Белый квадрат снов. Новый сборник Владимира Сорокина оказывается одновременно музеем творчества писателя и инсталляцией на тему социальных конфликтов

В русской литературе немного писателей столь же знаменитых, сколь и неоднозначных, как Владимир Сорокин. Среди литераторов московской концептуальной школы — одного из важнейших явлений советской неофициальной культуры — он стал едва ли не единственным вышедшим из интеллектуального гетто в массы.

Виртуозные стилизации, неожиданные сюжетные повороты и неизменный шок-контент обеспечили ему популярность не только среди интеллектуальной публики, но и среди широчайших масс молодежи. Подобно арт-кино Светланы Басковой и Олега Мавроматти «Зеленый слоник», книги Сорокина разошлись на интернет-мемы.

Популяризированный интернет-субкультурой падонкафф фрагмент рассказа «Дорожное происшествие» «В Бобруйск ездил?!» стал хрестоматийным образом псевдопатриотизма и неограниченного насилия, ассоциирующегося с подвыпившими гопниками из российской глубинки.

Фирменный прием раннего периода творчества Сорокина — внезапное превращение обыденной ситуации в вакханалию секса, радикального насилия и — иногда — мистики. Для самого писателя (впрочем, долго отказывавшегося от этого именования) такой прием касался прежде всего вскрытия возможностей языка.

Один из методов такого вскрытия — стилизация разных частей романа под тексты разного типа или принадлежащие разным авторам. Например, роман «Голубое сало» помимо популярной среди современных школьников сцены гей-секса между Хрущевым и Сталиным содержит множество фрагментов написанных в качестве стилизации текстов русских классиков.

Интересно, что судьба романа сложилась также вполне по-Сорокински. В 1999 году «Голубое сало» стало предметом одного из первых копирайтных скандалов в русском интернете.

Один из пионеров Рунета, создатель кодировки KOI8-R и идеолог борьбы с копирайтом Андрей Чернов разместил в сети текст свежевышедшего романа.

В ответ издательство Ad Marginem потребовало немедленно убрать роман из доступа, обещая в случае отказа прислать на разборки свою «крышу»:

«Просим Вас удалить роман „Голубое Сало“ с вашего сайта, либо согласовать его публикацию с концерном SAAB (Швеция), которая предоставит автомобили, на которых с Вами приедут разбираться».

Суд против Ad Marginem Чернов выиграл, а проигравшая сторона не нашла ничего лучше, кроме как объявить всю историю PR-ходом для продвижения «Голубого сала».

Впрочем, на этом истории вокруг «Голубого сала» не закончились. В июне 2002 года активисты движения «Идущие вместе» — первой из провластных молодежных организаций выбрасывали книгу Сорокина в огромный пенопластовый унитаз, требуя возбуждения дела о распространении порнографии.

Возбужденное уголовное дело вскоре закрыли, а сам унитаз уже в сентябре того же года был взорван. Ответственность за это на себя взяла анонимная леворадикальная организация «Красные партизаны».

Еще один важнейший для Владимира Сорокина художественный прием — карнализация (буквальное восприятие) устойчивых выражений.

Вот как выражение «ебля мозга» раскрывается в романе «Сердца четырех»:

Коля подволок голую девушку, они быстро зажали ее голову в деревянные тиски. Она громко закричала.

— Да не бойсь ты, не больно ведь, — Коля слегка ослабил зажим. Док приложил к затылку девушки электрорубанок, включил. Девушка завизжала. На пол посыпалась костная стружка.

— Всё, всё, — он выключил рубанок, осмотрел отверстие в затылке и стал расстегивать брюки. Девушка визжала, кровь тонкой струйкой протекла по ее спине.

Док приспустил брюки, стянул трусы и направил свой напрягшийся член в отверстие:

— Милая…

Член вошел в череп девушки, выдавив часть мозга. Девушка замычала, засучила голыми ногами.

— Милая, милая, милая, — док задвигался, облокотившись на станок.

Девушка мычала. Кровь и мозговое вещество стекали по спине. Ноги ее судорожно задергались, в промежности показалась кровь, она выпустила газы.

— Милая, милая, ми-и-ила-а-ая, — застонал док, прижимаясь лицом к станку.

— Мы ебем наверняка, — улыбнулся Коля, перебирая инструменты.

Док громко застонал и замер. Девушка молча дергалась. Док приподнялся, член его с чмокающим звуком вышел из черепа.

Сталкиваясь с новой книгой автора «Белый квадрат», мы попадаем в своеобразный музей Владимира Сорокина. Книга представляет собой собрание коротких рассказов стилистически охватывающих разные периоды творчества писателя. Время действия рассказов также скачет: читатель оказывается то в канонических советских 1970-х, то в современности, а кое-где — хотя и во сне — приближается к фантасмагорической антиутопии «Дня опричника».

На протяжении всей книги автор постепенно сплавляет воедино советские и современные образы.

Первые три текста — «Красная пирамида», «Ржавая девушка», «Поэты» — имеют своим местом действия одну эпоху и написаны одним и тем же стилем на протяжении всего повествования.

Последняя же тройка — «День чекиста», «В поле», «Платок», — напротив, посредством вставных воспоминаний и театральных представлений сшивает воедино «прошлое» и «будущее», советское и современное, детские воспоминания и взрослую жизнь.

Герой «Дня чекиста» Марк вспоминает подсмотренную интимную сцену между вожатыми в пионерском лагере: только что принудивший девушку-вожатую к анальному сексу юноша, угрожая своими связями в КГБ, заставляет ее молчать и приходить на дальнейшие свидания. Возможно, эти впечатления и подсказывают главному герою рассказа его дальнейший жизненный выбор.

Центральная сцена рассказа «В поле» — аттракцион с воспроизводством пыток режиссера Всеволода Мейерхольда следователем НКВД Родосом.

В «Платке» же, через 20 лет после окончания школы, главная героиня вспоминает свою одноклассницу, погибшую во время массового убийства, прототипом которого является резня в станице Кущевской. Оказывается, в школе та соблазняла своих подруг на лесбийский БДСМ.

Обрамляющие срединный текст «Ноготь» рассказы «Белый квадрат» и «Фиолетовые лебеди» имеют наиболее сложную структуру. Они сконцентрированы уже не столько на «личном», сколько на «общественном» и представляют собой мозаичные структуры, сшивающие сон с явью, а жизнь «простых людей» с абсурдным миром элиты.

Старец-пустынник поедает превратившиеся в сахар российские ядерные боеголовки, а люди в костюмах крокодилов, гиен и носорогов принимают на Красной Площади парад зэков….

Объединение советского и современного неслучайно — так автор изображает слышимый нами из прошлого «красный рев», советский ледник, замораживающий прошлое, настоящее и будущее.

Впрочем, постепенное сшивание разных времен миров кажется отнюдь не единственной макроструктурой, которую можно заметить в сборнике.

Рассказы сборника отчетливым образом делятся на «мужские» и «женские».

Первый из мужских рассказов — открывающая сборник «Красная пирамида» — связан, помимо прочего, со случайностями, не дающими изменить судьбу.

Главный герой путает электрички и не попадает на свидание с встреченной им случайно девушкой — после чего его судьба идет «как по писаному»: он женится на дочке старых друзей родителей и делает стандартную карьеру советской «золотой молодежи». Лишь две встречи с серафимом Бороулом разрывают течение его обыкновенной жизни. Первая из них происходит случайно: в расстроенных из-за несостоявшегося свидания чувствах он призывает ангела, являющегося в образе случайного прохожего.

Ангел раскрывает секрет советской власти — но молодой журналист не понимает, о чем идет речь. Вторая встреча происходит лишь в момент смерти… Быть может, именно эта безысходность и слепота перед лицом истины и является ключом ко всей книге.

Два других «мужских» рассказа — «День чекиста» и «В поле» — тесно связаны с образами НКВД, а подростковые мальчишеские фантазии, сцены изнасилования и гетеросекса с двумя мужчинами играют в них важнейшую роль.

Женский треугольник устроен иначе. Открывающий его рассказ «Ржавая девушка» посвящен общественному страху перед менструацией, раскрытому перед читателями в образе «ржавчины» и «скрипа», раздающегося от девушек и считающегося неприличным. Скрип этот можно скрыть при помощи специального — и дорогого — предмета одежды — джеммера. Впрочем, оказывается есть и более дешевый способ: для устранения скрипа женщин можно регулярно смазывать.

За мизогинией и общественным страхом следует «отказ от женственности». Литераторка — героиня рассказа «Поэты», — ссылаясь на то, что женщины не пишут великие романы, реализует его посредством зашивания собственной вагины.

Финалом же треугольника оказывается уже не включающий генитальный контакт лесбийский БДСМ из «Платка»: Шаркан просит одноклассниц душить себя платком во время просмотра эротических фильмов.

«Мужские» и «женские» рассказы распределены по сборнику в виде Звезды Давида. Из девяти рассказов первый, седьмой и восьмой — мужские, а второй, третий, девятый — женские.

Посреди же Звезды Давида — рассказ «Ноготь» — пятый в композиции сборника. Его главный сюжет — что бы вы подумали? — кровавая драка русской и еврейской семьи из-за спора о сравнительной красоте жоп друг друга.

Рассказ о борьбе русофобов с антисемитами обрамляется наиболее сложными текстами сборника, посвященными механике власти. Это и неудивительно: межнациональные конфликты нередко обрастают странными мифами и безумными умствованиями всех участвующих сторон.

Впрочем, и это не единственная игра со структурой, которую можно заметить в сборнике. 6 из 9 текстов сборника снабжены посвящениям тем или иным лицам:

2 из них — «Н. Н. Тараканова» и «И. П. Петров» — неизвестны и, возможно, вымышлены; 2 — «Константин Богомолов» и «Кирилл Серебренников» — известные театральные режиссеры. А еще два — «Галина Дурстхофф» и «Нариман Скаков» — западные интеллектуалы, продвигающие Владимира Сорокина на международный рынок.

Какую роль играют эти посвящения — и задают ли они нам какой-то новый, отдельный контекст прочтения — еще одна забавная загадка, которую можно поразгадывать, сидя над «Белым квадратом».

Но главное, конечно, не это — а неизменное удовольствие, которое сопровождает чтение новой книги одного из наиболее изящных стилистов современной русскоязычной литературы.