Молчание — не всегда золото. Что такое висхолдинг и как быть, если партнер систематически вас игнорирует

Вышел из конфликта, вернусь не скоро

«Висхолдинг — один из способов манипуляции, когда партнер не хочет обсуждать важные темы, уходит от ответа или делает вид, что не слышит собеседника, — объясняет психолог Анна Бровко, сотрудник проектов, помогающих жертвам домашнего насилия: „ТыНеОдна“ и „Крепость“. — Этим понятием обозначаются не единичные случаи, а паттерн, регулярный способ поведения. Такая форма пассивной агрессии квалифицируется в психологии как эмоциональное насилие».

Изначально в английском языке термин withholding (эмоциональная замкнутость или сдержанность) использовали для обозначения отказа от секса с постоянным партнером без объяснений. Однако половое воздержание из-за того, что один партнер не чувствует себя комфортно или не доверяет другому — это здоровая форма выстраивания границ. В отличие от эмоционального абьюза.

Дарья и ее бойфренд съехались почти сразу после начала отношений. Спустя три месяца Кирилл стал ее игнорировать — мог сесть завтракать, не разбудив Дарью, отправиться на рабочую встречу, не сообщив ей об этом, пренебрегал совместным досугом.

«Сначала я молча соглашалась с происходящим. Потом стала спрашивать, не хочет ли он пойти погулять, поесть, полежать, посмотреть кино вместе. Как правило, он отказывался, ссылаясь на то, что его жизнь не может крутиться вокруг меня. Время, которое он тратил на меня, превратилось в „между делом“. А если я хотела побыть с ним, то могла разве что сопроводить его от дома до места встречи с деловым партнером», — рассказывает девушка.

«Самое страшное началось, когда он перестал со мной спать, — продолжает Дарья. — Целовать и прикасаться тоже перестал. Совсем. Мои попытки соблазнять его он нарочито не замечал. Когда я задала вопрос в лоб, он ответил, что эта тема не достойна обсуждения: „Давай поговорим о чем-то полезном. Обсудим политику, например. У меня куча других интересов, помимо секса и тем более выяснения отношений“».

Первое время Дарья реагировала спокойно, по принципу «не хочешь говорить — не будем».

«Потом моя тревожность стала расти: он отстраняется — мне страшно — я завожусь — преследую его и задаю всё больше вопросов. Позже я начала плакать, кричать и буквально топать ногами, как маленький ребенок в супермаркете, — рассказывает девушка.

— Я ведь хотела просто поговорить, а он выходил из конфликта буквально на улицу. Я выбрасывала его вещи из окна и однажды кинула в него стеклянный чайник. Чайник разбился об коленку, кусочки стекла оставили шрамы на его ногах.

Я чувствовала себя очень одиноко, стала себя жалеть и ругать. Была уверена, что он меня игнорирует, потому что я этого заслуживаю. Мне было стыдно за себя и казалось, что так будет всегда».

Жертву висхолдинга часто сопровождает ощущение, что она бьется головой об стену. Как правило, партнер, которым манипулируют, готов сделать для решения проблемы всё, что в его силах, но чувствует, что он — единственный, кому это важно. У него только одна цель — не дать близкому человеку отстраниться и уйти навсегда. Он готов решить проблему любой ценой — и часто платит самоуважением и личными границами.

Столкнувшись с игнором, многие не могут вынести напряжения и еще интенсивнее инициируют контакт. В ответ висхолдер чувствует себя загнанным в угол и становится еще более скрытным. Другой сценарий: жертва отступает и начинает игнорировать в ответ. Это может принести победу в сражении, но не в битве: люди, игнорирующие друг друга, никогда не договорятся.

Висхолдинг можно перепутать с газлайтингом или гостингом. Но это не одно и тоже. Газлайтинг — это выражение сомнения в адекватности партнера, его психическом здоровье. Когда человек рассказывает о чем-то для него важном, то сталкивается с тотальным обесцениванием: «тебе показалось», «снова ты придумываешь». В ситуации гостинга партнер просто исчезает из отношений: без предупреждения блокирует в социальных сетях, добавляет в черный список номер бывшего/бывшей. Стратегия гостера — сбежать.

В случае висхолдинга агрессор обесценивает адресата: «Тебя нет, твоих чувств и проблем нет, говорить не о чем».

По словам Анны Бровко, висхолдинг возникает не только в романтических отношениях между партнерами и супругами. Манипулировать могут родители, друзья, коллеги и партнеры по бизнесу. Развитие всегда происходит по одному и тому же сценарию — постоянный выход из коммуникации при попытке обсудить что-либо проблематичное (перевод на другую тему, надевание наушников, выход из комнаты, закрывание ушей руками и т. д.). При повторной попытке поговорить схема повторяется или манипулятор выбирает другой способ деструктивного реагирования. Результат тоже одинаковый — от темы ушли, проблему не разрешили, ответственность переложили на жертву.

Один и тот же человек может играть разные роли в ситуации висходинга. Например, в отношениях с матерью или боссом он будет жертвой, а в отношениях с другом, где чувствует свое превосходство — манипулятором.

Защита и нападение

Анна Бровко объясняет, что чаще всего к висхолдингу склонны люди с нарциссическим типом личности. Нарциссическое расстройство личности в чистом виде встречается довольно редко, но его отдельные черты весьма распространены.

«Часто автор пассивной агрессии — человек с нарциссическими чертами, — говорит психолог. — Он не считает, что обязан нести ответственность за свои слова, действия или бездействие. Нарцисс может распознавать эмоции партнера, но не считает их важными».

Помимо нарциссического расстройства, есть и другие причины, по которым люди отстраняются от проблем своих близких. Например, человеку с низким эмоциональным интеллектом может быть трудно распознавать эмоции партнера и соответственно на них реагировать. В ответ на чей-то выпад он отмалчивается, не понимая природы возмущения собеседника.

Еще одна причина — с одним из партнеров так вели себя раньше, и он воспроизводит это поведение.

«Например, им манипулировали родители или предыдущие партнеры. Такой человек может принять решение на этот раз стать манипулятором, а не манипулируемым. Это защитный механизм для одного партнера, но крайне разрушительный для другого», — объясняет Бровко.

Кроме того, эмоциональная закрытость может быть следствием опыта предыдущих отношений, в которых доверие было нарушено. И теперь человек решил не открываться никому, следуя принципу «если у вас нету тети, то вам ее не потерять».

Так называемые раненые воины часто производят впечатление холодных и безразличных. Но это лишь защитный механизм.

Еще одна героиня этого текста, Кристина, призналась в том, что манипулирует своим партнером. Она избегает обсуждения любых чувствительных тем и разговоров на повышенных тонах — Кристина не переносит крик. Девушка может закрыться, когда разговор заходит в тупик, и это ее утомляет.

«Как правило, когда я так делаю, партнер испытывает тревогу. В этот момент, хоть мне и стыдно признаться, я успокаиваюсь. Мои манипуляции дают нам возможность нормально поговорить, как будто это финальная точка конфликта, — говорит девушка. — Несколько лет назад я делала вид, что ухожу, одевалась и хватала ключи, а мой партнер всегда меня останавливал. Сейчас я так не поступаю. А тогда я еще не разбиралась в том, что чувствую в эти моменты и почему, но попытка партнера меня удержать всегда приносила мне удовлетворение. В детстве я уходила из дома — и мама никогда не догоняла меня. Возможно, я как-то воспроизводила это в своих отношениях: мой внутренний ребенок ищет безусловного принятия и понимания».

Когда Кристина замыкается в себе и уходит в другую комнату, через какое-то время ее партнер идет за ней и просит поговорить. «Я испытываю укол совести из-за того, что снова выбрала этот шаблон поведения. Но в то же время чувствую и радость, потому что накал страстей угасает и мы можем конструктивно обсудить конфликт. Знаю, ему трудно дается первый шаг и в целом игнорирование он переносит очень тяжело».

Она понимает, что такое поведение рискованно. «Когда за мной бегут или пытаются поговорить, я понимаю: „Всё ок, меня любят, я в безопасности“. Но если партнер устает от этих игр или не в настроении идти на примирение, я чувствую отверженность, небезопасность и непринятие. Мозг словно говорит: „Это конец, он меня не любит“. И вот с этим чувством справиться сложно», — признается Кристина.

Как только один участник отношений попадает в зависимость от другого, ему отказывают в праве выражения любых эмоций.

После многократных попыток «сесть и поговорить» у жертвы висхолдинга наступает чувство внутреннего опустошения и вины, апатия, а порой депрессия.

Анна Бровко говорит, что высший пилотаж манипулятора — сделать так, чтобы жертва сама подставляла себя под удар. То есть, человек, подвергшийся висхолдингу, начинает себя «газлайтить», изменяя свое восприятие ситуации.

«Я чувствую безнадежность и отчаяние, потому что не умею слушать и слышать, и мне важна моя правота, — говорит Кристина. — После конфликтов я эмоционально вымотана, мне сложно идти на любой телесный контакт, я много обдумываю и прокручиваю. Сложнее всего дается осознание того, что я не самый простой партнер в отношениях».

Мама — анархия

Дарья предполагает, что к эмоциональной закрытости Кирилла привел недостаток любви в детстве, стремление ее заслужить, а еще неимоверный страх утратить близость. Мама требовала от него быть сильным и независимым, а на проявления любви и заботы была скупа. Однажды он признался Дарье в том, что у них с матерью были очень непростые отношения, и Кириллу часто хотелось, чтобы она просто его обняла. «Его склонность к игнорированию — следствие всех его переживаний», — говорит Дарья.

Анна Бровко считает молчаливый бойкот в детско-родительских отношениях самым страшным наказанием для ребенка.

«В такие моменты ребенок чувствует себя оставленным. И неважно, что родители продолжат его кормить и одевать. В детской логике это значит — „я не выживу один“. Еще один вариант — откладывание разговора на неопределенный срок. „Не хочу об этом говорить“, „давай потом“, „мне некогда, занят очень“ — ребенок видит, что его проблемы не важны, а значит, не важен он сам. Если же родители соглашаются поговорить, но вместо того, чтобы слушать, например, листают ленту социальных сетей, они дают понять, что им нет дела до ребенка. Вслух это не говорят, но такие послания дети считывают очень быстро».

На дальнейшие отношения влияет не только коммуникация между родителями и ребенком, но и между двумя родителями.

Если ребенок регулярно становится свидетелем ссор между родителями, в которых один побеждает с помощью молчания, он может копировать поведение одного из них и в дальнейшем стать либо манипулятором, либо жертвой.

В любом случае, воспитание эмоционально закрытыми родителями может привести к выработке паттернов выживания, на которые человек полагается, чтобы справиться с эмоциональной болью во взрослом возрасте.

«У нас с детства семейные конфликты замалчивались. Если мы с сестрой ругались, нас отправляли в детскую — разбирайтесь сами, — рассказывает еще одна жертва висхолдинга, Ольга. — Не было культуры переговоров: выслушать, назвать чувства, пожалеть. Мама с папой при детях никогда не ссорились. Но между ними было много непроговоренного, и это витало в воздухе. Помню ощущение постоянной тревоги: почему папа злой и срывается? Почему мама потерянная? Что я сделала не так? И за что мне прилетит в следующую минуту?»

Позже этот паттерн повторился в отношениях Ольги и ее мужа. Игорь стал игнорировать ее через полгода отношений, когда прошел период влюбленности. Вместо проговаривания проблем они стали ругаться. «Игорь избегал обсуждения самых разных тем: моя ревность, его отношения с алкоголем и с детьми от первого брака, переработки», — рассказывает Ольга.

Типичная схема развития конфликтов в их семье была такой: «Например, мне не нравится, что муж несет работу домой и отвечает по выходным на рабочие сообщения. Прошу его скорректировать поведение.

Он начинает утекать: не отвечать на мою просьбу ни „да“, ни „нет“, либо говорит: „Я попробую, может быть, наверное“.

Иногда Игорь физически выходит из разговора — может уйти в туалет без предупреждения или просто отвернуться и начать мыть посуду».

Сейчас Ольга и Игорь проходят психотерапию, благодаря которой стало ясно, откуда растут ноги: «У мужа властная, авторитарная мама, которая подавляла в нем „Я“ и „хочу“, насаждала чувство вины. В наших отношениях я — проекция его мамы. С одной стороны, могу быть теплой, любящей, нежной — этакой идеальной мамочкой. С другой, во мне проявляются авторитарные черты, стремление продавливать и навязывать. Сейчас наша задача — выйти из этой модели и строить отношения равноправно, как взрослые».

Не молчи на меня

Висхолдер так долго отгораживается от внешнего мира непробиваемой стеной, что эта защита становится его же тюрьмой. Из-за манипулятивного поведения теряется ценность отношений, утрачивается доверие к партнеру. Самое сложное — признать свое деструктивное поведение. В случае с человеком с нарциссическим типом личности добиться изменений практически невозможно, говорит Бровко: нарцисс уверен, что его поведение совершенно адекватно ситуации и партнеру. В других случаях улучшить ситуацию может ревизия отношений — необходимо найти факты висхолдинга со своей стороны, а затем обратиться за помощью к психотерапевту. Он поможет понять причины эмоционального насилия и варианты избавления от него. Иногда проблема висхолдига всплывает во время проработки других тем со специалистом.

Столкнувшаяся с эмоциональной закрытостью Юлия признается, что муж игнорировал ее, когда она говорила о том, что важно для нее: улучшение бытовых условий, расширение жилплощади, образование ребенка. Всё, что Юлия хотела предложить в этих направлениях, рубилось на корню. Дмитрий давал краткий ответ, что «так не будет», «я не хочу» или «это невозможно» — без каких-либо аргументов, и, что самое критичное, без поиска компромисса и попыток услышать жену.

«После этого я шла и делала всё сама в надежде на то, что он поймет и оценит. Но это иллюзия, — говорит она. — Я считала, что гораздо больше вкладываю в эти отношения, и это только усиливало мою злость и обиду.

Чем больше Дима отказывался со мной что-либо обсуждать, тем сильнее меня накрывали злость и бессилие, переходящее в ярость. Я могла начать даже орать. А однажды я так захлопнула стеклянную дверь, что моя рука вошла в нее по локоть. Но даже тогда он продолжал молча смотреть в монитор».

Надежда на то, что Юлию однажды услышат и оценят, не умирала — она только усиливала ее депрессию. «Ты как бы стучишься в закрытую дверь. Вначале пробуешь ласковыми уговорами и объяснениями, потом долбишь в нее истерическими припадками, но тебе всё равно не открывают. После таких ссор мы могли не разговаривать неделями. Когда молчание затянулось на полгода, мы развелись», — подводит итог она. Уже шесть лет Юлия и Дмитрий не живут вместе, но продолжают общаться, поскольку у них общий ребенок. Даже после развода их отношения не улучшились. Он также может не отвечать на сообщения Юлии и игнорировать ее просьбы, хотя за эти годы она свела их к минимуму.

Цикл висхолдинга, оставшийся неразрешенным, превращается в паттерн, который может повторяться в каждых новых отношениях. Чтобы изменить деструктивную модель конфликта, оба партнера должны, прежде всего, иметь смелость определить, какую роль они в нем играют и что их побуждает к этому. Как бы банально это ни звучало, общение — ключ к успеху. Важно, чтобы оба были готовы разговаривать честно и без взаимных обвинений. Поскольку никто не умеет читать чужие мысли, начать стоит с того, чтобы озвучить сам факт висхолдинга.

Вот несколько идей от американских психологов, которые можно использовать для преодоления эмоциональной дистанции:

• Определите повторяющиеся закономерности, ведущие к конфликту.
• Научитесь управлять своими эмоциями и не позволяйте негативным эмоциям захлестнуть вас — скорее всего, без помощи специалиста тут не обойтись.
• Создайте атмосферу безопасности, доверия и понимания.
• Вместе составьте план разрешения конфликта и придерживайтесь его.
• Занимайтесь одной темой конфликта, пока не разберетесь с ней до конца.
• Сосредоточьтесь на взаимопомощи и местоимении «мы»: например, «вместе мы справимся».
• Ищите оптимальные способы общения. Если вам сложно проговаривать эмоции вслух, попробуйте писать письма друг другу или сообщения.

Далее Анна Бровко предлагает действовать по ситуации.

«Если партнер не принимает ваши предложения, изменения невозможны, и из таких отношений нужно выходить. Если же партнер идет на контакт, нужно озвучить условия, при которых вы готовы оставаться. Но и это не гарантия изменений», — говорит психолог.

Для жертвы висхолдинга самое важное — ее личные границы, психологическое состояние и качество жизни, а не «лечение» партнера от деструктивного поведения. И в большинстве случаев единственный способ позаботиться о себе — выйти из токсичных отношений.

Дарья рассказывает, что их отношения с Кириллом зашли в тупик, и они расстались. «Спустя три месяца боли и одиночества он вернулся, и мы были вынуждены начать разговаривать. Разговор не клеился еще в течение трех месяцев. Всё это время мы пытались жить обособленно и постепенно проговаривали свои чувства, мысли и страхи. Сейчас я переехала в другую страну, а он приехал ко мне. Если честно, я не знаю, что бы я делала без него. Однако я всё равно рефлекторно побаиваюсь выглядеть и быть слабой, нуждающейся в помощи и любви. Я всё еще боюсь, что меня станут отвергать и игнорировать мои потребности. Также я боюсь, что любые другие потенциальные отношения с мужчиной неизбежно будут такими же. Я больше не верю в „долго и счастливо“, но точно знаю, что если и есть шанс что-то исправить, то только поговорив».