Погоня петуха за лилипутом на карликовой лошадке. 10 вещей, которым стоит поучиться у Вернера Херцога
Мы живем в эпоху псевдогуру, вся мотивация которых заключается в том, чтобы урвать за наш счет куш побольше, оставаясь при этом жалкими ничтожествами с рождения и до могильной плиты. Однако это не означает, что настоящих учителей жизни теперь не сыскать: они есть, но как правило там, где их не ищут. Чтобы не ходить за примерами далеко, назовем три имени: Петра Николаевича Мамонова, Мэрилина Мэнсона и Вернера Херцога, героя нашего сегодняшнего материала. Но если с первыми двумя все понятно, то уроки, которые можно извлечь из жизни и творчества великого кинорежиссера, требуют пояснения — именно ими и занялся по просьбе «Ножа» темный киновед Лорд Тритогенон. Большинство цитат, использованных в тексте, взяты из книги «Вернер Херцог. Путеводитель растерянных. Беседы с Полом Кронином», которая вышла на русском в замечательном издательстве Rosebud Publishing и заслуживает самого пристального внимания.
1. Обманывать — это хорошо
В наши дни идея, согласно которой правда интереснее любого вымысла, почему-то стала чуть ли не аксиомой. Вернер Херцог уверен, что это вздор, и верность своей позиции он на протяжении всей жизни подтверждает личными примерами. Так, его псевдодокументальный фильм о войне в Персидском заливе Lektionen in Finsternis («Уроки тьмы») открывается цитатой из Блеза Паскаля: «Гибель Вселенной будет так же грандиозна и величественна, как и ее сотворение».
Херцог неоднократно с удовольствием признавался, что сам сочинил эту мудрость за французского мыслителя. В одном из интервью он подкрепил ее шекспировской фразой: «Самая правдивая поэзия — самый большой вымысел», но тут же сказал: «Я никогда не ставлю себе целью обмануть или ввести в заблуждение». (Режиссер забыл добавить, что полностью переврал слова великого английского поэта.)
«После этой цитаты [из Паскаля] „Уроки тьмы“ продолжаются закадровым комментарием: „Планета в нашей Солнечной системе, широкие горные хребты, окутанные туманом“. На самом деле я снимал кучки пыли и земли, оставшиеся после грузовиков, проезжавших по пустыне. Эти горные хребты были не больше 30 сантиметров высотой. Как и многое в моих фильмах, это не обман, а лишь обостренная форма правды».
Также Херцог при всяком удобном случае напоминает, что не видит разницы между документом и так называемой «фальсификацией». Своей самой большой удачей в художественном кино он считает документальный фильм «Маленькому Дитеру нужно летать», а своей лучшей документалкой Херцог называет монументальную драму «Фицкарральдо». К слову, мало кто обращает внимание на то, что Вернер Херцог — не совсем настоящее имя немецкого мастера.
2. Иди на завод
Кинематографом Херцог увлекся в раннем детстве, а уже к 14 годам написал кучу сценариев, которые рассылал по всем студиям. Несколько раз его даже приглашали на собеседование, но увидев, что перед ними школьник, продюсеры падали на пол и хохотали. «Такой маленький, а уже режиссер. Охрана, кто пустил сюда этого пионера?» — такие речи он выслушивал в прокуренных конторах немецкой киноиндустрии.
Тогда юный Херцог зарегистрировался как самозанятый и пошел на завод, а все заработанные деньги складывал в коробку, пока не накопил 11 тысяч марок. Этих денег хватило на съемки его дебютной ленты «Геракл», главную и единственную роль в которой исполнил гротескный силач, обладатель титула «Мистер Германия» Рейнхард Лихтенберг.
«Я подрабатывал в старших классах — сварщиком в ночную смену на сталелитейном заводе, контролером на парковке, все в таком роде. Вот, наверное, самый ценный совет, который я могу дать тем, кто собирается заниматься кино: пока вы молоды и сильны, пока можете добывать деньги физическим трудом — не занимайтесь офисной работой».
3. Карлики — это прекрасно
Всякий, кто только начинает знакомиться с творчеством Херцога, довольно быстро замечает, что он человек эпохи барокко, умеющий видеть малое в большом и большое в малом. Филигранная работа с маленькими артистами — визитная карточка режиссера. Наиболее заметную роль они исполнили в классической ленте «И карлики начинали с малого» — манифесте молодого Херцога. В этой картине 1970 года он занял крайне неудобную позицию, подвергнув резкой критике события мая 1968-го. И если Пьер Паоло Пазолини, тоже скептически относившийся к «студенческим» волнениям, в исторической перспективе обгадился печально известным стихотворением, то его немецкий коллега оказался прав во всем.
О том, что фильм получился удачный, свидетельствует, например, такой занимательный факт. «Карлики» стали единственной лентой, на премьере которой появилась монтажер Беате Майнка-Йеллингхауз. Несмотря на то, что она помогла Херцогу в работе над 20 фильмами, она считала своего начальника бездарем и деспотом, а его картины — абсолютно отвратительным антикино. Но для «Карликов» сделала исключение, и ее можно понять.
«Много лет назад я был покорен петухом по имени Чудила, который весил больше десяти килограммов. А его отпрыск, Ральф, был еще жирнее. Человек, вырастивший этих невероятно агрессивных тварей, был вынужден прижечь им шпоры паяльником. А потом я нашел Фрэнка, карликовую лошадку, сантиметров шестьдесят в холке — это испанская порода, выведенная еще в шестнадцатом веке. Я сказал хозяину, что хочу снять, как Ральф гоняется за Фрэнком, на котором сидит лилипут, вокруг самой большой в мире секвойи тридцати метров в обхвате. Поразительное было бы зрелище: лилипут даже верхом на этой лошади был бы ниже петуха. Но, увы, хозяин Фрэнка отказался».
4. Если делать татуировки, то только уродливые
Это сейчас множество тату-мастеров руководствуются принципом «уродливое — новое красивое», даруя окружающим массу позитивных эмоций. А в былые времена даже качественно сделанные рисунки на теле ассоциировались исключительно с криминальным миром, матросами торгового флота и солдатами, страдающими от безделья. Когда Вернер Херцог и его коллега Лес Бланк делали себе парные татуировки, призванные навеки скрепить их дружбу, они специально попросили сделать их предельно тупыми и отвратительными. Херцог выбрал себе эскиз со скелетом в смокинге, а Лес, во всем стремившийся обойти товарища, набил сразу два черепа.
И это было лишь начало. За полвека Херцог сделал себе около дюжины татуировок, в том числе — по собственным эскизам. На данный момент последний рисунок, который украсил тело режиссера — известный мем с Николасом Кейджем, который немецкий кудесник набил себе на животе. Таков был гонорар, о котором договорились режиссер «Плохого лейтенанта» и исполнитель главной роли.
5. Важно быть отмороженным
Едва ли какой-нибудь материал, посвященный Вернеру Херцогу обходится без упоминания его хулиганских выходок и порой довольно стремных перформансов. Самые известные из них — прыжки нагишом в заросли мексиканских кактусов на съемках «Карликов» и, конечно же, поедание ботинка, но если о первом достоверных свидетельств не сохранилось, то про второе Лес Бланк снял целый фильм:
Не меньшей популярностью пользуется легенда, согласно которой Херцог в 1974 году прошел четыреста километров пешком, чтобы своими муками спасти тяжелобольную Лотте Айснер — историка кино и духовную наставницу режиссера (ее книгу про Мурнау совсем недавно издали на русском).
«Я не мог смириться с тем, что она умирает, и отправился из Мюнхена в Париж пешком. Надел рубашку, запихнул в рюкзак какую-то одежду, карту и компас и вышел из дома. Я ночевал под мостами, на фермах, в заброшенных зданиях. От прямой Мюнхен — Париж я отклонился только раз, чтобы зайти в собор в Труа. Это был марш против смерти, я знал, что если идти пешком, Лотте не умрет, пока я не дойду».
Говорят, после этого похода она действительно пошла на поправку и умерла лишь спустя девять лет в весьма почтенном возрасте. Но суть не в этом.
Суть в том, что Херцога можно считать пионером искусства выносливости, на котором впоследствии заработала целое состояние дочь народных героев Югославии Марина Абрамович. Но и это ерунда в сравнении с тем, что пример режиссера вдохновил создателей великого телешоу «Давай на спор» (I Bet You Will), в котором американцы за вознаграждение в несколько долларов с удовольствием уплетали вареные бычьи члены. Только немецкий гений всегда все делал исключительно по вдохновению, а не ради грязных зеленых бумажек.
6. Перфекционизм — зло
Георгий Кропачев снял всего два фильма — «Вий» и божественный «След росомахи». Основная фильмография маэстро Кеннета Энгера, которому недавно стукнуло 94 года, до сих пор умещается на VHS-кассете. Терренс Малик после «Пустошей» и «Дней жатвы» двадцать лет не снимал кино и правильно делал. Но не таков Вернер Херцог.
По состоянию на сентябрь 2021 года он снял 72 документальных и игровых фильма, многие из которых вошли в тотальный фонд мирового кино. За редкими исключениями большинство из них он снял за несколько дней, а то и часов. Правда, в комментариях по этому поводу он, как всегда, противоречит сам себе.
«Не переношу, когда за камерой стоит перфекционист, убивающий на каждую сцену по десять часов. Мне нужны люди, которые видят и чувствуют мир таким, каков он есть, а не те, кто хочет снять самый распрекрасный на свете кадр. Я всегда заранее привожу оператора-постановщика на место съемок. На съемках „Признаков жизни“ в Греции я сказал группе: „Три дня ничего снимать не будем“. И велел актерам: „Ходите по крепости, трогайте стены, камни, прочувствуйте все, что вас окружает. Вы должны знать, каковы на вкус эти камни, каковы на ощупь, знать их как свои пять пальцев. Только тогда мы сможем начать“. То же требуется и от оператора: он должен прочувствовать все физически, всем телом, хотя ему и не приходится ни до чего дотрагиваться».
7. Клауса Кински нужно убить
В незабвенном скетч-шоу «Городок» Илья Олейников и Юрий Стоянов однажды разыграли сценку «Муз». В ней к переживающему глубокий творческий кризис писателю является, собственно, муз (маскулинитив от слова «муза») — расхристанный стиляга, непрерывно смолящий сигарету и отмачивающий антисемитские шутки. «Я боюсь уснуть. Боюсь, что вдохновение придет, а я его просплю», — плачет несчастный творец. «Не бойся, не придет», — утешает его муз. Правда, все заканчивается хорошо — горе-Пришвин в итоге принимается стучать по клавишам пишущей машинки так, будто от этого зависит его жизнь.
Таким вот музом для Вернера Херцога стал самый ненавидимый человек Германии Клаус Кински. Их сотрудничество напоминало конкурс двойников серийного убийцы Джеффри Дамера, издевавшегося над своими жертвами самыми изуверскими способами. Кински постоянно бросался на членов съемочной группы, кусал операторов, выдавливал глаза гримерам, а Херцог в ответ бил его палкой и обливал ледяной водой.
Подробности этих творческих истязаний при желании можно узнать из фильма «Мой лучший враг», ставшим, по словам Херцога, его первым фильмом, который поняла немецкая публика, тоже уставшая от зверств Клауса Кински.
Нас же в данном случае интересует один эпизод, в котором Вернер Херцог проявил себя наилучшим образом и, на наш взгляд, продемонстрировал лучшую модель обращения с тиранами:
«Я знал, что Кински — любитель разрывать контракты и бросать съемки в разгар работы, и никак не мог этого допустить. Однажды на премьере спектакля он замолчал посреди монолога, швырнул в публику канделябр с зажженными свечами, а потом завернулся в ковер, который лежал на сцене. Так и оставался в ковре, пока публика не разошлась. Скорее всего, он просто забыл текст. Перед съемками „Агирре“ Кински проходил медосмотр, это было нужно для оформления страховки. Врач задал ему стандартные вопросы про аллергию и наследственные заболевания, а потом говорит: „Мистер Кински, у вас бывают какого-либо рода припадки?“
— ДА, КАЖДЫЙ ДЕНЬ! — завизжал Кински фальцетом и разнес кабинет доктора к чертям.
<…>
Если бы Кински уехал со съемок, он бросил бы дело, которое выше, важнее, чем он или я со всеми нашими желаниями. Я сказал спокойным тоном, что застрелю его, хотя ружья в руках у меня не было. Он инстинктивно понял, что это не шутка и не пустая угроза, и принялся звать полицию. Ближайший участок, кстати, был в трехстах милях».
8. Соревнования торговцев быками как духовный опыт
Испокон веков художники вдохновлялись мирным созерцанием цветения сакуры, работой умелых рук тружеников, бегом оленя в горах и другими прекрасными вещами. Не таков Вернер Херцог. Стимулом для его творчества служат предметы самые неочевидные, например — американские соревнования по продаже быков.
Это сейчас интернет заполонили ролики, позволяющие насладиться искусством скоростной торговли рогатым скотом, а в 1970-е, когда Херцог снимал «Заметки о новом языке», за этим зрелищем нужно было ехать на край света, во враждебные земли глубинной Америки.
«Я был заворожен аукционистами. Их сумасшедшие скороговорки казались мне чистой поэзией капитализма. Каждая система доходит в своем языке до самых крайних пределов — так, например, появились песнопения в православии. И в языке аукционистов есть что-то окончательное и абсолютное. То есть дальше развиваться просто некуда. Пугающий язык и одновременно прекрасный, сколько музыки в их речи, какое чувство ритма. Почти шаманские заклинания, страшные, но красивые. <…> Один из аукционистов сказал мне, что упражнялся, повторяя без конца одну и ту же фразу: „Если полторы курицы за полтора дня отложат полтора яйца, сколько времени нужно таракану с деревянной ногой, чтобы протоптать дыру в соленом огурце?“ <…> С тех пор я мечтаю снять с аукционистами „Гамлета“: он будет длиться минут пятнадцать».
От себя добавим, что Херцог, сравнивший речитативы аукционистов с православными песнопениями, интуитивно уловил духовную природу этого явления. Но лично нам они напоминают скорее практику усиленной молитвы, к которой обращаются последователи секты «Церковь вселенская и торжествующая».
9. Современные технологии не нужны
В 2019 году Вернер Херцог в качестве актера поучаствовал в съемках сериала, которому суждено было стать лучшим в истории американского телевидения. Речь, конечно же, о «Мандалорце» — спин-оффе «Звездных войн», повествующем о мандалорском воине и малыше Грогу, также известном как Бейби Йода или просто Бейбик.
Хотя его никто об этом не просил, Херцог постоянно вмешивался в рабочий процесс, не давая режиссерам нормально работать. И за это они должны до конца своих дней целовать песок, по которому он ходил — ведь именно благодаря Херцогу образ Бейбика получил свой аналоговый шарм.
Поначалу продюсеры хотели, чтобы главный герой был полностью отрисован на компьютере с использованием технологии CGI. Узнав об этом, Херцог пришел в ярость, в него будто вселился дух Клауса Кински. «Сволочи! Негодяи! Никакой графики, только куклы, только аниматроники!» — кричал Херцог, разрушая все вокруг. В итоге воротилы из студии «Дисней» сдались под натиском немецкого гения и согласились снимать аниматроника. Тем самым они спасли свои шкуры от очередного неминуемого провала, а нам подарили милого Грогу.
«Я очень люблю фантастические фильмы — потому что это чистой воды вымысел, а что еще нужно для кино? Но с другой стороны, вы понимаете, что все чудеса на экране — цифровые спецэффекты, созданные в студии. Такова проблема правдивости современного кинематографа. Я говорю не о реализме и не о натурализме, я имею в виду нечто иное. Сегодня даже дети распознают спецэффекты, более того, разбираются в их тонкостях. Но я помню, как „Фицкарральдо“ показывали в Германии: в тот момент, когда корабль наконец оказался на вершине, зрители закричали „ура“. Потому что поняли: это не трюк и не спецэффект».
10. Счастье не нужно
Можно ли назвать Вернера Херцога счастливым человеком? Наверное, да. Конечно, он снял вагон объективно слабых картин, но вагон снятых им эталонных картин значительно больше. Он прожил удивительную жизнь, которая еще даже не завершилась, работал на всех континентах, развязал партизанскую войну в Перу и набил на животе портрет Николаса Кейджа. Но сам Херцог не считает себя счастливым человеком. Потому что счастье — это буржуазный конструкт.
«Понятие счастья мне представляется странным. Порой я даже удивляюсь, почему я так сильно отличаюсь от многих американцев — они ведь даже записали „право на счастье“ в Декларацию независимости. Счастье никогда не было моей целью; я просто не мыслю в таких категориях. Как-то раз я накричал на кришнаита-миссионера в аэропорту Майами, который настойчиво пытался всучить мне какую-то книгу. „Неужели вас не интересует счастье?“ — спросил он. И я рявкнул: „НЕТ!“ Для меня важнее чувство справедливости; и оно уж точно ценнее, чем деньги или слава».