Поиски гуннов на дне водохранилища, танцы с журавлями и пикник в городе-призраке: как живут российские волонтеры

Раскапывать останки гуннов, отплясывать на рок-фестивале в средневековом замке, растить журавлей, мыть посуду за монахами в Соловках, идти под солнцем, дождем и градом, через степени и горные хребты, наматывать мили на поезде, самолете и атомном ледоколе — все это волонтерство, все это суровая школа жизни. Грудь у волонтеров, как табуретка, на нее при желании можно посадить ребенка, ноги — всем бы такие ноги. И люди эти, как очарованные странники, все им мило, все им дорого — от нефритовых бусинок, что пролежали тысячи лет в степных землях, до ледяных гротов, что намораживаются под водой Северного Ледовитого океана.

5 декабря — День волонтера. В России в этом году праздник отмечается впервые: Владимир Путин подписал соответствующий указ в конце ноября. По словам президента, волонтерской деятельностью занимаются около 7 % россиян. Вспомните пятнадцать своих знакомых — по статистике, один из них посвящает часть своего времени полезным делам, за которые не получает денег, но получает массу эмоций, приключений и новых знакомств. Сегодня советуем лишний раз вспомнить, что жизнь не есть прямая «школа — универ — работа — семья», она даже не горный серпантин. Шесть волонтеров — люди разных профессий и разного возраста — рассказали свои истории добровольческой помощи и скитальчества. В конце каждого монолога советы для тех, кто только собирается стать волонтером и проверенные ресурсы, на которых можно найти себе новую жизнь — на месяц, на полгода, на сколько захотите.

Кристина Максутова, 27 лет,
экономист, волонтер с 2015 года

Всегда хотела в какую-нибудь экспедицию, тянуло в глушь и степь. По специальности я экономист, то есть никак не связана с этой темой — типичный офисный планктон. Но хотелось попробовать. Так я и попала в первый раз в волонтерский лагерь.

Мы, как настоящие археологи, с кисточками и инструментами, раскапывали курган. Очень колоритно. Проект назывался Кызыл-Курагино и базировался в Туве. Нас было человек 80, жили в больших армейских палатках посреди степи. Вокруг никого и ничего, обычно жара под 40–50 градусов днем на солнце и дикий холод ночью. Когда же ночью становилось тепло, было еще хуже, потому что вылезали комары, от которых никак не спастись. Периодически налетали ураганы, грозы, песчаные бури — распространенное, кстати, явление. Все наши армейские палатки вырывало и уносило, а на расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. Выживали.

Нам придумали особый ритуал — посвящение в археологи.

Выкопали огромную яму, наполнили грязью и перекинули пару узеньких дощечек. Мальчикам нужно было перевозить девочек на тачках по этой крохотной дощечке. Тачки застревали, девочки падали в грязь.

Кончилось тем, что парни забили на транспорт и просто валяли нас в грязи. Бывалые стояли наверху и хихикали.

Археологи вообще люди с особым чувством юмора, для новичков на раскопе они любят устраивать свою проверку на прочность: на территории раскопок закапывают какую-нибудь фигню. Во время моего посвящения это был пряник в форме пончика. Страшно, потому что курган — это могилка. У меня была могилка ребенка. Когда работаешь, нужно быть крайне осторожным, чтобы не разрушить находки. Некоторым из них по три тысячи лет, они очень хрупкие. И вот сижу я в таком кургане, аккуратно раскапываю, пылинки сдуваю — и нахожу слизня непонятной формы (в него за ночь превратился закопанный в раскаленном песке пончик). Я в ужасе, в панике, зову народ. Все говорят: «Мы не знаем, что это, никогда такого не видели, наверное, сохранилась кожа, это что-то уникальное, копай дальше!» Ты обливаешься холодным потом, не можешь пошевелиться. Так проходит полдня, все вокруг восклицают: «О, боже, что это, что это?» А потом выясняется, что это пряник.

Вернувшись после своей первой экспедиции, я окончила университет, пошла на работу. Сидела вся такая серьезная в офисе. Делами занималась.

Сначала мне нравилось, практически работа мечты, а потом начались конфликты с директором, стрессы, да и я просто устала сидеть в офисе. Пришли мысли о том, что жизнь проходит мимо и пора избавляться от этого кошмара. Почему я не могу позволить себе поехать познавать мир?

Оказалось, что для этого даже не нужно много денег. Большинство волонтерских экспедиций строятся по принципу — ты добираешься до места самостоятельно, там тебя встречают, и все остальное уже за счет принимающей стороны. По большому счету нужны только деньги на билет. Перелет в любую точку Сибири — тысяч десять. Или можно поехать автостопом. В этом году попробовала, прокачала свои навыки. На три месяца со всеми билетами и переездами, а я много перемещалась по городам Сибири, у меня ушло около 50 тысяч, это с учетом сувениров и подарков.

Первая точка — Республика Тува. Несмотря на то что это целый регион, в Кызыле — столице республики, аэропорта нет. Так вот получилось. Поэтому, чтобы попасть в Кызыл, ты прилетаешь в Абакан, а оттуда часов девять пилишь по степи и через горы. Нас встречали на буханках, со снарягой для полевого лагеря.

Место раскопок было потрясающим, мы были на дне. Буквально — на дне водохранилища. Посреди лагеря даже стояла табличка, на которой было написано «Дно».

Фишка в том, что некоторое время здесь спущена вода, дно сухое и можно копать.

Выглядит как бескрайняя пустыня: песок, песок, песок и вокруг маленькие зеленые горы с низкорослой растительностью. Мы копали захоронения гуннов.

В лагере разрабатывали основной раскоп, но нужно было отрыть курганчик в 30 км от него. Небольшую компанию, со мной в том числе, отправили туда. В итоге вместо трех запланированных дней мы копали восемь. Вода кончается, еда кончается, а никто за нами не приезжает. Рядом тек Енисей, достаточно мутный и грязный, и мы придумывали, как фильтровать воду. В результате повезло: откопали в вещах фильтр, но морально уже были готовы собирать конструкцию с песком, активированным углем и тканью. У начальницы нашей экспедиции был сын, он находился с нами. Чтобы связаться с лагерем, надо было черт знает сколько пилить по пустыне до горы, где можно попытаться поймать связь.

Чабаны вели нас козьими тропами к священному камню, на него можно положить мобильник, с которого с помощью духов уходили смс. Но к нашим телефонам духи не были благосклонны. В итоге мы подкинули телефон и все-таки отправили сообщение с мобильного сына: «Мама, кончилась еда и вода, срочно помогите».

В ответ звонок:

— Але, у вас все хорошо? Я очень рада.

— Какой хорошо, у нас нет еды. Сделайте что-нибудь!

— А, ну ладно, кто-нибудь к вам заедет.

Немного другое отношение к жизни у людей.

После Тувы мне нужно было попасть в Алтайский край. Тогда я поняла, что такое общий вагон. Обычный плацкарт, а места без нумерации: сколько набьется, столько набьется. Важно забежать первым и занять верхнюю полку. Я успела. Со спальником там была, как королева.

Главный кордон Тигирекского заповедника раньше был богатой казачьей деревней, 300 домов, в XVIII веке деревня была образована в качестве крепости для защиты от набегов кочевников. Потом пришел XX век, войны, деревня постепенно обеднела и разрушилась, осталось буквально десять домов. Инспекторы — жители деревни, и они относятся к заповеднику, как к родному дому. Я узнавала насчет браконьеров, коррупции, зарплаты, как они относятся к взяткам от охотников — на меня странно смотрели. Они работают не ради денег или карьеры, они защищают дом и не пустят сюда чужого.

Я жила в доме, на кордоне. Это была старая казачья изба с баней и печью. Днем копала червей. Но это не просто копание, а копание с научной точки зрения. Нужно было бегать на разную высоту гор. Делаешь яму 50 на 50 см, все очень серьезно, снимаешь каждые 10 сантиметров земли и фиксируешь биологический материал, который там находишь. На клеенку скидывается земля слоя, и руками ее внимательно разбираешь, чтобы ни один жучок-червячок не убежал. Червей перекладывали в мензурки, кто-то что-то отмечал, фиксировал.

Тигирекский заповедник находится в зоне черневой тайги. Она характеризуется тем, что подлесок очень высок, то есть ты идешь, а вокруг кусты и деревья с твой рост. Ощущение, что попадаешь в Парк Юрского периода и сейчас выпрыгнут динозавры.

Там нет погоды: сейчас — солнце, потом — ветер, затем — тучи, дождь, град — все это с разницей в 15 минут. И вот ты сидишь, надеваешь дождевик, стаскиваешь его, надеваешь, стаскиваешь, копаешь червей на вершине горы. Ужасно. И потрясающе. Все жизненные ценности переворачиваются.

Понимаешь, что главное — просто выжить. Просто выжить. Когда я в сентябре пришла к маникюрше, она была в ужасе.

В августе начинался волонтерский лагерь на Белухе. На точке сбора вам выдается палатка, снаряжение и провизия, и со всем этим добром вы движетесь к Белухе, к озеру. Туда ведут две тропы: вдоль рек Аккем и Кучерла. Идти около 50 км. Прикол в том, что палатки давали большие — на три-четыре человека. А нас с моим знакомым было только двое. Мы приехали чуть раньше даты сбора и сидеть в деревне нам не хотелось, решили идти с тентом. Никогда в жизни, никогда так не делайте! Ни за что и никогда.

Тент не везде можно установить, а мы вышли ближе к ночи, хорошего места поблизости не было. Пришлось ночевать в лесу, просто завернувшись в тент. Для меня это было полной дичью. Я привыкла к походным, полевым условиям, но не спать под деревом в лесу.

До Белухи мы в итоге добрались. Разбили лагерь, ждем остальных бойцов. Достаточно холодно, с Белухи дует ветер, там снега и ледники. Мы стояли в конце озера ближе к началу ледника, где никаких туристов и людей. Девять вечера — полная темень, дождина, а из кустов выходит бабуля лет 70. Оказалось, она с каким-то странным отрядом — две молодые девушки, мама одной из них и бабуля — решила пойти к Белухе. Бабушку отправили вперед с конями разбивать лагерь. Я не знаю, что курят эти люди. Она, естественно, не знала, как разбить палатку и развести костер. Замерзла. Увидела, что в соседних кустах есть жизнь и пришла к нам.

Они с группой были на перевале Каратюрек. Довольно противный перевал, тяжелый: открытое пространство, негде спрятаться. Мы смотрим наверх, а там творится совершенная дичь: находит огромное грозовое облако. А там сейчас три женщины без еды, воды и укрытия. Полный капец.

Так подружились с отрядом МЧС на Белухе. Вызвали у меня глубокое уважение, очень адекватные люди — что бы ни было, они сразу же идут спасать людей. Когда мы пришли к ним в ночи, все мокрые, один из ребят сделал предложение своей девушке, у них был праздник. Но подорвались мгновенно.

Все в итоге всех спасли. Женщины спустились и переночевали на метеостанции.

Советы:

  • Все билеты, насколько возможно, покупайте заранее. РЖД открывает продажу за 45 дней. Это можно делать в пути через интернет, просите друзей через мессенджеры (у меня лучше всего работал WhatsApp). Не бойтесь сдавать билеты — планы в путешествиях быстро меняются. Комиссия, как правило, не очень большая. Смотрите авиабилеты, возможно, самолет + автобус выйдет дешевле и быстрее.
  • Разрабатывать маршрут удобно с помощью групп в ВК: Green-Board, «Бурундук» и «Гудсерфинг». Там выкладывают волонтерские проекты. Но можно напрямую писать в заповедники.
  • Google Maps — не самый хороший советчик для путешествий по России, он зачастую обозначает как дороги какие-то козьи тропы.
  • Газовая горелка — очень полезная вещь. В горах совершенно незаменима, на ней можно быстро приготовить еду в любую погоду, и она довольно легкая.

Игорь Огибин, 29 лет,
специалист по компьютерной графике, волонтер с 2012 года

Самая милейшая, восхитительная и запоминающаяся волонтерская программа была в Окском заповеднике. Мы растили журавлей. Я там был единственным парнем-волонтером, руководители считают, что девушки лучше справляются с птенцами. Но я пробился.

Для журавлей мы каждый день готовили еду. И каждый раз, комкая в руке кормежное месиво, нарезая ножницами рыбу, разбавляя воду витаминами, отмывая грязные ведра и миски и даже подметая опилки с пометом, я ощущал, что все это пусть мелкие, но все же очень важные и нужные шаги, глобальная цель которых — сохранить в природе этих великолепных птиц.

Когда ты приготовил еду, с журавлями нужно погулять по полю. Бегаешь, машешь руками, они бегут за тобой, пытаются взлететь. Потом устанешь, идешь по болотам, а они стройной шеренгой за тобой. Если отстают, ага, остановился, подождал, позвал: «Миюки! Миюки!» — все, она к тебе бежит.

Как начался мой первый день? Инструктор Кристина посылает меня в вольер, где журавли сидят со своими птенцами. Пожилой инспектор говорит: «Кристин, а ты уверена вообще, что надо с новичком идти?» Кристина подходит к вольеру, кладет руку мне на плечо и говорит: «Смотри, если ты налажаешь — все будет очень плохо» — и открывает дверь. У меня там паника, а она: «Сыпь, сыпь, давай, быстро, лей, давай, давай, давай, всё — бежим!»

Дело в том, что у журавлей родительский инстинкт. И надо морально готовиться перед тем, как зайти к ним в вольер. Ты берешь швабру. Заходишь, журавль пытается атаковать тебя крыльями. Но до этого он опускает голову вниз и начинает поднимать, стуча клювом и громко крича. Ты знаешь, что у тебя есть пятнадцать-двадцать секунд, чтобы все поменять и убежать. Клюют они хорошо и метко.

Мне доводилось кормить с руки полутораметрового журавля. По ощущениям это было почти как в фильме, когда герой решается дотронуться до динозавра или дракона.

Но ничего, те были спокойные. Кстати, раз зашла речь, стерхи существовали при динозаврах. А сейчас осталось три тысячи особей в одной популяции и около двадцати особей в другой. Их пытаются восстановить. Но пока это провал. Потому что люди у нас… Был случай, когда прижились в природе два стерха, даже пролетели круг миграции, вернулись, осели возле какой-то деревни, а жители убили их через неделю.

Всего в Окском заповеднике содержится семь видов журавлей. Их птенцов выращивают разными методами: для зоопарков — ручным, чтобы они привыкли к людям, для выпуска на волю — родительским и костюмным. В этом году ручным методом выращивались трое птенцов: два представителя японских журавлей: Каназава (что в переводе «золотое болото») и Миюки («красивый снег»), а также птенец серого журавля Зиновий.

Родительский метод — это когда птенца выращивают два журавля, но живут они в вольере. Именно про них те истории с нападением и защитой шваброй. А костюмный выглядит следующим образом: человек надевает костюм того же стерха, одна из рук у него — будто голова журавля, с нее он и кормит птенцов.

В кармане у человека магнитофон с записанным курлыканьем стерха, человек не имеет права разговаривать, когда он с птенцами. В России такая программа работы с журавлями называется «Полет надежды», методику мы переняли у американцев. Но в этом году финансирование не пришло.

Потом я еще много где волонтерил. И был даже в Соловецком монастыре. Я так просто приехал… постучался… Но у них точно в монастыре есть телефон, по которому можно позвонить и спросить благословение (разрешение) приехать потрудиться. По-хорошему надо делать именно так.

В монастырях есть волонтеры и есть трудники. Волонтерами могут быть все, это просто люди извне, которые хотят помочь монастырю. Трудник — это не просто помощник, это православный человек. На Соловках только трудники.

Соловецких трудников можно разделить на два типа: некая общность бывших наркоманов, алкоголиков и зэков, которые стараются хоть как-то наладить свою жизнь и обращаются к Богу. И успешные клерки из Москвы и Петербурга, которые, устав от рутины большого города, хотят провести две недели в непривычном месте и поработать руками, а не за компьютером.

Работы там много. Мы разбирали временные постройки, складывали дорогу из кирпича, выкапывали картошку. Но я еще был, что называется, в топе самых хард-работ в монастыре — на мойке, причем в братской, там, где сами монахи питаются. Завтрак и ужин — это 70 персон, обед — это 120 персон. На мойке — я и Александр, бывший уголовник, такой крепкий, матерый мужик. У нас стояла древняя итальянская посудомоечная машина, огромная, я таких не видел, она с полкомнаты. Пока в ней творилось какое-то быстрое волшебство, ты параллельно домывал что-то руками. И это очень-очень быстро. Ты вроде такой: «Фух, наконец-то это закончилось», поворачиваешься налево, а тебе еще целый стол посуды принесли. А потом машина сломалась.

В Соловецкий монастырь я поехал, чтобы что-то понять про самого себя. Не знаю, в какой мере я изменился духовно, но что-то во мне точно изменилось… На самом деле я был, чего там греха таить, главным прогульщиком церковных служб. В нашей келье жили десять человек, а график жесткий, то бишь в полшестого утра начинается служба, идет до девяти, в девять ты завтракаешь, после этого идешь на развод, где дают послушания — работу. До часу работаешь, в час обедаешь. Дальше опять работаешь до четырех-полпятого, после начинается следующая служба, которая до девяти вечера. Свободного времени у тебя остается ноль. Я честно старался ходить, но иногда, просыпаясь в шесть утра, я глядел на всех остальных, бойко одевающихся и идущих на службу, переворачивался на бок и засыпал.

Совет:

  • Надо учитывать все опасности того региона, куда вы направляетесь. Мне доводилось спускаться вдвоем с девушкой-волонтером ночью по незнакомой местности с горы в тайге. Шел проливной дождь. И я, каждый раз натыкаясь на свежий след медведя, тысячи раз проклинал, что забыл взять фальшфейер. Мы шли, громко пели, стучали в металлическую посуду, делали все, чтобы медведь избегал идти в нашу сторону. Так что узнайте, что может угрожать вашему здоровью в этом регионе и примите хотя бы минимальные меры защиты.

Владислав Леднёв, 24 года,
лингвист, школьный преподаватель английского языка, волонтер с 2013 года

Я не стремился быть волонтером специально. Я просто хотел попасть в Туву. Регион особенный, там до сих пор много кочевников, оленеводов, скотоводов. У них сохранена своя музыкальная культура, что для меня очень важно. Посерфил в инете, понял, что одному туда ехать не очень комфортно, даже чуть-чуть страшно. Это практически другая страна, в сельской местности почти никто не говорит по-русски.

И как-то ночью увидел пост, что идет набор в археологическую экспедицию в Туву. Ну вот он, шанс! Заполнял до утра анкету, отвечал на каверзные вопросы, потом через два-три месяца пришел ответ, что я принят. Мне заплатили за билет туда-обратно, а в лагере офигенно кормили. Я мяско не ем, но все равно. У нас была еще девочка из Индии, которая вообще не ела то, что росло в земле; повара собирались на мозговой штурм, но что-то готовили, и получалось вкуснее, чем у нас всех.

Экспедиция была организована Русским географическим обществом, глава которого — Сергей Шойгу. И он на Туву денег вообще не жалеет, потому что он там родился и вырос. И он часто поднимает вопрос истории, раскопок. В общем, за месяц я потратился только на сувениры.

В то время я учился на экономиста, но в Туве приходилось часто общаться с иностранцами, получалось плохо, через какие-то пацанские шуточки, и тогда я решил перевестись на лингвиста.

Я понял, что мир гораздо шире, и экономика — это не то, чем я хочу заниматься. Эти путешествия помогают тебе увидеть, что ты собой представляешь, потом это помогает реализовать себя, осознать, что ты до этого делал не так.

Даже моя ученица, она хотела стать археологом, но вообще ничего об этом не знала. Тогда я посоветовал ей организации, людей, и она уехала в Крым, пропала на два месяца, была в восторге, укрепилась в желании стать археологом, и это очень круто.

В Туве мы вставали в семь часов, шли на гору, там зарядка или йога, медитация, потом в 9:00 завтрак, затем до 14:00 работа, все остальное время — досуг. У нас была баня, были аниматоры, они организовывали соревнования по футболу, волейболу, местной борьбе, были практики, мастер-классы по танцам, по готовке. Нам устраивали лекции по этнологии Тувы, по истории региона, по скифам, было много поездок в музеи, национальный театр, даже на джазовый концерт.

А если нет настроения, то хочешь пойти в горы — два километра до гор, хочешь пойти в степь — два километра до степи. Там много местных чабанов, пастухов, которые живут в юртах. Готовят они на костре или в печке-буржуйке. У них очень вкусные лепешки, пресный сыр, прекрасно под вино, чай с молоком, водка на твороге.

Тувинцы люди суеверные, поэтому в начале сезона к нам приезжали буддийские ламы из Монголии. Рассказывали об истории буддизма и проводили обряд, чтобы задобрить духов: клали некую сладкую булочку на что-то вроде кадила, чтобы шел приятный аромат. Они говорили, что духи не могут вкусить, но они могут понюхать благовония, и это их расположит.

Но однажды духи не помогли. Ребята месяц откапывали захоронение, потом зачищали, чтобы все было хорошо видно на фотографии, а так как было воскресенье, они накрыли яму тентом и ушли, собирались закончить в понедельник. Мы гуляем — и к нам подбегает тувинский мальчик. Ему лет 10, по-русски говорит плохо, куда-то показывает, живо что-то пытается объяснить. Он нас подводит к этому кургану — тента нет, я смотрю вниз — внизу ходят 5–6 овец. Они там все потоптали, все кости, все наконечники стрел… мы их как-то выкинули. Потом узнали, что в этом кургане был сосуд из цельного дерева, похожий на вазу, и таких всего два. А это мог бы быть третий, но его даже не успели сфотографировать. У всех была истерика.

Когда я вернулся в Москву и узнал, что на востоке Украины какие-то конфликты, я не поверил, думал, что меня разыгрывают, читал статьи, потом долго пытался это осознать. Мир в таких путешествиях — это 5 км вокруг. Никаких новостей извне не поступает.

Мало того, когда я первый раз прилетел в Москву, я не мог дышать, после горного чистого воздуха минут тридцать откашливался. И затем еще романтика электричек. Слишком жестко сразу.

Потом я ездил в Карелию на остров Средний в Белом море, это где полярный круг, у нас там была биологическая экспедиция. Очень хотел поехать в Карелию, но не было компании, не было денег, что уж там темнить. И я нашел экспедицию от МФТИ. Кстати, чтобы потом следить за волонтерскими программами и рассказывать о них другим, мы с друзьями сделали паблик «Гудсерфинг». В Карелии мы строили стационарные лаборатории. Знаю, некоторые боятся физической работы. Но люди там все лояльные, они понимают, если у вас нет определенной квалификации, никогда сверх меры нагружать не станут.

Там очень красиво. На скальном острове сосны, морошка, черника, у изб стоят корабли.

Впервые я увидел старый корабль, немного похожий на ладью, только высокую, на борту которого висел портрет Горбачева! Он стоит рядом с городом-призраком, это самый север Карелии, поселок Чкаловский в Чупинском районе.

Помимо десятка заброшенных кораблей, там красивая деревянная усадьба с вывесками банков, клубами танцев, буфетов, но почти никого вокруг. Хочу туда вернуться. Этот проект сейчас ищет источники финансирования, но должен быть в следующем году. Никто не мешает вам организоваться, поработать волонтером, потом взять лодку и устроить пикник на другом острове, погулять по этому городу или у горного озера играть на варгане.

Советы:

  • Если вы не едите мясо, не бойтесь об этом говорить, вас никто не выгонит и не побьет за это. Но предупредить лучше заранее.
  • Если вам предлагают бесплатные билеты, смотрите, где бы вам хотелось побывать. Возможно, обратно вам стоит взять билет не домой, а именно в то место. Так можно попасть, например, на Байкал.

Как стать волонтером:

***

Продолжение приключений волонтеров читайте у нас завтра. Организаторы волонтерских программ и матерые путешественники расскажут про русский Север и леса Амазонки; про то, как получить «добро» и отправиться в дальние российские и забугорские дали, про преимущество экологов и их профессиональную боль.