Падение дома Витгенштейнов: кем были братья и сестры философа Людвига Витгенштейна

Overture

* Вступление

2 мая 1904 года почти в десять часов вечера молодой человек по имени Рудольф Витгенштейн вошел в берлинский ресторан на Бранденбургштрассе, заказал поесть и попросил пианиста сыграть песню Verlassen, verlassen, verlassen bin ich австрийского композитора Томаса Кошата: «Покинут, покинут, покинутый я! Как камешек брошенный я без тебя». Когда музыка зазвучала, Руди, как его называли дома, высыпал в заказанное молоко бесцветные кристаллики цианистого калия и сделал глоток. Музыка оборвалась не сразу, но он ее уже не слышал: цианистый калий действует быстро, и все, что чувствует отравленный им человек — мучительную боль в легких, груди, горле. Врачи, которых вызвал хозяин заведения, не смогли спасти пострадавшего. При нем нашлось несколько предсмертных записок, в том числе и для родителей. Им он признался, что покончил с собой из-за смерти друга. Рудольфу исполнилось только 22 года, он числился студентом-химиком Берлинской академии, считался перспективным, привлекательным и одаренным интеллектуалом, страдающим, как шептались, от собственной гомосексуальности и страха, что когда-нибудь она станет известна обществу или отцу.

После тихих похорон в Вене имя Рудольфа в семье упоминать запретили всем, включая двух самых младших братьев покойного. В семье их называли die Buben — «мальчики». Они родились у сталелитейного магната Карла и его супруги, пианистки Леопольдины Витгенштейн, позже остальных, им дали имена Пауль и Людвиг. Первый стал самым известным в мире одноруким пианистом, а второй — автором «Логико-философского трактата», но речь — не только о них.

Часть I. Im Anfang sehr gemächlich

* «В начале очень спокойно» — примечание Густава Малера к первой части Симфонии 1

Про Карла Витгенштейна The Economist писал: «Австрийская торговля чугуном и сталью обязана своим быстрым ростом и развитием исключительно ему». Он был одним из самых богатых предпринимателей не только Вены, но и всего мира. Состояние семьи до Первой мировой войны оценивалось, по утверждению Карла Мегера, двоюродного брата Карла Витгенштейна, «в 200 миллионов крон, что сопоставимо по меньшей мере с тем же количеством долларов после Второй мировой войны». В браке Карла и Леопольдины родилось восемь детей — три девочки и пять мальчиков:

• Гермина (1874–1960) / Hermine «Mining»
• Ганс (1877–1902) / Johannes «Hans»
• Курт (1878–1918) / Konrad «Kurt»
• Хелена (1879–1956) / Helene «Lenka»
• Рудольф (1881–1904) / Rudolf «Rudi»
• Маргарет (1882–1958) / Margaret «Gretl»
• Пауль (1887–1961) / Paul
• Людвиг (1889–1951) / Ludwig «Lucki»

Семейство проживало в огромном, ныне утраченном особняке — Пале Витгенштейн. Дворец, расположенный на Аргентинерштрассе, в течение нескольких десятилетий был центром светской и культурной жизни Вены. Там бывали Иоганнес Брамс, Рихард Штраус, Пабло Казальса. Однажды приходил Густав Малер, его музыку Людвиг назвал «бесполезной», композитор ушел до вечернего представления и впредь не приглашался. Карл Витгенштейн покровительствовал движению «Сецессион», был прозван «министром изящных искусств» и щедро спонсировал деятелей культуры. Позднее эти обязательства выполнялись и его детьми.

Когда в январе 1913 года Карл Витгенштейн умер, его состояние разделили поровну между всеми детьми и женой. Людвиг отказался от наследства в пользу братьев и сестер, но передал издателю Людвигу фон Фикеру сумму в 100 000 крон — с просьбой отдать ее нуждающимся деятелям искусства. Деньги от Фикера получили Райнер Мария Рильке, Георг Тракль и Карл Даллаго.

Гермина, старшая дочь четы Витгенштейнов, говорила, что музыкальные вечера в доме были «всегда счастливыми событиями, почти торжественными, а прекрасная музыка — их неотъемлемой составляющей». Музыка отвлекала от семейных трагедий и размолвок, служила средством коммуникации, становилась утешением. Все дети Леопольдины росли чрезвычайно музыкальными. Они обращались к инструментам в минуты душевных невзгод и тонко чувствовали любую фальшь исполнения. Музыка долгие годы оставалась для каждого из них самым счастливым воспоминанием о семье. Была она и предметом выгодных инвестиций. Когда в 1938 году, после аншлюса Австрии, искусствовед из гестапо рылся в доме Маргарет Витгенштейн, слуга ловко вынес оригиналы партитур Брамса, Шуберта и Вагнера в сарай. Кантату Баха, два фортепианных концерта Моцарта и симфонию Гайдна, написанные самими авторами, контрабандой переправили в Кембридж, чтобы положить их в банковский сейф. Людвиг, младший сын Маргарет, ездил за границу с чемоданом, где под грудой носков были спрятаны Die Forelle Шуберта, «Вариации Генделя» Брамса, письма Бетховена и наброски Вагнера для Die Walküre.

Часть I. Symphonia domestica

* «Домашняя симфония» Рихарда Штрауса

Философ Людвиг Витгенштейн считал, что его брат Пауль, известный пианист, несмотря на прекрасную технику и постоянную практику, все же не мог превзойти игру настоящего гения — их старшего брата Ганса. На детских фотографиях у Ганса угловатая голова и косоглазие. Его считали странным, особенным, застенчивым, с трудом поддающимся воспитанию. Первое слово, которое Ганс сказал — «Эдип». Как многие дети саванты, чрезвычайно талантливые в одной исключительной области, он страстно увлекался математикой и музыкой. В четыре года он способен был определить эффект Доплера, когда высота звука проносящейся мимо сирены падала на полтона, а в пять закатил истерику, когда два духовых оркестра на разных концах карнавальной процессии одновременно заиграли два марша в разных тональностях.

Математик Фрэнк Рэмси, друг Людвига, в своей рецензии на «Логико-философский трактат» не без иронии заметил: «То, что мы не можем сказать, мы не можем сказать, и мы не можем это насвистеть». Здесь обыгрывается последняя фраза витгенштейновского «Трактата»: «О чем невозможно говорить, о том следует молчать». Нелепый глагол «свистеть», вероятно, был выбран автором неслучайно. Людвиг, не владевший никакими музыкальными инструментами, хранил в памяти огромные куски партитур, обладал безупречным слухом и способностью к впечатляющему… свисту. В Кембридже вспоминали, как он насвистывал сольную партию концерта, когда пианист играл оркестровую. Рэмси, возможно, указывал и на то, что Витгенштейны часто пользовались музыкой, когда не знали, о чем и как сказать.

Людвиг был придирчивым слушателем — как-то он прервал репетицию Rosé String Quartet, чтобы сообщить, что они неправильно исполняют квартет Шуберта. Его брат-пианист знал об этом. Известен эпизод, когда Пауль, прекратив играть, вдруг вышел в соседнюю комнату и начал кричать на Людвига: «Я не могу играть, когда ты дома, я чувствую, как твой скептицизм сочится ко мне из-под двери». Надо сказать, что несмотря на достаточно теплые отношения между ними, Пауль тоже не воспринимал всерьез увлечение Людвига философией. Как и все остальные братья и сестры, он считал, что это невинная прихоть, допустимая шалость, не более того. «Schmarren!» («Чепуха!») — отзывался об этом Пауль. И все же, выпустив «Логико-философский трактат», Людвиг послал его брату с подписью: «Моему дорогому брату Паулю на Рождество 1922 года. Если книга бесполезна, пусть она скоро исчезнет без следа».

Ганс сбежал от семьи в 1901 году. Отец заставлял его работать на заводах Богемии и Германии, но юноша стремился заниматься музыкой. Подробности его жизни, равно как смерти, известны плохо. Говорили, что он жил в Латинской Америке, в США, на Кубе, что его видели то тут, то там. Имени Ганса не сохранил ни один список пассажиров, уплывающих в Новый свет. Все, чем располагают исследователи — короткая заметка в Neues Wiener Tagblatt от 6 мая 1902 года: «Промышленника Карла Витгенштейна постигло ужасное несчастье. С его старшим сыном Гансом (24 лет), находившемся на учебе в Америке около трех недель, произошел несчастный случай при катании на каноэ». Говорили, будто он исчез с лодки. Никто при этом не сомневался, что Ганс совершил самоубийство.

Другой сын, Рудольф, совершивший суицид два года спустя, также решил сделать это в начале мая. Суицид одного ребенка еще можно было бы считать невезением или грубой ошибкой, но двое — это почти привычка. К сожалению для Витгенштейнов, двумя сыновьями дело не ограничилось.

Часть II. Ihr habt nun Traurigkeit

* «Так и вы теперь имеете печаль» — название пятой части Немецкого реквиема Иоганнеса Брамса

Однажды Людвиг Витгенштейн спросил ученика, не случалось ли в его жизни трагедии. Ученик попросил уточнить, что конкретно следует понимать под словом «трагедия». Людвиг ответил: «Я имею в виду самоубийства, безумие или ссоры». После смерти Ганса Курт стал старшим из сыновей Витгенштейнов. Как это было принято в их доме, он отлично играл на фортепиано и виолончели, любил выступать. Голубоглазый блондин, смешливый и беззаботный, он слыл в семье инфантилом.

«Это трагедия, что наши родители, несмотря на их высокую нравственность и чувство долга, так и не смогли добиться гармонии в отношениях друг с другом и с детьми; это трагедия, что сыновья так отличались от отца, будто он взял их в сиротском доме! Он испытал, по-видимому, горькое разочарование, что никто не последовал его примеру и не продолжил работу всей его жизни. Одно из самых больших отличий — и самое трагичное — заключалось в том, что сыновьям с детства не хватало его энергии и воли к жизни».

Гермина Витгенштейн, мемуары

Выучившись на инженера в Техническом университете Ганновера, Курт с началом Первой мировой вызвался добровольцем в драгунский полк. Он умер в 1918 году, пустив себе пулю в голову. В мемуарах его сестра Гермина писала: «Мой брат Курт застрелился без видимых причин во время наступления Италии в последние дни Первой мировой войны». Другую версию предлагает Пауль: «Ему приказали выставить батальон до полного уничтожения перед батареей вражеских орудий. Зная, что никакой военной выгоды это не принесет, он не подчинился приказу. Затем его рассудок захватил страх перед трибуналом. Он не смог этого вынести и застрелился. Это случилось накануне капитуляции 1918 года. В суматохе тех дней едва ли последовало бы расследование. От этого потеря еще горше». Сын Маргарет, Джи Стонборо, рассказывал, что Курт застрелился, как и многие другие, в двадцатичетырехчасовой период после подписания перемирия 3 ноября, потому что не хотел попасть в плен к итальянцам. Во всяком случае, неизменным остается тот факт, что Курт не пережил войну и что уход его из жизни был вполне добровольным. Гермина писала, что он тоже нес в себе «зародыш отвращения к жизни». В отличие от суицида Ганса и Руди, самоубийство Курта считалось, как говорится, делом чести — не позорным, а вполне достойным.

Людвиг писал, что первые мысли о суициде пришли к нему в голову на десятом или одиннадцатом году жизни — примерно в начале 1900-ых, то есть до произошедшего с братьями. Даже свое желание добровольно пойти на фронт он иногда объяснял друзьям как попытку решить проблему самоубийства, к которому дети Витгенштейнов странно тяготели.

Часть II. Turangalîla Symphonie

* «Турангалила-симфония» — симфония Оливье Мессиана. Название составлено из санскритских слов. «Туранги» в поздней индийской философии означают особый класс полубогов или гениев

Людвиг Витгенштейн остается одним из самых влиятельных и противоречивых философов XX века. О нем написано так много, что в конце концов кажется, будто не написано ничего. Еще при жизни вокруг него сложился странный культ, последователи которого опубликовали после смерти Людвига воспоминания о нем. По мнению некоторых биографов, они напоминают Евангелия — от Малкольма и Друри вместо Иоанна и Луки. Книги эти, безусловно, созданы для того, чтобы провести черту под неоспоримым для кембриджской компании фактом: Витгенштейн — гений. Философ фон Вригт говорил: «Витгенштейн — это не просто концепция, это — духовное явление». Пиетет по отношению к нему избыточен и иногда маниакален. Встречая его, экономист Джон Кейнс, друг Витгенштейна, например, писал: «Ну что ж, Бог приехал, я встретил его в 5:15 на вокзале». И все же самым важным человеком в жизни Людвига остается другой философ и математик, с которого все и началось в Кембридже в 1911 году — Бертран Рассел.

Рассел писал: «Мой немецкий друг угрожает быть сущим наказанием, он приходит со мной после моей лекции и спорит весь обед — упрямый и строптивый, но, я думаю, неглупый». Чуть дальше: «ужасный спорщик, утомительный… зануда… впечатлительный и даже грустный… Он думает, что ничто эмпирическое не познаваемо — я попросил его признать, что в комнате нет носорога, но он отказался». Через две недели: «Мой свирепый немец пришел спорить со мной после лекции. У него броня ото всех нападок. Говорить с ним — просто потеря времени». Через несколько месяцев: «Он начинает мне нравиться: он одарен литературно, очень музыкален, обладает хорошими манерами… и, я полагаю, действительно умен». Магнетическое влияние Людвига на людей заметно и по тому, например, что другой кембриджский философ Джордж Мур, коллега Рассела, начал вести дневник под названием «Что я думаю о Витгенштейне».

Людвиг Витгенштейн не сразу выбрал философию. Сначала он пошел в Высшую техническую школу Шарлоттенбурга (Берлин) изучать аэростаты. Через год переехал в Манчестер проводить эксперименты с воздушными змеями на пустошах Дербишира, поступил в Манчестерский университет. Он рано проявил способности к механике, смастерив в детстве маленькую копию швейной машинки. По мнению семьи, среди сыновей лишь из Людвига мог бы выйти толк, если бы он закончил образование и унаследовал отцовский бизнес. Но младший Витгенштейн резко сменил жизненный ориентир. Таких смен у него будет еще много — переехать в Норвегию, устроиться школьным учителем в деревенскую школу, работать садовником при монастыре, отправиться в Советский Союз, чтобы работать там на заводе, служить охранником при больнице — крайности Людвига хорошо укладывались в его образ пророка. Его кумирами были Больцман, Вейнингер и Бетховен — все они несли в себе гения таким, каким он его видел, то есть выходящим за рамки общественных норм и стандартных достижений, обладающим непоколебимой волей. Он писал о Вейнингере: «Его величие лежит в том, с чем мы не соглашаемся. Его чудовищная ошибка и делает его великим».

В конце первого семестра Людвиг Витгенштейн, будто бы уже почувствовавший, что его жизненное предназначение лежит совсем не в области механики, приходит к Расселу с вопросом: «Не будете ли вы так любезны сказать мне, я полный идиот или нет? <…> Потому что если я полный идиот, мне стоит стать аэронавтом; но если нет, я стану философом». Рассел предлагает ему во время каникул написать что-нибудь по философии, чтобы можно было оценить. В биографиях философов обыкновенно встречаются такие истории, напоминающие сцену драматического фильма. Людвиг приносит работу, Рассел читает одно предложение и говорит: «Нет, вы не должны становиться аэронавтом».

В окопах Первой мировой Витгенштейн впервые замышляет то, что позднее станет работой Logisch Philosophische Abhandlung, известной под латинским названием Tractatus Logico-Philosophicus — «Логико-философский трактат»: «Я работаю теперь не только над основаниями логики, но и над сущностью мира». Но прежде в городе Тарнув к востоку от Кракова Людвиг купил небольшой томик русского писателя Льва Толстого — «Краткое изложение Евангелия» в немецком переводе. «Эта книга, в сущности, хранила мне жизнь», — говорил Витгенштейн. Сослуживцы даже называли его «der mit dem Evangelium» — «тот, с Евангелием».

За всю свою жизнь, не слишком, кстати, короткую, Витгенштейн опубликовал только одну работу — в 32 года. «Логико-философский трактат» — тонкая книга примерно в семьдесят страниц, не вполне ясная ни в первом прочтении, ни во втором, скорее загадочная, чем нет, но, безусловно, повлиявшая на все последующее становление философии. Она разбирает логику языка. 22 января 1915 года Витгенштейн написал в дневнике: «Моя главная задача состоит в том, чтобы объяснить природу предложения». В «Трактате»: «Предложение — образ (bild) действительности». Он требовал от других — подчас агрессивно и бескомпромиссно — четкости изложения мысли, предельной ясности языка. Известен, например, эпизод, когда в августе 1925 года Витгенштейн приехал к Кейнсу и его жене Лидии в Суссекс. «Какое красивое дерево!» — поделилась Лидия. «Что вы хотите этим сказать?» — набросился на нее Людвиг и довел до слез.

Отношения с Расселом складывались у него непросто: от взаимного восторга друг другом до они дошли до того, что Витгенштейн при всех раскритиковал работы учителя.

Дорогой Рассел, мой дорогой отец умер вчера вечером. У него была самая красивая смерть, которую только можно представить, без малейшей боли и заснул как ребенок! За прошедшие часы я ни разу не ощутил печали, лишь радость, и думаю, что такая смерть стоила целой жизни. Я уезжаю из Вены в субботу, 25-го, и буду в Кембридже в воскресенье вечером или в понедельник утром. Очень хочу снова тебя увидеть.

Всегда твой, Людвиг Витгенштейн

Людвиг Витгенштейн — Бертрану Расселу

В октябре 1913 года Витгенштейн уехал в Норвегию, чтобы жить там в маленькой деревушке — в дальнейшем он не раз еще сбежит туда от слишком шумной и напряженной жизни. В феврале 1914 года Рассел получит письмо, в котором Людвиг попросит его о разрыве отношений. Они продолжат переписываться и видеться, но уже не будут влиять друг на друга так, как раньше.

Часть III. Götterdämmerung

* «Сумерки богов» — название музыкальной драмы Рихарда Вагнера

С приходом к власти Адольфа Гитлера Витгенштейны оказались в большой опасности, хотя и долго ее игнорировали. Накануне аншлюса Людвиг беспечно отмахивался: «Гитлеру не нужна Австрия. Какая ему от нее польза?» Высокое положение Витгенштейнов должно было, как они считали, обезопасить их. «Они слишком респектабельны, никто не посмеет их тронуть», — говорил Людвиг о сестрах. А потом Геринг заявил, что Вена должна стать «judenrein» (очищена от евреев): «Их тут не останется». Людвиг к тому времени жил в Кембридже, Пауль сумел эмигрировать, а Маргарет нельзя было трогать из-за американского гражданства. Но Гермина и Хелена все еще жили в Вене — они и стали предметом нападок нового режима и, в конце концов, послужили причиной, по которой Витгенштейнов до сих пор иногда называют «спонсорами Гитлера». Они отдали ему настолько крупную сумму денег, что она может считаться существенным вливанием в экономику Рейха. «…нервное напряжение последнего месяца или двух. (Моя семья в Вене в большой беде.)», — писал Людвиг. Так и было.

Со стороны кажется, будто девочки семьи Витгенштейн оставили куда менее значительный след в истории, прославившись только тем, что позировали художникам или спонсировали музыкантов. Между тем, истинным «мы» между Людвигом и Паулем, между Карлом и Леопольдиной, между обществом и деньгами семьи были именно три эти женщины — Гермина, Хелена и Маргарет.

Гермина (Мининг — домашнее прозвище) была любимым ребенком Карла и Леопольдины. Ее назвали в честь дедушки, и Карл всю жизнь считал дочь талисманом, приносящим удачу, своим главным собеседником, своим самым дорогим другом. К моменту его смерти ей уже исполнилось 39 лет. Ее считали надменной и высокомерной. От Гермины остались чудесные мемуары, она помогала отцу вести хозяйство, жертвовала на благотворительность и вовсе не была надменной — это ее стеснительность и природную застенчивость часто принимали за высокомерие. Как-то на обед в Пале Витгенштейн пришел Брамс, и ей, еще маленькой, разрешили сесть рядом, но Гермина так растерялась, что убежала и весь вечер боролась с тошнотой. Она играла на пианино, пела, но больше всего на свете любила рисовать. Именно ее выбору Пале Витгенштейн обязано обширной художественной коллекцией. Карл даже называл Гермину «мой арт-директор». Отчасти она исполняла эту должность для всей семьи.

В августе 1879 года у четы Витгенштейнов родилась еще одна дочь — Хелена. Она казалась смешливой и оживленной, но страдала от тех же недугов, что ее братья и сестры — излишней истеричности и неврозов. Хелена вышла замуж, в браке родилось четверо детей. Людвиг так описывал Гермине свои отношения с Хеленой: «Не в нашем характере всем пятерым братьям и сестрам друг с другом общаться. Ты можешь поговорить со мной или Гретль, но втроем нам пришлось бы трудно. Пауль и Гретль — и того хуже. Хелена хорошо ладит с каждым из нас по отдельности, но тебе никогда не придет в голову разговаривать со мной и Хеленой вместе. Мы все тяжелые, плохо отшлифованные блоки, которые плотно друг к другу не подогнать… Мы можем общаться друг с другом, только когда беседу разбавляют друзья». Как-то на празднование Рождества Людвиг даже предложил каждому привести по другу — чтобы легче было вынести семью.

Их сестру, Маргариту, или на английский манер — Маргарет, друзья прозвали Гретль. «Она обладала „необычной“ красотой и была элегантной на экзотический лад. Арки волос надо лбом делают ее внешность неповторимой». Ее портрет написал Густав Климт, попытавшись изобразить все особенности облика Маргарет. Картина не понравилась девушке. Она жаловалась на неточность изображения рта, на мелкие неверные детали. Истинная же причина, по которой Гретль не устроило собственное изображение, возможно, состоит в расположении духа, в котором она его принимала. Климт работал над полотном в мае 1904 года, именно тогда, когда любимый друг Маргарет, ее товарищ по детским играм и самый близкий из братьев, Руди, совершил самоубийство. Через восемь месяцев после похорон Рудольфа Гретль, выйдя из церкви, где только что венчалась, передала свадебный букет специальному человеку, чтобы тот отнес его на могилу брата.

В ноябре 1925 года Маргарет Витгенштейн поручила архитектору Паулю Энгельманну спроектировать большой таунхаус. Она также предложила своему брату Людвигу Витгенштейну помочь с дизайном. Один из архитекторов, Жак Гроаг, писал: «Я прихожу домой очень подавленным с головной болью после дня самых ужасных ссор, споров, досад, и это часто случается. В основном между мной и Витгенштейном». Дом получился модернистским — из трех белых прямоугольных блоков. Людвиг придирался даже к розеткам, радиаторам и дверным ручкам, требуя, чтобы все они были ровно такими, как он сказал. На разработку ручек у него ушел год, на радиаторы — еще один. Каждое окно закрывала металлическая сетка весом в 150 кг, которую можно было поднимать и опускать по придуманной Витгенштейном технологии. Когда и без того очень дорогостоящий проект был, наконец, завершен, Людвиг решил, что потолок следует поднять на 3 см — его пришлось разбирать и ставить заново. Маргарет в конечном итоге отказалась финансировать все безумные затеи брата, так что он покупал лотерейные билеты, надеясь, что выиграет необходимые ему средства. Дом закончили к декабрю 1928 года, семья праздновала там Рождество, почти никому из Витгенштейнов дом не нравился, он казался им слишком строгим и чрезмерно сложным. Сам Людвиг, однако, еще несколько лет после завершения проекта называл и подписывал себя архитектором.

12 марта 1938 года немецкие войска, заранее сосредоточенные на границе с Австрией, вошли в страну. 13 марта в Вену торжественно въехал Гитлер. Референдум по аншлюсу прошел 10 апреля — в Германии и Австрии одновременно. По официальным данным, 99,73% австрийцев проголосовали за объединение с Германией. Пауль покинул Австрию летом 1938 года — решение об эмиграции далось ему нелегко. Состояние Витгенштейнов к тому времени не росло, но и не уменьшалось — еще в 1920 году оно насчитывало примерно двести миллионов долларов, и, не считая Пале Витгенштейн, им принадлежали двенадцать городских домов. Составленный Паулем список капиталов в ценных бумагах занял более пяти больших страниц. Семья обладала коллекцией струнных инструментов, среди которых — скрипка Страдивари. Все это намерен был прибрать к рукам Рейхсбанк — взамен на гарантии безопасности для сестер Витгенштейн. Иными словами, спокойствие Хелены и Гермины, живущих в Вене, можно было купить. Семье требовалась всего лишь справка о расовом статусе, официальное подтверждение, что они не совсем евреи. Подобные документы тогда выдавали крайне редко. Но Витгенштейны могли на это рассчитывать — из-за денег.

Рейхсбанк просил непомерную сумму — Витгенштейны нанимали адвокатов, слушания проходили в Европе и Америке, семья ссорилась, Гретль давила на Пауля с требованием отказаться от своей части состояния. Количество денег, которое в итоге получили нацисты, оценивают примерно в 1,7 тонн золота — это 2% всего золотого запаса Австрии. В конце августа 1939 года Пауль, находясь в Цюрихе, подписал несколько бумаг. На одной из них он вывел: «Руководствуясь любовью и глубокой привязанностью к двум своим сестрам». По этим документам Пауль отдавал все свои деньги и имущество, оставшиеся в Вене, Гермине и Хелене.

Окончательное решение по расовому статусу семьи принимал сам Гитлер. Его одобрение считалось исключительным — его нельзя было оспорить, отобрать, оно гарантировало неприкосновенность и защиту. В 1939 году было подано две тысячи сто просьб об изменении расового статуса; фюрер удовлетворил только двенадцать. Среди них были Витгенштейны. Они приобрели неприкосновенность, но потеряли брата — Пауль даже со временем не смог переступить через разрыв с семьей. Гретль и Хелена прожили в Вене всю войну, и никто их не тронул.

«В ответ на ваше письмо от 12.01.40 сообщаю:

Мое решение по вопросу о происхождении Витгенштейна и его потомков было основано на инструкции министра внутренних дел Рейха от 29.08.39, каковая, в свою очередь, восходит к приказу Фюрера и Рейхсканцлера. Исходя из этого, бюро сочло возможным не продолжать расследование о происхождении. Решение Фюрера и Рейхсканцлера без каких-либо ограничений применимо к Герману Витгенштейну (род. в Корбахе 12.09.1802), которого следует считать чистокровным немцем и внуки которого соответственно не подпадают под действие раздела 2(2), предложение 2, Первого приказа о гражданстве Рейха.

Поскольку были приняты постановления о происхождении в отношении многочисленных потомков Германа Витгенштейна, их расовая классификация согласно Закону Рейха о гражданстве не должна более представлять затруднения. В сомнительных случаях, при необходимости, можно запросить соответствующие постановления Отдела генеалогических исследований.

Подпись: доктор Курт Майер».

Часть IV. Nur sehr wenig Ausdruck

* «Очень слабая экспрессия» — примечание Хиндемита к третьей части фортепианного концерта, написанного им по заказу Пауля Витгенштейна

При жизни самым влиятельным и известным отпрыском Карла и Леопольдины был их сын Пауль. Музыкальная известность пришла к нему после трагедии — на Первой мировой войне юноша потерял руку, но решил продолжить карьеру пианиста вопреки травме.

Дорогой, милый Людвиг, я написала тебе много писем и карточек в благодарность за твои письма и телеграмму. Надеюсь, они наконец до тебя дошли. В них самые нежные пожелания и поцелуи от меня и теплые приветствия от твоих сестер. У нас и в Гмундене все здоровы. Ужасное несчастье постигло нашего бедного Пауля: он потерял правую руку в одном из боев в конце августа. Он сам написал мне левой рукой 14 сентября из офицерского госпиталя в Минске, новости от него пришли три дня назад. Он пишет, что за ним ухаживают очень хорошо. Можешь себе представить, что я чувствую, ведь я даже не могу к нему поехать.

Леопольдина Витгенштейн — Людвигу Витгенштейну

Рождество 1914 года Пауль Витгенштейн встретил в холодном вагоне для скота, медленно ползущем через Уральские горы в Сибирь. Русские взяли в плен 100 000 австро-венгерских солдат. Их переводили из Хелма в Минск, а оттуда в Киев, Москву, Петроград, пока, наконец, не оставили в Омске — в месте, известном под названием Крепость. В середине XIX века там отбывал наказание Федор Достоевский, он написал об этом времени повесть, вышедшую на английском под названием The House of the Dead, а русскому читателю известную как «Записки из мертвого дома». В Крепости, построенной для трехсот заключенных, содержалось более тысячи военнопленных — с ними обращались скверно, не вызывали врачей, не давали еды, не обеспечивали элементарных санитарных условий. Немецкий офицер Юлиус Майер-Грефе описывал это место: «Грязные лачуги, ледяная дыра, где легко заразиться тифом и другими болезнями, приволье для вшей. Крепость — это дно, низость, бесчестье России». Пауля, из-за его высокого статуса, периодически переводили в более приятные условия и даже разрешали гулять по городу. Влияние семьи стало в конце концов и причиной, по которой Витгенштейна отправили домой.

Дорогая горячо любимая и драгоценная матушка, меня уже выписали из госпиталя в добром здравии и, благодаря ходатайству датского консула, мне дали разрешение остаться здесь и жить в городе, чему я очень рад. Итак, лучше всего отправлять заказным письмом через Копенгаген по следующему адресу: Лейтенант П. В., prisonnier de guerre, номера Степановской, Омск… У меня все хорошо, я даже играю на фортепиано. Ужасно рад каждой весточке из дома и искренне благодарю всех, кто мне пишет. Всем мой привет! Твой сын нежно обнимает тебя, дорогая мамочка. Пауль

Пауль Витгенштейн — Леопольдине Витгенштейн

Вернувшись в Вену, Пауль решительно взялся за восстановление — каждое утро он гулял по лесу, учился завязывать левой рукой шнурки и галстук, расстегивать пуговицы, резать продукты, ездить верхом, плавать, писать. Он читал книги, издаваемые для вернувшихся с фронта, и постоянно практиковался. Он был не самым эмоционально стабильным человеком, еще до потери руки его подготовку к выходу на сцену описывали как истерическую: Пауль мог ломать мебель, биться о стены, заламывать руки. Он никогда не был ровным музыкантом, но, между тем, его решимости и упорству можно позавидовать — они сделали его имя известным.

Пауль Витгенштейн заказывал произведения для левой руки у Рихарда Штрауса, Бенджамина Бриттена, Мориса Равеля, Сергея Прокофьева, Пола Хиндемита. Витгенштейн был не самым приятным заказчиком, он часто критиковал полученные вещи и вносил в них свои правки, так что успел перессориться почти со всеми композиторами, но все же одно его качество было неуязвимо для критики — он щедро и принципиально платил за все, что получал, даже если решал никогда не использовать присланные партитуры. Равель всю оставшуюся жизнь жаловался на отношения с Витгенштейном — у них случилась крупная ссора, Витгенштейн настаивал, что исполнители не обязаны быть рабами, Равель не соглашался уступить ни ноты. Хиндемита Пауль просто не стал исполнять и небрежно оставил на ферме в Пенсильвании, где сочинение обнаружили восемьдесят лет спустя — Леон Флейшер устроил мировую премьеру этой работы в Берлине в 2004 году. Прокофьев вспоминал, что ему ответили совсем уж лаконично: «Благодарю вас за концерт, но я в нем не понимаю ни одной ноты и играть не буду».

Витгенштейн использовал свое огромное состояние, заказывая работы у ряда современных композиторов. <…> Он платил не просто хорошо, а хорошо настолько, что авторы могли на эти деньги строить новые дома, перестраивать старые и т.д. <…> Некоторые из этих работ стали известны широкой публике только в последние пятьдесят-шестьдесят лет из-за того, что Витгенштейн ввиду выплаты комиссионных ставил очень жесткие условия об исключительном праве исполнения написанных под заказ произведений на определенный период времени (для равелевского концерта срок составлял шесть лет, а корнгольдовского — пожизненно).

Ханс Брофелдт, исследователь фортепианной музыки

Часть IV. Freund Hein spielt auf

* «Смерть наигрывает» — первоначальный заголовок Малера ко второй части Симфонии 4

Гермина умерла 11 февраля 1950 года. Незадолго до ее смерти Людвиг приехал в Вену и каждый день приходил повидаться с сестрой. Пауль, несмотря на известие о ее плохом самочувствии и свой венский концерт, так и не появился в Пале Витгенштейн.

Людвиг умер от рака 29 апреля 1951 года, сказав напоследок: «Пусть все знают, что у меня была чудесная жизнь». Его похоронили на следующий день, но никого из семьи на прощании не было — в последний путь учителя провожали ученики и друзья. В 1949 году, когда Людвиг приезжал в Америку, он зашел в гости к Паулю — того не оказалось дома, встреча не состоялась.

Хелена умерла от рака в 1956 году — с братом Паулем она не встречалась.

Гретль умерла 27 сентября 1958 года.

Пауля Витгенштейна не стало 3 марта 1961 года. Он был довольно счастливо женат, воспитывал троих детей — Элизабет, Иоанну и Пауля. В 1953 году он писал своему другу: «Я не общаюсь со своим братом с 1939 года; он написал пару раз, … но я не ответил. Не знаю, сделал бы я что-нибудь, если бы знал, что он смертельно болен». Их общая с Людвигом знакомая как-то пришла к Паулю в апартаменты после его концерта: «Он сидел в халате у огня. В его голосе все еще проскальзывала музыкальная хрипотца, но он говорил тихо, и страдание было написано на его бледном лице. Через минуту он попросил меня уйти. Он сказал, что старые воспоминания заставляют его содрогнуться, и когда он видит меня, то думает о Вене и о доме, а это для него невыносимо».

Пале Витгенштейн продали австрийскому Länderbank. Он решил снести резиденцию. Вместо него на Аргентинерштрассе стоит теперь невзрачный жилой дом.

---

Статья написана по материалам книги Александра Во «Дом Витгенштейнов. Семья в состоянии войны» (М.: Дело, 2020).

Список литературы:

• Александр Во «Витгенштейны. Семья в состоянии войны»
• Франсуа Шмитц «Витгенштейн»
• Эдвард Кантерян «Людвиг Витгенштейн»
• Дэвид Эдмондс, Джон Айдиноу «Кочерга Витгенштейна»