Алхимические купальщицы школы Фонтенбло. Что обнаженные портреты французских аристократок говорят нам о герметической традиции

То, что картины классических мастеров не просто смотрят, но и читают, теперь знают многие. Это было определенной игрой человека Ренессанса и Нового времени: отгадывать, угадывать, высматривать смыслы, которых было так много, что огромная часть сегодня нам может показаться просто нечитаемой по причине временного разрыва с той современностью, когда создавались полотна. В разряд не совсем понятых картин попадают и эти изящные барышни Фонтенбло. Понять их мы попробуем с помощью одного из популярнейших искусств — искусства алхимии.

Школа Фонтенбло, возникшая в одноименном дворце, была оплотом французского Ренессанса и маньеризма. Становление и расцвет этой школы пришлись на правление короля Франциска I; этот период еще называют «первая школа Фонтенбло», когда итальянская культура играла главенствующую роль. Второй период связан с правлением королей Генриха III и Генриха IV, когда начинают проявляться индивидуальные особенности мастеров, одной из которых было разнообразное, но очень типичное изображение обнаженных по пояс женщин, сидящих в ванне и загадочно глядящих на зрителя.

Что происходит на картине? Что за странные жесты? Если это аристократки, как многие считают, то почему они обнажены и написаны так вызывающе?

Одним из самых известных «портретов» этой серии является работа неизвестного художника с предположительным портретом маркизы Габриэль д’Эстре и ее сестры, герцогини де Виллар, написанная в промежутке между 1575–1600 годами. Габриэль д’Эстре была фавориткой Генриха IV. Фаворитизм в этот период — важная черта французского двора. Многие искусствоведы сходятся во мнении, что причиной создания этого полотна была внезапная смерть Габриэль, носившей ребенка Генриха IV. Считается, что она могла умереть в ванной от отравления или эклампсии до того, как король успел сделать ей предложение руки и сердца. Поэтому она держит кольцо, а сестра сжимает ее сосок, таким образом намекая на беременность Габриэль.

Версия крайне романтична, если не брать во внимание то, что «портрет» написан задолго до ее кончины, а потом неоднократно репродуцирован. Подобные купающиеся дамы начнут с неимоверной скоростью заполонять собой художественное пространство рубежа XVI–XVII веков. Существует еще несколько работ с аналогичным названием, написанных в разные годы, и единственное, что их объединяет, это сходство сюжета и изображенные женщины. Причем такие картины появляются не только во Франции, но и в Нидерландах. Возможно, что художники не писали никого конкретного и их целью было создать узнаваемый типичный образ купальщицы. Было ли это просто желание писать обнаженную натуру или нечто большее? Скорее всего, перед нами не обыкновенные купальщицы, а невесты Короля. Причем не заурядного правителя, а алхимического Короля, который стремится обручиться со своей алхимической Королевой для рождения камня философов.

Два антагонистических начала, мужское-Солнце и женское-Луна, должны соединиться в результате Великого Делания (opus magnum).

Массовый характер алхимия начинает приобретать еще в эпоху Ренессанса. XVI–XVII века — это пик ее популярности среди широких слоев населения. Уже с конца XIV века появляется огромное количество миниатюр со сложным аллегорическим содержанием, а также распространяются тексты знаменитых алхимиков. Начиная от королей, заканчивая ремесленниками, все интересуются созданием философского камня и процессом трансмутации, преобразованием металлов в золото. Короли часто сами увлекаются герметизмом и привлекают ко двору знаменитых алхимиков. Например, Джон Ди, состоявший на службе у Елизаветы I, или Эдвард Келли, Михаэль Майер, работавшие при дворе императора-алхимика Рудольфа II. Не стоит забывать о том, что и сами художники часто занимались алхимическими экспериментами, особенно в эпоху Возрождения и маньеризма. В связи с такой необычайной популярностью алхимическая эмблематика проникает во все сферы искусства от живописи до литературы и становится определенной частью художественного языка. О чем говорит этот язык и что может обозначать интересующая нас картина?

Можно предположить, что тут запечатлены три самые известные стадии Великого Делания: нигредо (черная, гниение), альбедо (белая, очищение) и рубедо (красное, слияние духа и материи, создание философского камня). На переднем плане женщины словно являются отражением друг друга или частью одного целого, но при этом остаются одной женщиной — Королевой, Царицей, Невестой Короля, которая для того, чтобы преобразиться, должна умереть и воскреснуть, ибо каждое рождение происходит от гниения, смерть рождает жизнь.

Адепты герметических учений были убеждены в необходимости полного сгнивания (умирания), что обязательно приведет к дальнейшему преображению и воскрешению в более совершенном виде, как телесном, так и духовном.

Стадию нигредо олицетворяет черноволосая дама, светловолосая — альбедо, а рыжая в красном платье, соответственно, рубедо. Если присмотреться, то эта дама, которую часто принимают за служанку, имеет тот же типаж, что и дамы на переднем плане. Стадию рубедо, то есть создание философского камня, символизируют и красные кулисы. Зеленый стол — влияние Венеры, как писал в своих трудах английский алхимик Евгений Филалет. Зеленый цвет обычно в алхимии ассоциируется с Венерой, особенно часто можно увидеть богиню любви в зеленых драпировках в живописи французского маньеризма. Это промежуточная стадия между белым и красным. Камин — атанор или тигель, печь, в которой проходили этапы плавления металлов. Также печь связана с огнем мудрых, последней стадией Делания. Над камином — наполовину скрытое изображение обнаженного мужчины, деликатно задрапированного в красную ткань, что намекает на необходимое соитие двух начал, философский брак. Герменевты считали, что в мужских гениталиях содержится огонь.

Надо сказать, что алхимические трактаты были обильно снабжены эротическими сценами, открыто демонстрирующими коитус, акт любви, который должен был привести к конечному совершенству. Соединение мужчины и женщины воспринималось как маленькая смерть и, соответственно, как преображение. Нагота необходима для бракосочетания Короля и Девы. Образ Девы олицетворяет собой Луну, серебро и связан с белым цветом, Король — Солнце, обычно одет в красное. Гермес Трисмегист, с именем которого связано название герметизм, или герменевтика, говорит о том, что Солнце и Луна — это отец и мать камня. Часто встречаются работы с подобной иконографией, но там на даму наброшена полупрозрачная накидка как символ белизны и серебра. Белизна проявляет себя и в жемчужных серьгах, и в ткани, украшающей ванну.

Кольцо в руке дамы в светлом может обозначать «соединения» Короля и Королевы, брак Царя и Царицы, серы и меркурия. Кольцо — завершенность. Жест левой руки брюнетки может намекать на молочные груди, то есть на молоко, которое является одним из символов двух первоначал — серы и ртути, часто сочетаемых с кровью. Молоко в некоторых текстах ассоциируется со спермой, так как в алхимии сперма и менструальная кровь являются основой всего и важными ингредиентами для трансмутации. Пальцы дамы создают круг, что намекает на совершенство или на приближение к совершенству, потому что круг не замкнут. А так как мы уже поняли, что совершенство достигается только после умирания, то и ванна в данном случае — это и символ омовения, и гроб. Гроб является одним из обозначений философского яйца, сосуда, из которого потом должен выйти философский камень. Как писал Василий Валентин, «блюди, чтобы союз мужа и жены случился только после того, как они снимут свои одежды и украшения как с лица, так и со всего остального тела, чтобы войти в гроб такими же чистыми, какими они пришли в мир». Николя Фламель: «…белизна есть символ жизни, а чернота — смерти».

Фламель описал тело, дух и душу как мужчин и женщин, одетых в белое и воскресающих из гробов, чтобы показать воскрешающую белизну, которая является после смерти.

Несмотря на постоянное присутствие Короля, купание его происходит отдельно. С точки зрения алхимиков, мужчина должен принимать ванну порознь с женщиной, потому что состав его омовения слишком тяжел и вреден для нее.

Вполне вероятно, что за образом Короля и Королевы стоит реальный правящий король, увлеченный своей фавориткой, а принимая во внимание повальное увлечение трансмутацией монарших особ, можно допустить, что подобные сюжеты могли создаваться в угоду моде и с намеком на новую возлюбленную или даже на ее беременность, так как после соития Короля и Королевы должен родиться камень философов. Поэтому перед нами может быть Габриэль д’Эстре, являющаяся любимой фавориткой короля, — но не как конкретный образ конкретной женщины, а как обобщенный тип, воспевающий величие Генриха IV.

Еще один подобный «портрет» Габриэль д’Эстре (конец XVI века), хранящийся в Музее Конде (Франция), считается одновременно (так уж вышло) и портретом Дианы де Пуатье, фаворитки Генриха II, которая была старше своего короля на 20 лет и участвовала в политической жизни даже после смерти монарха. Откуда такая путаница? Самый первый вариант картины написан в 1571 году французским придворным художником Франсуа Клуэ. Он хранится в Национальной художественной галерее Вашингтона и называется «Дама в ванне», что вполне логично.

Но то ли это портрет Дианы де Пуатье, то ли Марии Шотландской (есть еще такая версия) — пока что не разобрались. Маловероятно, что фаворитка короля, сыгравшая важную роль в политике Франции, а тем более королева будут сидеть в ванной нагишом и позировать. Однако данное изображение действительно отдаленно напоминает де Пуатье, которую часто сравнивали и даже отождествляли, считая бессмертной, с богиней Дианой, в герметизме олицетворяющей Луну (серебро), с характерным изображением полумесяца. Полумесяц становится эмблемой Дианы де Пуатье и Генриха II. Если обратиться к античной иконографии, где богиня-охотница изображается всегда одетой и с ланью (а не с собакой, как в западноевропейском искусстве Ренессанса и Нового времени), то нагота Дианы из Фонтенбло удивляет и дает возможность расширить ее трактовку, а также немного приближает к нашим купальщицам.

Согласно мифологии, обнаженной Диану видел юноша Актеон, когда богиня, скинув одежды, шла купаться. Мотив воды крайне важен для понимания алхимии, не менее важен и миф об Актеоне, понятый алхимиками как постижение божественной природы и преображение, потому что Актеон был превращен в оленя и убит богиней-охотницей, что для алхимиков являлось демонстрацией превращения металлов. Пожалуй, это одно из самых ранних изображений школы Фонтенбло (1540–1560), где использованы алхимические символы и прямая отсылка к конкретной персоне. Если обратиться к истории искусств, то подобный прием мы увидим и в шедевре Сандро Боттичелли «Рождение Венеры», где прообразом богини служит Симонетта Веспуччи и который, возможно, в своем тайном языке тоже связан с алхимией.

Диана де Пуатье была вдохновительницей для многих деятелей культуры, оставаясь до сегодняшнего дня одной из самых загадочных и мифологизированных женских фигур.

Предполагается даже, что она по рецептам алхимиков пила жидкое золото и таким образом сохраняла молодость и красоту. Нет никаких достоверных сведений, насколько глубоко госпожа де Пуатье интересовалась герметической философией, но то, что для художников она стала воплощением алхимической Королевы, ясно по их многочисленным работам. Данный сюжет демонстрирует извлечение ртути, основного первопринципа для всех металлов, из серебра. Стрелы, как и всякий ранящий предмет, в искусстве трансмутации олицетворяет огонь, с помощью которого извлекаются сера и ртуть.

До Парацельса считалось, что существует только два основных элемента: сера (сульфур) и ртуть (меркурий), но позже добавился третий — соль. Сера — мужское начало, ртуть — женское и связано с летучестью. На это может намекать нам белая собака, готовящаяся к прыжку, то есть полету. Знак собаки (как, впрочем, и оленя) является одним из обозначений серы и меркурия и часто встречается в иллюстрациях, описывающих процесс трансмутации. Сера и меркурий изображались знаками золота и серебра, потому что из золота извлекали серу, а из серебра — меркурий, после чего создавалась материя, эликсир, с помощью которого образовывалось совершенное золото. Диана де Пуатье, несомненно, послужила прототипом для подобного сюжета, что могло быть толчком для более поздних изображений.

Теперь давайте вернемся к предыдущей работе, где уже в качестве дамы в ванной выступает Габриэль д’Эстре. Данный сюжет станет эмблематичным и начнет тиражироваться не меньшее количество раз, чем купальщицы, а в какой-то момент они даже объединятся. Их объединение неудивительно, потому что обе картины описывают процесс Великого Делания, в данном случае мы наблюдаем за последней стадией рубедо и получением философского камня. Как мы уже выяснили, для свершения opus magnum нам необходимо три элемента (сера, ртуть, соль), которые соответствуют природе четырех стихий (огню, воде, земле и воздуху). Ванна с купальщицей, разумеется, связана с водой; блюдо с фруктами — земля; открытое окно наполняет комнату воздухом; в камине горит огонь. В данном случае купальщицу можно принять за Венеру, место которой трудно переоценить в истории алхимии. Венера связана с медью и является одним из главных участников Делания вместе с Амуром, или Эротом. Венера суть любовь эротическая, плотская, нечистая, создающая. Она рождает Эрота, который, в свою очередь, трансмутирует, перерождает материю и делает ее совершенной.

Философ-алхимик Антуан-Жозеф Пернети говорит о том, что без Венеры невозможно осуществить Великое Делание. Алхимик Михаэль Майер считал, что якобы существовал миф, где Солнце соединилось с Венерой, поэтому в Венере (меди) остается в потенции золото. Рядом с богиней любви и маленький Эрот. Венеру окружают розы, привычные цветы Венеры, а символика сада — одно из распространенных обозначений Герметического Сада.

В Герметическом Саду заложено семя, которое должно произрасти, и это один из конечных этапов Великого Делания.

Алхимики проводят аналогию с рождением ребенка, когда мужское семя зарождает новую жизнь, необходимо только ждать. В руках у Венеры красная гвоздика — как намек на стадию рубедо. О гвоздиках упоминает в своей работе «Зеленый сад» Бернард Тревизанский. Плоды и ребенок — итог зароненного семени и определенная параллель. Ребенок и цветок — философский камень, вышедший из философского яйца, изображенного на дальнем плане в виде закрытого сосуда. Сосуд — еще одно обозначение философского яйца, и он может описываться как стеклянный или глиняный. Роджер Бэкон пишет так:

«Сосуд должен быть круглым, с узким горлом. Он может быть сделан из стекла или из такой же твердой, как стекло, глины; отверстие его закрывают герметически крышкой и заливают смолой».

Сосуд находится рядом с печью-атанором, украшенной рисунком Эрота и человека, снимающего маску. Снятие маски может означать этап перерождения. Рядом с женщиной, держащей сосуд, — картина с единорогом. Алхимический единорог представляет этап очищения, Белое Делание. Он означает трансмутацию и духовную эволюцию. Его рог символизирует возможность проникновения Духа в Материю, а также является знаком меркурия. В иллюстрациях Иоганна Даниэля Милиуса единорог, сидящий под деревом, воплощает дух, ведущий к воскрешению. А похожее изображение кормилицы можно встретить в иллюстрации к 35-й эпиграмме алхимического сборника «Убегающая Аталанта», написанного знаменитым немецким алхимиком Михаэлем Майером в 1617 году, то есть после того, как была создана эта картина.

Смотри, как матери могучих Триптолема
И Ахилла сильнейший жар их научили выносить.
Одна — Церера несравненная, другая же — Фетида,
Огнем питали их в ночи, днем — молоком.
Так в точности лекарство Мудрых приучайте
Огнем кормиться, как грудью материнской.

Даже несведущим в искусстве герметизма видна если не связь данных изображений, то их суть, а так как алхимики свои тексты тщательно зашифровывали, то смысл можно только угадывать. Триптолем — любимец богини Деметры (Цереры), которая научила его возделывать землю, то есть давать жизнь, и подарила золотую колесницу, которая в данном случае является камнем философов. Ахиллес, герой Троянской войны, получил неуязвимое тело и божественную природу благодаря матери — нимфе Фетиде, закалявшей его в волшебном огне. Подобные завуалированные тексты и иллюстрации демонстрируют этапы алхимических опытов по получению камня, бессмертия и духовного преображения. А два полярных ведущих женских божества — Диана и Венера — периодически соприкасаются друг с другом. Об этом пишет в своем эссе Пьер Клоссовски «Купание Дианы», где обе богини являют себя под струями воды взору смертного.

Таким образом, мы видим, что алхимическая ойкумена не была уделом только златоделов, корпящих в своих мастерских. Создавались иллюминированные книги, сборники поэзии, алхимические сады для светских утех, и даже короли и королевы с удовольствием изучали и производили алхимические опыты. Поэтому данные работы могут служить очередной иллюстрацией повального увлечения герметизмом. А образ купающихся дам может быть связан с влюбленностью монарха в очередную фаворитку или же играть роль, как бы сейчас сказали, мема в культуре Ренессанса и Нового времени.