, и такая включенность у меня абсолютно с каждым. Потому что иначе нет смысла этим заниматься. Чего ради я пришла? Я же не репетитор. Я значимый человек в жизни ребенка. Значит, когда с ребенком что-то происходит, тяжелое и драматичное, я должна быть рядом.

Когда Андрей уехал в семью, у меня появился Саша. А когда Андрей вернулся, я не могла бросить ни того, ни другого, поэтому была наставником сразу у двоих. Потом Андрей выпустился, женился, стал фельдшером на скорой.

С Сашкой я осталась и после выпуска из детдома, потому что он один в Москве, у него здесь нет родственников. Сейчас он мне пишет и звонит из армии. Я значусь как его контактное лицо.

Мне присылают его вещи, мне звонят из ЖЭКа, если у него трубу в квартире прорвало. В общем, я его официальный представитель по жизни. Я с ним общаюсь больше всего, наверное, потому что он больше других нуждается.

У Андрея была своя квартира, даже финансово он был лучше обеспечен. Кристина, которая была у меня после того, как Саша выпустился из детдома, быстро устроила свою личную жизнь. Она живет с семьей мужа, и я знаю, что с ней всё в порядке.

А у Саши вообще в Москве никого не было. Он оказался в детском доме в 16 лет. К тому моменту он уже прошел кадетское училище и реабилитационный центр. У него есть бабушка, но, как часто бывает, она перестала справляться с подростком. Родной отец был лишен прав, мать его бросила в три года.

Когда он попал в детский дом, он никаких наставников не хотел, и вот я приехала 30 декабря, прямо под Новый год. Я привезла помело, кажется. Какой-то экзотический фрукт, чтобы дать попробовать. И мы начали общаться.

Мы с ним оба любим аниме, на этой почве зацепились и стали общаться. А потом как-то ехали в машине, и он стал подпевать радио. Я спросила: «Ты любишь старые советские песни? И я люблю!» И мы стали в машине орать вместе.

Наставник найдет путь к любому ребенку. Это не про то, что сердечко екнуло. Ты не приемный родитель, ты не мама. У тебя совершенно другая задача. Ты приходишь, чтобы ребенку помочь. Детей, которые у нас рождаются, мы же не выбираем, но сразу их принимаем. И тут тоже вопрос про принятие ребенка таким, какой он есть.

Перед выпуском из детдома у Саши был страх: «Как я буду жить один?» Он получил квартиру, но там ничего не было, и мы всем фондом искали ему мебель, бытовую технику. Даже после выпуска мы с ним встречались каждую неделю, пока он не ушел в армию. И в ковид тайно виделись.

Детям я даю возможности. Моя задача — сделать так, чтобы они захотели эти возможности взять. И это мне приносит радость. После того, как Сашка выпустился из детского дома, у меня была 16-летняя Кристина. Когда она получала диплом, из близких людей была только я. Матери у нее нет, она погибла. Но у Кристины есть отчим, у Кристины есть сестра, а пригласила она меня. Когда Андрей закончил колледж, я тоже очень гордилась им. Или когда ребенок, уже взрослый ребенок, в первый раз ведет тебя в кафе и говорит: «Дай-ка я тебя угощу…»

Мне приносит много радости сама мысль, что я не зря появилась в жизни этих детей. С Кристиной мы нашли ее кровного отца, и она начала с ним общаться. С Андреем мы смогли простить приемную мать. С Сашей мы смогли наладить контакт с его кровным отцом.

Эти дети внесли в мою жизнь смысл. Поэтому я никогда не откажусь от волонтерства.

Я была финансовым консультантом, но в какой-то момент поняла, что хочу, чтобы у меня была работа со смыслом. Я делала карьеру как наемный работник, у меня был свой собственный бизнес, а теперь я строю карьеру в благотворительности. Сначала я была куратором волонтеров в одном детском доме, а теперь курирую всё направление наставничества.

По первому образованию я филолог. Я была переводчиком и преподавателем, потом в 1990-е уехала в Голландию, а когда вернулась, пошла работать в бизнес. Затем закончила магистратуру финансового менеджмента. Работала финансистом и открыла свое кафе. В 2015 году началась история со школой приемных родителей. Тогда я еще не знала, куда она меня заведет. Мне хотелось родить второго ребенка, но не получалось. Я подумывала взять ребенка из детдома, потому что чувствовала, что мне не хватает в жизни какого-то смысла. Теперь я понимаю, что всё это был долгий путь к тому, чтобы помогать детям, и это та дорога, по которой я на самом деле должна идти.

---

Волонтер для ребят в учреждениях — как глоток свежего воздуха. Сейчас фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам» проводит набор волонтеров в больницы, детские дома и ПНИ в Москве, Московской и Тульской областях. В марте пройдет интенсив для подготовки. Записаться на него можно по ссылке.

Если вы не готовы стать волонтером, но хотите помочь, можно подписаться на регулярные пожертвования в фонд. Пусть это будут 50 или 100 рублей — неважно. Для фонда это возможность оказывать регулярную помощь.

Cпециальный проект журнала «Нож» и фонда «Волонтеры в помощь детям-сиротам»