Земля, вода и обрывки слов. Как восстанавливают тексты берестяных грамот
Жители Древней Руси не знали, что много веков спустя потомки будут читать и разбирать их письма и записи. О том, зачем они уничтожали берестяные грамоты, почему даже целые документы читать непросто и как буквально по нескольким сохранившимся словам исследователи восстанавливают текст, рассказывает Андрей Вдовенко.
Рваные, свернувшиеся и полуистлевшие послания из прошлого
Открытие древнерусских берестяных грамот в 1951 году стало настоящей научной сенсацией. Ранее считавшаяся «немой» Древняя Русь вдруг «заговорила», да еще как! Оказалось, что среди ее жителей было много грамотных, они вели активную деловую жизнь, обменивались записками, как современные люди сообщениями, ругались, судились и влюблялись.
Читайте также
В отличие от пергамена и бумаги береста была недорогим писчим материалом. На ней можно было быстро нацарапать специальной заостренной палочкой — писа́лом — записку, распоряжение или заметку, черновик важного документа. Также на ней упражнялись в грамоте. При этом текст не боялся воды и не выгорал на солнце.
Отношение к берестяным документам было потребительское: никто не собирался их хранить долго. Грамоты выбрасывали, сжигали, резали, чтобы использовать повторно (например, в качестве детской игрушки). Но чаще всего их разрывали после прочтения. Так ненужное больше письмо не мог прочитать посторонний. Известно немало случаев, когда послание на бересте было тайным, например относилось к любовной переписке.
Как и любая органика, берестяные грамоты хорошо сохранились во влажных почвах, постепенно погребенные под культурным слоем — остатками жизнедеятельности людей. Самые лучшие в этом плане условия в Великом Новгороде, где обнаружили первую и около 90% последующих грамот.
Однако это не значит, что все документы сохранились в отличном состоянии. Так, если береста попадала в землю не сразу, она начинала трескаться, могла частично истлеть. Поэтому большинство грамот сохранились только обрывками — лишь четверть из них дожила до обнаружения целыми. Утраты могут быть от незначительных до огромных, а фрагменты одного письма нередко находят с интервалом в несколько лет.
В земле берестяные грамоты обильно покрываются грязью. Возможно, их обнаружили бы намного позже, если бы Нина Акулова, 70 с лишним лет назад пришедшая на раскопки в Великом Новгороде, чтобы подзаработать, не заметила на одном из многих кусочков бересты буквы. До находки Акуловой господствовало мнение, что на бересте писали, но только чернилами, и записи попросту не сохранились (на сегодняшний день обнаружено три чернильные грамоты — новгородские № 13 и № 496, а также московская № 3).
Есть и другие особенности, которые мешают понять тексты на бересте.
Так, на ней попадаются жилы и трещинки, которые могут сливаться с контурами букв и мешать прочтению. А штрихи, которые писец выскабливал по ходу волокон, бывают плохо видны. Из-за этого можно спутать к и в или а и л. К примеру, «плкъ» может оказаться неправильно прочитанным словом «пакъ» («как раз», «вот»).
Сам текст тоже нередко становится сложной загадкой.
Небольшая часть грамот написана на церковнославянском и по одной на иностранных языках: карельском, латинском, греческом, нижненемецком и руническом скандинавском. Однако большинство грамот написаны на древнерусском: он существовал в VII–XV веках, дал начало белорусскому, русскому и украинскому языкам, а сейчас уже не используется.
При этом древнерусский язык грамот — это, как правило, живая разговорная речь, он не похож на древнерусский язык литературных источников. Так, на бересте постоянно встречаются слова, которых не найдешь в летописях, и множество неожиданных диалектных особенностей.
Например, торпицей или торпой (от финского torppu) называли форель. В этом смысле береста открыла новое измерение древнерусского языка.
Наконец, часто грамоты бывают столь кратки, что сложно разобрать контекст. А разделение на слова в них встречается очень редко.
Всё это приводит к тому, что зачастую интерпретации берестяных текстов не окончательны и новые находки открывают новое прочтение букв, словоделение и структуры. В итоге расшифровка и достоверный перевод некоторых грамот занимают десятилетия.
Сохранить, датировать, расшифровать
Работа с грамотой начинается практически сразу с момента ее обнаружения.
Во-первых, археологи четко фиксируют место находки. Это нужно, чтобы определить время создания документа. Важно, на какой глубине, каком уровне культурного слоя нашли грамоту, — это стратиграфический метод датировки. Особенно хорошо он работает в Новгороде. Здесь отлично сохранились не только берестяные грамоты, но и слои деревянной мостовой, постепенно уходившей в грязь. Всего в Новгороде их найдено 28: самый ранний заложен в первой половине IX века. Сопоставляя глубину залегания грамоты с уровнем культурного слоя, можно определить дату создания документа в интервале 20 лет.
Во-вторых, сразу начинаются работы по реставрации и сохранению грамот. Как правило, их находят свернутыми в трубочку. Просто взять и развернуть ее нельзя — береста может рассыпаться. Поэтому находку убирают в воду, чтобы она не засохла, после чего развернуть ее уже будет невозможно, и отправляют в лабораторию.
Здесь бересту отмывают от грязи и размачивают в горячей воде. Грамота постепенно размягчается, и реставратор аккуратно, без спешки, особенно если на бересте есть повреждения, разворачивает ее. Полученный лист сушат под прессом, следя, чтобы грамота не расползлась от влаги или не сжалась от сушки. После ее края проклеивают полосками плотной ткани и всю грамоту зажимают между стеклами — в таком виде документ будет храниться дальше. С некоторыми сильно пострадавшими грамотами этот трудоемкий процесс может растянуться на несколько дней.
Для склеивания обрывков бересты реставраторы используют нерастворимый в воде полибутилметакрилат (ПБМА), разведенный ацетоном. Этот клей быстро сохнет, не впитывается в бересту, и при необходимости его можно легко убрать.
Уже на этапе сушки с грамоты делают первые фото и прориси — художественные копии, которые воспроизводят текст. Они нужны, чтобы специалисты-филологи могли приниматься за чтение и перевод.
Параллельно продолжается датировка документа. Иногда может оказаться, что грамота каким-то образом попала не в свой слой. Например, из-за перемещений грунта или если ее выкинули через много лет после прочтения. Поэтому стратиграфическую датировку дополняют внестратиграфической.
Исследователи изучают особенности начертания букв, в том числе с помощью компьютерного анализа, письма и самой бересты (палеографический метод). Так, грамоты, даты создания которых определены с большой точностью, используются как опорные при составлении хронологических таблиц с типичными признаками. С ними можно соотносить другие находки и определять их примерную дату создания. Также исследователи проводят лингвистический анализ: изучают формы слов и построение речи. Эти методы менее точны, они позволяют определить дату создания документа с точностью до 100, а в некоторых случаях до 40–60 лет.
Также важное значение при датировке имеет сопоставление упомянутых в грамотах личностей с теми, что известны по другим источникам. В настоящее время 25 персонажей из 80 грамот надежно отождествлены с историческими фигурами. Самые известные примеры — шесть поколений новгородских бояр Мишиничей или слуга двух богатых господ Яким, автор около 40 найденных грамот, известный книжным стилем письма. Еще около десятка человек с большой вероятностью могут быть отождествлены с конкретными личностями.
Чем больше текстов на бересте обнаруживают археологи, тем проще их расшифровывать и переводить. Сегодня известно уже больше 1200 грамот, причем только около сотни — не новгородские. Всего в них встречается около 18 тысяч словоупотреблений, а словарь насчитывает более 3400 слов.
Сопоставляя тексты, лингвисты обнаруживают характерные особенности языка и письма. Например, в новгородском диалекте ч часто переходит в ц. А еще постоянно перемешиваются о с ъ (ер) и е с ь (ерь), которые в древности обозначали сверхкраткие гласные звуки. Поначалу исследователи считали путаницу в этих буквах ошибками не самых грамотных писцов. Однако академик Андрей Зализняк доказал, что это допустимая в бытовой переписке особенность древнерусского языка. Таким образом, слово «море» могло быть записано и как «море» (книжная норма), и как «мъре», «морь», «мърь».
Также у грамот были свои шаблоны, этикетные клише. Например, почти повсеместно встречаются так называемые адресные формулы — указания, кто и кому пишет: «грамота от X к Y», «послание…», «поклон…», «челобитье…» или «приказ…». В зависимости от них менялся характер сообщения — нейтральный или иерархический: от нижестоящего к вышестоящему и наоборот. Более того, в разное время в ходу были разные формулы. Самым живучим оказалось простое указание «от того-то к тому-то», которое существовало с XI до XIV века включительно. С XII века всё чаще попадается обращение «господин, госпожа, господа». А в деловых письмах, в отличие от частных, не встречается союз «но».
Используются и другие методы. Например, содержание новгородских грамот № 496 и № 1089, написанных чернилами, которые сошли, удалось частично восстановить с помощью съемки в инфракрасном диапазоне и при ультрафиолетовом излучении.
Имеет смысл обращаться к другим документам схожей или близких эпох. Это помогает конкретизировать значения слов, выделить схожие обороты речи и обстоятельства написания.
Наконец, некоторые древние люди были особо плодовиты на написание и получение грамот. В отдельных усадьбах археологи находили до 50 документов, в то время как в других единицы или вообще ничего. По характерным особенностям почерка и манеры, а также по упоминаниям и принадлежности к одному историческому периоду можно найти авторов или адресатов уже известных из берестяных грамот личностей, что также помогает в переводе и интерпретации текстов.
Как это работает
Как расшифровать текст, от которого не осталось почти ничего, наглядно показывает пример грамоты № 1128, найденной на Дмитриевском раскопе в Великом Новгороде в 2020 году.
От нее остался лишь крохотный фрагмент размером примерно восемь на пять сантиметров. На этом клочке до нас дошли даже не отрывки текста, а только части слов (точки в тексте авторские):
…землю · и ѡв……ньскѣи · бер……оуднуюводу……дити · апроу……рить · поистин…
Можно также попробовать восстановить буквы, которые попали в разрыв. Проще всего это сделать с нижней правой частью документа, где достаточно хорошо читается:
…аѥть ∙ анатор…
Зная особенности письма на бересте, можно также восстановить некоторые другие буквы. Так, в первой строке перед «землю» стоит либо о, либо ю.
Но и это дает немного: понятно только то, что автор пишет о земле и воде, но что именно?
Начать стоит с определения даты составления грамоты. Она обнаружена в культурном слое XIV века, написана, судя по характерным признакам и стилю, примерно в 1320–1350-е годы, то есть около 700 лет назад. Почерк — тот же, что и в грамоте № 1130 о посылке осетрины, найденной также в 2020 году на том же Дмитриевском раскопе.
Ключ к восстановлению содержания — сочетание «оудную воду» в третьей строке. Единственный адекватный вариант, что это запрудная вода. В более позднем документе от 1696 года, например, встречаем такое выражение: «а выше тое плотины… от тое запрудные воды тем верхним мелницамъ и пашнемъ и сеннымъ покосам никакие порухи не будеть». Корень «проу[д]» (дальше все восстановленные места будут отмечены квадратными скобками) распознается и в конце четвертой строки.
Пруды действительно часто упоминаются в документах хозяйственных споров на Руси. Так, в 1599–1600 годах в договорной записи был описан конфликт двух монастырей: Никольского и Благовещенского. Борис Годунов разрешил никольцам поставить мельницу на реке Гнилице, но созданный ими пруд затопил бортные леса благовещенцев, и старец Симан написал жалобу о том патриарху. Судя по всему, похожую жалобу содержит и грамота № 1128.
Теперь, зная контекст, можно провести еще одну параллель. В грамоте Троице-Сергиеву монастырю 1484–1488 годов (обозначающей передачу в собственность церкви) есть жалоба на затопленные земли. Читаем: «вотчины своея Матиевьские земли по кое мѣсто вода поняла моея земли Матиевьские от их пруда монастырьскаго Кучецкаго на рецѣ на Кучке». Главное здесь — глагол «поняти», что означает «затопить». В берестяной грамоте его нет, зато сохранился отрывок слова, которое начинается на «бер». Логично представить на его месте форму настоящего времени глагола «брати», который тоже мог использоваться в значении «топить». Получаем:
[вода поняла] …ю землю и ѡв… …ньскѣи бер[еть].
В таком случае первые две строки перечисляют затопленные объекты и те, которые вот-вот уйдут под воду. Логично предположить, что с ѡв должно начинаться название еще одного затопляемого объекта. Например, овсища — поля из-под овса.
В следующей строке виден отрывок слова «дити», что, вероятно, значит «отпрудити», то есть открыть запруду. Видимо, речь о том, что кто-то сделал запруду, а теперь:
[запр]оудную воду [не хочеть ѿпру]дити.
Похоже, о нем же идет речь в отрывке «а проу… …рить». По смыслу сюда хорошо встает «а проудившие сѧ по ряду творить», то есть утверждает, что воду запрудил по ряду — договору. Ряд действительно могли заключать при создании запруды, о чем известно из той же троице-сергиевской грамоты 1484–1488 годов: «А игумену и брат(ь)е плотины не велѣти выше того … подъимати, а держати им ея по тому, как прежнее наряжена». В похожем контексте слово употребляется и в правой (судебной) грамоте 1498 года: «А коли, господине, наряжал Коровай мельницу, а тогды был посельской митрополич чернец Шуба, а ему племя, а наряжал по слову с Шубою; а то, господине, за нами знатье».
В следующей строке почти целиком сохранилось слово «поистинѣ». Оно не характерно для деловой переписки того времени, однако встречается в книжном языке. Вероятно, автор хотел добавить посланию экспрессии: «поистин[ѣ ложно сказыв]аеть!». Похожую реплику можно встретить в «Повести временных лет», где Ян Вышатич говорит белозерским волхвам: «Поистинѣ лжа то!»
Наконец, в последовательности букв последней, перерезанной строки читается распространенный в грамотах оборот «а на то р[ѧдци]», что значит: «тому договору свидетели». В контексте письма рядцы должны были засвидетельствовать нарушение подписанного при них договора.
Таким образом, ученые восстановили вполне осмысленный текст. Некто поставил мельницу и устроил запруду. Вода от нее залила землю, скорее всего пахотную («оромую», вот и пригодилось распознанное ю), и поле из-под овса. Тот, кто запруду устроил, отказывается спускать воду, утверждая, что всё сделал по договору. Но он лжет, и у автора есть свидетели, чтобы это доказать. Так выглядит восстановленный текст.
…[оромую] землю и ѡв[сище и]……ньскѣи бер[еть. И Некто запр]оудную воду [не хочетьѿпр]удити, а проу[дивше сѧ по рядутво]рить. Поистин[ѣ ложно ска-зыв]аѥть. А на то р[ѧдьци:имена свидетелей]…
Впрочем, историки не всесильны. Зная содержание грамоты, мы не можем установить, кто именно, где и когда поставил запруду и что за земли из-за этого ушли под воду. А для некоторых грамот даже так содержание не восстановить.
Может быть интересно
Дрочило, Черт и Кулотка. Необычные древнерусские имена: откуда они взялись и что означали