«Вы что, лесбиянки?» Эксперты — о том, что делать с уличным насилием против женщин
В Санкт-Петербурге 9 декабря семеро парней напали на группу девушек и избили одну из них: у нее сотрясение мозга и порвана губа. Остальные тоже пострадали, а поводом для нападения стала их внешность, якобы указывавшая на гомосексуальность девушек. Уличное насилие давно перестало быть проблемой, касающейся всех, но это не значит, что оно исчезло совсем и что о нем не нужно беспокоиться. «Нож» расспросил психотерапевтку, эксперта по самообороне, социолога и юриста о причинах уличного насилия, направленного против «других», а также о том, как с ним быть, чем помочь его жертвам и как не сесть за самооборону.
Инцидент произошел в кофейне на Лиговском проспекте — то есть чуть ли не в самом центре города, неподалеку от пространства «Этажи». До этого мужчины, по словам пострадавших, пытались отнять у них телефоны и деньги. Но основной претензией стал внешний вид девушек: они показались нападавшим «похожими на лесбиянок».
Физическое насилие с дискриминирующими основаниями остается печальной реальностью даже мегаполисов. До сих пор легко получить в лицо, если ты покажешься кому-то похожим на лесбиянку, на гея, на приезжего — и чем дальше от Москвы, тем проще. Даже в крупных городах вроде Краснодара и сейчас могут предъявить, например, за длинные волосы.
Как сложилась такая ситуация и можно ли как-то обезопасить себя, оставаясь при этом самим собой? Об этом мы поговорили с психотерапевткой, экспертом по самообороне, социологом и юристом.
Ольга Размахова,
психотерапевтка, соосновательница движения «Психология за права человека», ведущая телеграм-канала и инстаграм-блога @za_900_let
Я представляю движение «Психология за права человека», и зачастую ко мне обращаются как раз в связи с ситуациями, в которых люди подвергаются нападениям, сталкиваются с дискриминацией и стигматизацией. Отдельное место в моей работе занимает насилие, связанное с гомофобией, а также домашнее насилие со стороны партнеров или партнерок. В нашей культуре, к сожалению, всё еще распространено убеждение, что это нормально — говорить что-то человеку о ее или его внешности на улице или делать замечания. Женщины сталкиваются с разной формы комментариями о внешности, присвистываниями, касаниями, попытками познакомиться.
Многие женщины не чувствуют себя безопасно в публичных местах, поскольку воспринимаются как объект, а не человек с личными границами и правами.
Описанное ранее касается абсолютно всех женщин вне зависимости от внешности. Агрессия возникает в ситуации «несоответствия нормам» и навешивания определенных ярлыков, а также гомофобии или других системных видов дискриминации.
Я думаю, что одна из основных причин — это транслируемая иерархия в социальных группах, некоторая «второсортность» одних людей по отношению к другим. В России мигрантки и мигранты чаще могут столкнуться с насилием на улице, чем человек со «славянской внешностью». Женщина чаще будет подвергаться каким-то комментариям, чем мужчина; чаще будет сталкиваться с сексуальным насилием. Мужчина, который будет считываться как гомосексуальный человек, скорее подвергнется нападению, чем тот, кто считывается маскулинно. Таким образом, чтобы делать общество менее насильственным по своей сути, нам необходимо переосмыслить систему привилегий и отношения друг к другу в связи с ними. Когда воспитываешь ребенка, стоит апеллировать к равенству, к ценностям, к тому, что важно уважать личные границы и потребности других людей. К сожалению, иерархия возникает не просто так, на ней построено слишком многое, и отказываться от этого России невыгодно политически и экономически.
И в моей жизни была ситуация, когда меня столкнули с самоката через пару дней после того, как я сделала себе короткую стрижку, приписав мне гомосексуальную ориентацию и решив, что это повод для физического насилия.
Цвет и длина волос, стиль одежды и надписи на ней — что угодно может стать той зацепкой, которая послужит спусковым механизмом для человека, который склонен к насилию.
И если говорить о том, что в России гомофобия качественно встроена в государственную политику — многие не будут считывать как что-то неправильное избиение гея или, как в ситуации, которая произошла в Петербурге, — нападение на девушек.
Попадая в подобную ситуацию, зачастую чувствуешь беспомощность и несправедливость. На секунду ты оказываешься в мире, где с тобой могут сделать что угодно, за тебя не будет активно и позиционно вступаться полиция, ты можешь столкнуться к виктимблэймингом и обесцениванием. У многих моих клиенток появляется тревога, которая прогрессирует в дальнейшем. Отчасти об этом мы писали в книге «Социальная тревога и фобия: как выглянуть из-под мантии-невидимки».
Конечно, я рекомендовала бы всем, кто сталкивается с насилием, обращаться за помощью, но следует понимать, что далеко не у всех есть возможность сделать это. К счастью, во многих инициативах существует бесплатная психологическая помощь, и я рекомендовала бы обратить внимание на открытые группы поддержки в своем городе (таких становится больше), узнать у правозащитных организацией, нет ли у них психологической службы, которая дает возможность получить ряд бесплатных консультаций и т. д. Также можно написать в социальных сетях нам (движение «Психология за права человека»), и мы сделаем всё возможное, чтобы сориентировать, какие есть возможности себя поддержать и куда обратиться.
В первую очередь следует помнить, что никакое внешнее насилие не может прикоснуться к тому, что есть внутри вас. Никакая риторика в вашу сторону не значит, что вы становитесь другим, становитесь хуже или слабее.
Лия Панцалашвили,
эксперт по самообороне и рукопашному бою крав-мага
Ситуация на самом деле очень сложная.
В данной ситуации даже подготовленному человеку было бы сложно что-то сделать. Девушки правильно сделали, что зашли в общественное место. В таких случаях лучше привлечь общественность и попросить о помощи. Обратиться к администратору (если это кафе или что-то подобное) и попросить, чтобы вызвали полицию, сказать, что нужна помощь. Надо дать понять — эти люди не ваши знакомые, происходит конфликт, эти незнакомые люди опасны.
Как я поняла, девушки поняли, что их окружают, — тут помогла бы только внимательность. До того, как нападавшие начали окружать, они, скорее всего, смотрели на жертв и выбирали их. Соответственно, как только понимаем, что начинается неладное, лучше сразу уходить как можно быстрее. Можно убегать, но не забывая контролировать нападающих.
Дать окружить себя — это самое опасное, нужно видеть всех нападающих, чтобы никого не было за спиной.
Попытаться поговорить в спокойном тоне и понизить уровень агрессии.
Помочь знания и навыки могли бы, но, повторюсь, это сложная ситуация — для девушек тем более. Заниматься самозащитой (я говорю о системе крав-мага) необходимо, потому что обучающиеся получают навыки не только технические, но и тактические, и психологические. При стрессовых ситуациях часто спасают знания и отработка тактического поведения — как избежать конфликта, как сгладить конфликт и т. д. Знания дают возможность трезво оценивать свои возможности и риски. Но опять же — просто знать мало.
Заниматься нужно самый минимум полгода, по 2–3 раза в неделю. Важна постоянная отработка, поэтому чем дольше, тем лучше.
В той системе, которую я преподаю, самооборона — это не «научиться драться», а в первую очередь научиться избегать нападений и конфликтов. Это психологическая подготовка, чтобы не бояться ответить словесно, атаковать при необходимости, чтобы работать со своей агрессией.
Тактические знания нужны, чтобы понимать, как действовать на разных стадиях конфликта: до начала конфликта, во время и после.
Несомненно, это и технический арсенал — как и куда бить, как выполнить защиту от атак, — но, повторюсь, если бой уже начался, значит вы пропустили несколько важных этапов, которые предшествовали драке. Не зря говорят: лучший бой тот, который не состоялся.
Святослав Поляков,
младший научный сотрудник Центра молодежных исследований НИУ ВШЭ в Санкт-Петербурге
С большой долей условности можно сказать, что существуют так называемые нормальные мейнстримные молодежные культуры или компании, где такое поведение более ожидаемо (АУЕ, группировщики, спортсмены, скинхеды, футбольные фанаты), поскольку на уровне групповой идеологии они отстаивают традиционный вариант гегемонной маскулинности, который базируется на подчинении женщин мужчинам и на примате физической силы. Можно говорить и о том, что мегаполисы у нас более толерантны как к гендерной, так и к субкультурной инаковости. Есть и региональные различия, которые определяются множеством культурных и структурных факторов.
Например, на одном полюсе у нас Махачкала с абсолютной нетерпимостью к ЛГБТ и ко всему, что может хоть как-то ассоциироваться с гомосексуальностью, на другом — буддистские регионы вроде Бурятии или Калмыкии, где в целом молодежь демонстрирует достаточно толерантное отношение к вопросам гендера и сексуальности (хотя с насилием и в этих регионах всё непросто).
Также определенную роль играет классовая принадлежность: от молодежи из семей с низким культурным и экономическим капиталом мы с большей вероятностью можем ожидать и откровенной мизогинии, и каких-то насильственных практик.
Но при этом хочу подчеркнуть, что мы живем во времена, когда различия индивидуализируются. В рамках одной компании можно встретить людей с очень разными жизненными и культурными установками. Существует серьезный зазор между дискурсом, который транслируют молодые люди, и реальными практиками. Наконец — и это самый интересный и наименее изученный момент — даже в самых агрессивных компаниях, где мизогиния хлещет через край, есть свои конвенции, когда стоп, когда нельзя. Они могут сильно варьировать даже в рамках одного микрорайона, не говоря уже о городах или регионах.
Есть роль внешнего контекста: консервативный поворот и спровоцированная им гомофобная моральная паника, конечно, сильно подстегивают и общий уровень нетолерантности, и насилие по отношению к тем, кто сильно выделяется поведением, внешним видом и т. д. Молодые люди на самом деле очень чувствительны к тем сигналам, которые посылает им государство.
Татьяна Белова,
юрист Консорциума женских НПО
Речь идет о преступлении, это не просто мелкое правонарушение. Его квалификация зависит от обстоятельств содеянного и от того, был ли причинен вред здоровью, и если да, то какой степени. Это устанавливается судебно-медицинским экспертом на основании осмотра пострадавшего и его медицинских документов. Стоит отметить, что совершение преступления из хулиганских побуждений (без повода или с использованием незначительного повода) или по мотивам ненависти к определенной социальной группе является квалифицирующим признаком, отягчающим наказание. Если легкий вред здоровью причинен из хулиганских побуждений (или по мотивам ненависти к определенной социальной группе) — до двух лет лишения свободы. Средней тяжести с теми же признаками — до 5. Тяжкий — до 10.
Необходимая оборона должна быть соразмерна посягательству. Нагляднее всего это можно проиллюстрировать следующим примером: человек не будет освобожден от уголовной ответственности, если убьет преступника, пытавшегося похитить его имущество. Нужно, чтобы защита соответствовала посягательству. Если посягают на жизнь и встает выбор — либо ты, либо тебя, то здесь таких пределов нет (так называемое абсолютное право на необходимую оборону).
Проблема с определением того, была ли это необходимая оборона или нет и была ли она соразмерной, заключается в том, что не всегда обороняющийся человек может оценить ситуацию. Так, это могла быть длительная опасность, например, при совместном проживании с посягающим, и если ты жива сегодня, не значит, что ты будешь жива и завтра. А в ситуации с нападением на улице — нельзя заглянуть в голову обидчику и понять его цель — убить или ограбить. Ответственность за превышение пределов необходимой обороны зависит от последствий: причинение тяжкого вреда здоровью — максимум до 1 года лишения свободы, убийство — до 2 лет.
Риски есть всегда, универсального рецепта о том, как избежать наказания за превышение необходимой обороны, нет. Но есть положение о том, что если лицо не могло оценить посягательство в силу неожиданности посягательства, то это не является превышением необходимой обороны. Тем не менее от риска стать обвиняемым, а не пострадавшим, никто не застрахован.