Дочь миллионера, жена Хемингуэя и забытые советские фотографини: женщины-военкоры на фронтах Второй мировой
Вторую мировую войну освещали минимум семь советских женщин-военкоров и шесть американских, но если биографии американок отлично освещены, то о советских мы знаем не так много. Например, первая выставка Натальи Боде, получившей орден Красной Звезды за съемку под обстрелами на Курской дуге, состоялась лишь спустя 60 лет после окончания войны.
Женщины начали писать новости с фронта еще в конце XIX века. Званием первопроходца разные источники наделяют то ирландско-канадскую обозревательницу Кит Коулман, то американку Хелен Джонс Киртланд. Но журналистика всё равно была мужской вотчиной — судя по данным переписи населения США, приведенным в книге Women and Journalism, в 1920 году женщины составляли 16,8% корреспондентов и редакторов.
Большой вопрос — про что они писали. Исследования в этой области показывают, что журналисток нанимали для привлечения женской аудитории в газеты и журналы, серьезных тем им старались не давать. «Пиши сплетни о богатых и знаменитых, что-нибудь про моду, советы для домохозяек и радуйся, что вообще получила работу», — что-то такое наверняка думали многие редакторы.
За исключением тех, кто женщин не нанимал вовсе. Один из них — Фрэнк Нокс, которому принадлежала Chicago Daily News. Тогда никаких проблем подобная дискриминация не приносила, скорее дивиденды.
В военной журналистике дам и вовсе никто не ждал. Такого мнения придерживались даже сами журналисты.
Например, корреспондент The New York Times Рэймонд Даниэлл был уверен, что работать в газете должны исключительно мужчины. Позже он изменил свое мнение и в книге «Гражданские должны сражаться» написал, что женщина-военкор способна составить такую же конкуренцию, как и любой журналист мужского пола. Возможно, смягчению взглядов способствовал его брак — Даниэлл женился на журналистке, не вылезавшей с фронтов.
Обозреватель Леонард Майерс в одной из своих статей небывалым проявлением расположения назвал «позволение играть в кости с репортерами-мужчинами». Такой любезности удостоилась только одна журналистка из всех.
Хотя попасть на войну дамы могли. Либеральная (по крайней мере, в отношении женщин на фронте) Америка отправила освещать Вторую мировую группу журналисток.
Женские голоса Америки
Что общего у жены Эрнеста Хемингуэя, модели модного журнала и светской львицы? Ответ: они все освещали события Второй мировой войны. И в историю вошли как D-Day Dames.
Эти прекрасные женщины бывали под бомбежками и в концлагерях, видели падение и освобождение Парижа, последствия применения напалма и тайное убежище Гитлера. Все они пережили войну, но не каждой досталась долгая мирная жизнь. Их звали Ли Миллер, Мэри Уэлш, Хелен Киркпатрик, Таня Лонг, Кэтлин Гарриман и Дикси Тай.
Военкор-кулинар
Портрет Ли Миллер. Источник: U.S. Army Official Photograph
В оккупированной Вене журналистка Ли Миллер сфотографировала младенца, умирающего от истощения на больничной койке.
«Я думала, все дети выглядят одинаково, — телеграфировала она своему редактору. — Оказывается, это были здоровые дети. У умирающих много лиц».
Миллер не раз бывала в освобожденных концлагерях. Видела Дахау и Бухенвальд — и то, что происходило там с людьми. Присутствовала при освобождении Парижа и осаде Сен-Мало — там впервые использовали напалм.
Невольно задумываешься, почему она стала военным корреспондентом. Всё-таки модель Vogue, супруга египетского бизнесмена. Но ранние ее годы были вовсе не такими радужными.
Хирурги в полевом госпитале Нормандии, 1944 год. Фото Ли Миллер
Теодор Миллер, отец Ли, был фотографом-любителем. Судя по сохранившимся материалам, ему нравились мосты, паровозы — и обнаженная дочь. Когда девочке было семь лет, ее изнасиловал и заразил гонореей друг семьи. Потом была длинная череда школ, практически из каждой Ли выгоняли.
Да и в модный журнал она попала случайно. Издатель заметил Миллер, когда ту чуть не сбила машина. Девятнадцатилетняя девушка быстро стала одной из самых востребованных моделей. А во время войны — и фотожурналистом. Vogue взял курс на значимость и важность тем, поэтому брал в печать фронтовые фото Ли. Кстати, журналом тогда руководила женщина.
Мадемуазель Кристиан Пойне, студентка юридического факультета, Париж, Франция, 1944 г. Фото: Lee Miller
Когда Вторая мировая закончилась, Миллер ушла из журналистики. Увиденные ужасы повлияли слишком сильно, у Ли даже некоторое время были проблемы с алкоголем. Восстановившись, она начала собирать рецепты по всему миру и прославилась как автор кулинарных книг.
Жена Хемингуэя на конференциях Черчилля
Ранние годы Мэри Уэлш провела в Уолкере — захолустном городке Миннесоты с площадью меньше четырех квадратных километров. Отец занимался лесозаготовкой, поэтому часто бывал в разъездах и брал дочь с собой.
Мэри Уэлш в форме военной корреспондентки, 1943 г. Источник: U.S. Army Official Photograph
Позже Мэри отправилась в Чикаго поступать в школу журналистики. Ей это удалось, но высшего образования Уэлш так и не получила — променяла учебу на работу. Свое первое издание покинула довольно быстро, потому что поняла, что много заработать не выйдет.
Уэлш устроилась сразу в пять чикагских газет. Позже сотрудничала с Chicago Daily News (взяли только ассистентом) и лондонским Daily Express — удалось занять должность корреспондента.
Незадолго до начала Второй мировой Мэри уехала в Париж, получив задание писать репортажи о местной жизни. Когда Францию захватили фашисты, девушка перебралась в Лондон и продолжила публиковаться.
Журналистку интересовала не только война. Известно, например, что она несколько раз писала репортажи с конференций Черчилля.
Лондон свел Мэри с Хемингуэем. Писатель предложил выйти за него при первой же встрече. Они прожили вместе до самой его смерти.
Женщина со сковородкой Гитлера
«Достаточно высокая, чтобы не обращать внимания на оскорбления», — написал о Хелен Киркпатрик ее знакомый корреспондент. Портрет можно дополнить еще парой черт: голубые глаза, высокие скулы. В общем, красавица.
И умница. Киркпатрик с отличием окончила колледж и Женевский университет. Еще до начала войны активно работала в Европе, была знакома с лидерами Франции и Великобритании.
В 1939 году Хелен устроилась в Chicago Daily News, хотя всем было известно, что владелец газеты Фрэнк Нокс не берет в штат женщин. Своей политики он не изменил — просто сделал для Киркпатрик исключение.
Первым заданием журналистки стала беседа с герцогом Виндзорским. Еще одна поломка сложившейся системы: бывший британский монарх никому не давал интервью… но согласился взять.
Хелен Киркпатрик посетила баварское убежище Гитлера. До сих пор ходят слухи, что журналистка стащила оттуда сковородку.
Ирландка Таня
«Когда слышишь, как рядом взрываются бомбы, ты не боишься — просто нет времени. Страх приходит позже», — эти строки Таня Лонг написала, опираясь на собственный опыт. Она была в Лондоне, когда там начались бомбардировки.
Привычное нашему уху имя Таня журналистка носила неслучайно — ее мать эмигрировала из России. Отец был ирландским журналистом. Наверное, благодаря ему девушка заинтересовалась профессией.
Таня Лонг. Источник: U.S. Army Official Photograph
До войны Лонг много путешествовала: училась в Париже, переехала с первым мужем в Нью-Йорк, после смерти отца прибыла в Берлин. В Германии на некоторое время задержалась. Переписывала статьи из немецких газет для New York Herald Tribune, позже ее повысили до помощника главного корреспондента.
Но обстановка в Берлине начала накаляться, и Таня снова снялась с места. Жила в Дании, потом опять в Париже. Вторая мировая застала ее в столице Великобритании.
И это была не конечная точка маршрута. Лонг следовала за союзными войсками до самого Берлина. Качеству материалов способствовало отличное знание языков — журналистка говорила на английском, русском, французском и немецком.
Вместе со своим вторым мужем, корреспондентом The New York Times, Лонг рассказывала читателям о Нюрнбергском процессе.
Журналистка прожила долгую, пусть и не всегда счастливую жизнь. В последние годы она тяжело болела и покончила с собой, когда ей было 85.
На войну в шелковых чулках
Кэтлин Гарриман однажды написала в своем блокноте:
«Надеюсь, когда-нибудь я пойму, что заставило меня сюда приехать. Знаю только, что дело не в отваге».
Можно с уверенностью утверждать, что писать о сметенных с лица земли городах и детях, играющих среди развалин, журналистку заставило не стремление заработать. Ее отец был американским политиком, дед — удачливым предпринимателем, сумевшим оставить своим потомкам 70–100 млн долларов.
Кэтлин воспитывалась в доме с сорока спальнями, сопровождала отца на приемах, училась в хорошем колледже, увлекалась лыжами и верховой ездой.
Обычно судьба таких девушек предопределена на много лет вперед: брак с богачом из хорошей семьи, приятные хобби, жизнь в роскоши. Но что-то пошло не так.
Кэтлин Гарриман. Источник: U.S. Army Official Photograph
В 1941 году Гарриман стала лондонским репортером Международной службы новостей Херста. Авторитет среди коллег удалось заработать упорным трудом. Зимой 1942–1943 года рабочий день Кэтлин продолжался 12 часов.
Когда Вторая мировая закончилась, журналистка сложила вырезки со своими материалами в альбом и спрятала его на 70 лет. Архив случайно обнаружил ее сын.
А за богача Кэтлин всё-таки вышла. Ее мужем стал Стэнли Графтон Мортимер — младший, наследник компании Standard Oil.
Репортаж с бомбардировщика и подводной лодки
Дети врачей не всегда идут в медицину, как и не каждый ребенок журналистов выбирает ту же профессию. Дикси Тай не из таких детей.
Дикси Тай. Источник: U.S. Army Official Photograph
Ее мать была журналисткой, отец работал корреспондентом, старший брат сотрудничал сразу с несколькими газетами. Дикси присоединилась к династии в 19 лет — начала писать для Washington Herald. После этого профессию не покидала. Даже умерла на работе.
В октябре 1942 года Тай отправилась в Лондон, чтобы освещать ход войны для издания INS. Первым заданием стал текст о посещении Великобритании первой леди США Элеонорой Рузвельт. Но Дикси хотела большего — и добилась.
Зимой того же года журналистка побывала в безымянном пригороде Лондона, чтобы рассказать о последствиях попадания немецкой бомбы. Считается, что репортер должен оставаться бесстрастным. Тай так не могла.
«Завтра германское коммюнике будет гласить: „во время жестокого дневного налета на Лондон были разбомблены военные объекты“. Сегодня я видела один из таких военных объектов. Он не был похож ни на арсенал, ни на локомотивный завод, ни на базу подводных лодок. Он выглядел точь-в-точь как большое здание школы из красного кирпича, потому что так оно и было».
Тогда погибли 38 детей и шесть учителей.
Дикси всегда хотела быть наравне с мужчинами, поэтому напросилась пассажиром в бомбардировщик. Внутри подводной лодки журналистка тоже побывала.
Тай прошла всю Вторую мировую и умерла в мирное время — ранний инсульт. Ей был 41 год.
Что было после
В каком-то смысле война пошла женской журналистике на пользу: мужчины, уйдя в армию, освободили рабочие места, поэтому газетам и радиостанциям волей-неволей приходилось нанимать или повышать женщин. Других вариантов просто не было. Но, когда война закончилась, некоторые журналисты предпочтительного пола вернулись — и, разумеется, захотели свои должности назад.
Дебора Чемберс, Линда Штайнер и Кэрол Флеминг в своей книге Women and Journalism (2004, Routledge) рассказывают о таком эпизоде: Марджори Паксон работала в бюро United Press на Среднем Западе США, где она и еще одна женщина освещали всё, кроме казней и студенческого футбола (поскольку женщин не допускали в ложу для прессы). В 1946 году ей пришлось отказаться от должности. Впрочем, оно и к лучшему — Associated Press наняло ее радиоведущей, повысив зарплату.
В 1950 году 32% журналистов были женщинами.
Советский Союз: неизвестные героини
В моей дипломной работе упомянута только одна женщина-военкор Великой Отечественной войны — Мариэтта Шагинян с ее «Уралом в обороне». Больше ни о ком стоящих данных откопать не удалось. Библиотеки, интернет, подшивки старых газет — всё мимо. Преподаватели, вдалбливавшие в наши головы историю отечественной журналистики, тоже не смогли помочь. Выходило, что до Шагинян была Лариса Рейснер, сирена революции, а после пустота примерно до Политковской — а она вообще-то чеченские войны освещала. «Женская военная журналистика никого не интересует, особенно отечественная», — ныла я научному руководителю.
Через некоторое время всё же выяснилось, что женщин-военкоров в СССР было больше одной. Просто им не повезло с фамилиями.
Игнатович, Боде, Санько, Эварт, Ландер — мужчины, не мужчины? Какая разница, просто авторы фотографий с фронтов Великой Отечественной.
Со временем о них и вовсе позабыли все, кроме историков. И только те, кто целенаправленно выявляют женский вклад в освещение военных конфликтов, знают — всё-таки женщины. И их было минимум семь. К списку добавьте Микулину и Калашникову.
В тени брата
Ольга Игнатович родилась в 1905 году то ли в белорусском Слуцке, то ли в польском Лодзе. Известно, что ее отец был из дворян, обучал премудростям математики и решился на мезальянс. Мать Игнатович из куда более простого сословия.
Фотографией Ольга начала заниматься с подачи старшего брата Бориса, который к тому времени работал в московской «Бедноте». Для провинциала это была прямо-таки головокружительная карьера. До войны Игнатович сотрудничала с крупными журналами и газетами. Фоторепортажи со спортивных соревнований сделали ее известной всей стране.
Особой славы фронтовые работы ей не принесли — Ольгу затмил своей известностью брат, тоже военный фотограф.
Видя кадры с кладбищем русских узников Майданека или истощенными людьми в полосатых пижамах за аркой со знаменитыми словами Arbeit Macht Frei, подписанные просто «Игнатович», читатели не думали, что автор кадра — женщина.
На первой послевоенной фотовыставке, открывшейся в 1948 году, работ Бориса и Ольги Игнатовичей не было.
Освобождение концентрационного лагеря Освенцим, Польша, конец января 1945 г. Фото: Ольга Игнатович. Источник
Укротительница «Тигра»
Наталья Боде начала работать фотокорреспондентом в 1934 году в киевской газете «Коммунист», хотя училась по специальности «машиноведение». Тогда ей было всего двадцать лет.
Первый муж — фотокор Борис Козюк — погиб в самом начале войны. Наталья оставила на попечение родителей двухлетнего сына и стала корреспондентом фронтовой газеты «Красная Армия».
Ее работы публиковали «Огонек», «Правда», «Красная звезда» и многие зарубежные издания.
На самой известной фотографии Боде запечатлен подбитый «Тигр» — знаменитый немецкий танк. Снимать пришлось на нейтральной полосе Курской дуги, под обстрелом. Это был первый снимок с уничтоженной немецкой техникой такого уровня, за него Боде и получила свой орден Красной Звезды.
Дочь Боде Галина Долматовская рассказала на открытии первой персональной выставки журналистки (в 2005 году), что часть архива была уничтожена еще во время войны, когда подорвался перевозящий материалы редакции поезд, остальное мать не хотела публиковать. Военной журналистикой после 1945 года Наталья Боде не занималась.
О довоенной жизни Марии Калашниковой известно мало: работала в детском саду воспитательницей, вышла замуж за фотографа «Правды», за пару лет до начала Великой Отечественной родила ребенка.
Михаил Калашников погиб в 1944 году, тогда Мария решила продолжить его дело. Она не была известным фотографом, но руководство «Правды» согласилось.
Застав самый конец войны, Калашникова снимала Парад Победы и Потсдамскую конференцию. Умерла в 1949 году после тяжелой болезни. Сайт Новодевичьего кладбища появляется одним из первых, если набрать в поисковике «Мария Калашникова фотокорреспондент».
Ольга Ландер могла стать художницей: в 18 лет поступила и некоторое время училась в московском Строгановском училище. Но не сложилось — познакомившись с фотографом Моисеем Наппельбаумом, стала его помощницей и оставила изобразительное искусство. Нельзя исключать и влияние отца: у Александра Ландера была своя фотомастерская.
Фото Ландер. Из открытых источников
Еще до войны начала работать в «Комсомольской правде» — сначала занималась ретушью снимков, а через некоторое время доросла и до публикации своих работ.
Война застала Ландер в Ташкенте, там же Ольга провела 1941 год. Работала корреспондентом, постоянно писала в Москву — просилась на фронт. В 1942 году ее желание исполнилось.
Из «Комсомольской правды» Ландер перешла в «Советского воина». Редакция этой газеты двигалась за Третьим Украинским фронтом. Поэтому и снимки Ландер в основном с передовой: освобождение Украины, Венгрии, Румынии, Австрии, Югославии, Курская дуга — в фотоархиве журналистки найдутся кадры с каждого из этих мест.
После мая 1945 года Ольга Ландер работала в газете «Советская Россия» и на ВДНХ.
На сайте музейно-выставочного центра «Росфото» хранятся 29 фотографий Елизаветы Микулиной, все из предпобедного Берлина 2–5 мая 1945 года: баррикады на Шарлоттенштрассе, здание Городской оперы, готовый к переезду передвижной госпиталь, раненые немецкие солдаты — способные стоять и лежащие на носилках.
Елизавета Микулина. Передвижной госпиталь, готовый к переезду на новое место. Лукенвальде, Германия, 2 мая 1945 г. Источник
Информации о Микулиной практически нет в открытом доступе. Известно только, что она была фотокором журнала «Наши достижения», а до войны ее работы часто печатали в «Советском фото».
Военкор, шофер, медсестра и просто красавица
Карьеру журналиста Галина Санько начала достаточно поздно — родилась в 1904 году, а курсы для начинающих фотографов прошла только в тридцатых. Впрочем, это ей ни капельки не помешало.
Галина Санько
Во время Великой Отечественной войны Санько была не только фотокорреспондентом «Фронтовой иллюстрации», но еще шофером и медсестрой. Последние две профессии осваивала практически одновременно.
Снимала освобождение Белгорода и Харькова, бои под Москвой и Сталинградом, детей за колючей проволокой в Петрозаводске. Когда Санько летела туда, самолет упал. Пилот сумел превратить катастрофу в жесткое приземление, но оба потеряли по несколько зубов и серьезно повредили челюсть.
После войны Санько прославилась не только фотографиями — она стала первой советской женщиной, сделавшей в Париже пластическую операцию.
Журналист в блокаде
Елена Эварт
Дата рождения Елены Эварт неизвестна, информации о семье и деталях довоенной жизни в открытом доступе нет. Чуть ли не единственный подтвержденный факт — работа в Фотохронике ТАСС.
В 1942 году Елена Эварт по собственному желанию отправилась на фронт. Стала фотокорреспондентом «Удара по врагу» — газеты 42-й армии. Своими глазами видела оборону Пулковских высот.
Много снимала в осажденном Ленинграде. Самые известные кадры сделала в детской больнице. Маленькие пациенты попадали туда в критическом состоянии — голод, бомбежки, артобстрелы…
Фото Елены Эварт. Архив музея школы № 238
Когда блокаду сняли, Эварт вернулась в Фотохронику ТАСС. Но была вынуждена уйти и с 1947 года работала в ленинградском НИИ Академии коммунального хозяйства.
После артиллерийского обстрела. В больнице им. Рауфхуса. Фото Елены Эварт. Архив музея школы № 238 Адмиралтейского района г. Санкт-Петербурга
Эта музыка будет вечной
Знаете мем с кадрами из «Звездных войн», где Падме Амидала перестает улыбаться и начинает что-то подозревать? Примерно такая же ситуация с гендерной дискриминацией в военной журналистике:
«Но теперь-то все признали, что женщины могут быть хорошими военкорами? Признали же?..»
Несколько лет назад Дарья Соколова из Центра гендерных исследований средств массовой информации и коммуникации МГУ провела соцопрос среди журналисток, пишущих о войне. Итоги такие: с дискриминацией столкнулись 43% зарубежных журналисток и 75% наших.
Проявления самые разные — не взяли на задание, не пригласили на совещание, проигнорировали просьбу об интервью. Особенно актуально, конечно, для арабских стран. Там считается вполне нормальной ситуация, когда местные жители не говорят с женщиной, если с ней мужчина — пусть даже он не журналист или, например, не знает языка.
Впрочем, многие женщины-военкоры научились делать из лимонов лимонад и создавать сенсационные материалы, пользуясь тем, что их попросту не воспринимают всерьез. Журналистка Линси Аддарио упоминала о нескольких подобных эпизодах в своей книге «Это моя работа». Например, самые отъявленные экстремисты соглашались с ней говорить, когда понимали, что она не местная. А пару раз в нее всё-таки бросали камни… Однажды и вовсе чуть не расстреляли — надо сказать, в компании мужчин. Видимо, поэтому исследователи женской журналистики считают, что дамы-военкоры в своих материалах больше внимания уделяют человеческим трагедиям, чем стратегии и тактике, — у них есть уникальный шанс испытать притеснение на себе.
Войны продолжаются. Женщины продолжают о них писать.
