Герои безымянного времени: как жили и чудили поэты ленинградского андеграунда 50-х
Одним из характерных явлений 50-х годов в России стало образование литературных объединений, их называли ЛИТО. Свои ЛИТО были при институтах, заводах, фабриках и клубах. Смысл их создания был в том, чтобы талантливая молодежь под руководством поэтов и писателей занималась литературой. И хотя все эти объединения управлялись комсомольскими и партийными органами, очень часто именно они были рассадниками свободомыслия.
В этом плане больше других отличилось ЛИТО при Университете (сейчас — СПбГУ). В середине 50-х там образовалось объединение поэтов филологической школы, в которую среди прочих входили Михаил Красильников и Юрий Михайлов — студенты отделения журналистики при филологическом факультете. Они поступили в университет в 1951-м, а прославились уже через год, устроив первый в Советском Союзе хеппенинг.
Трое с гусиными перьями
Вместе со своим другом Эдуардом Кондратовым Красильников и Михайлов стали героями статьи в «Комсомольской правде» «Трое с гусиными перьями». Дело в том, что в разгар борьбы с космополитизмом они пришли в университет на лекцию по русской литературе, одетые в русофильском стиле. Брюки Красильникова были заправлены в носки, а Кондратов и Михайлов предпочли свободные рубашки, сапоги и штаны, подпоясанные кушаками. Завершало образ лукошко, в котором лежал ржаной хлеб, лук, квас и перья куропатки, заточенные под гусиные. На протяжении всей лекции троица вела конспект этими перьями, попутно отправляя педагогу записки с «ерами» и «ятями» на конце.
В перерыве они устроили целую акцию: достали миски, в них накрошили хлеба, лука и залили всё квасом. Ели, конечно, деревянными ложками, распевая «Лучинушку». Посмотреть на это прибежали студенты из других аудиторий, а вторая половина лекции была сорвана. Сарказм тогда был настолько явным, что его оценили партийные органы, но даже это не помогло. Из-за того, что хеппенинг пришелся на первое декабря — день памяти Сергея Кирова, всех троих отчислили из комсомола, а Михайлова с Красильниковым еще и выгнали из университета. Позже их восстановили, но уже не на журналистике, потому что это отделение было идеологическим, а на русской литературе.
Прогулки по Невскому в пижаме и заплывы в Неве
Поэты филологической школы увлекались русскими футуристами — Маяковским, Хлебниковым, Кручёных — и старались подражать им во всём, не разделяя творчество и жизнь. Они водили хороводы прямо посреди улицы, привлекая к себе прохожих, пели на мелодии советских песен стихи Хлебникова, ходили по Невскому в пижамах.
Однажды устроили в университете соревнование — кто выпьет больше киселя. Выиграл Красильников, выпив 24 стакана. А в апреле они провели акцию: открыли купальный сезон, стартуя от спуска к Неве у университета. На фотографиях того времени видно, что плавать приходилось среди льдин. Летом плавательный маршрут начинался у университета, а заканчивался у Медного всадника.
Александр Шарымов, друг поэтов филологической школы, пронес воспоминания об этих заплывах через всю жизнь и завещал, чтобы его тело кремировали, а прах из урны высыпали в Неву у того самого спуска. Так и сделали.
«Незнакомка» на тюремной прогулке
Подобное поведение поэтов не могло остаться незамеченным властями. В одну из очередных демонстраций в ноябре 1956 года Красильников перешел все грани допустимого советским режимом. Пока толпа студентов и преподавателей двигалась от Биржевой линии до Биржи, Красильников кричал лозунги. Какие именно — неизвестно, на допросах он говорил, что был пьян. Арестовали его сразу после демонстрации и отправили в одиночную камеру «Большого дома» на Литейном проспекте.
В соседней камере находился художник Родион Гудзенко, который, как только узнал, что рядом с ним — поэт, решил непременно наладить с ним контакт. Во время прогулки каждый гулял на своей территории, переговариваться было нельзя. Зато петь песни или разговаривать с самим собой разрешалось. Поэтому Гудзенко начал читать «Незнакомку» Блока: прочитает пару строчек — делает паузу, а сосед продолжает. От Блока перешли к Маяковскому, так и познакомились, охране даже пришлось посадить их в одну камеру.
Под мост ради любви, за краской ради Пастернака
Веселиться умели не только Красильников, Кондратов и Михайлов, но и другие их единомышленники. К примеру, Леонид Виноградов и Владимир Уфлянд однажды устроили настоящий перформанс перед девушкой, которая им обоим нравилась. Когда они втроем шли по Троицкому (а на тот момент — Кировскому) мосту, Виноградов в приступе любовного безумия бросился прямо в Неву с криками, что ради Наташи он готов на всё. Следом бросился его друг, но Наташа всё же вышла замуж за Виноградова.
Эти поэты были способны не только на забавные, но и на вполне серьезные поступки, за которые могли поплатиться. В 1958-м, в разгар травли Бориса Пастернака, на парапете набережной напротив входа в Летний сад они ночью написали «Да здравствует Пастернак!». Масляную краску для этой надписи дала мать Натальи, актриса Александринского театра. За подобную акцию поэтам мог грозить реальный срок, но их так и не поймали.
Без четкого названия
В России принято давать каждому советскому десятилетию какое-то ёмкое и звучное определение. Тридцатые — время репрессий, сороковые — роковые, шестидесятые — оттепель, семидесятые — застой. А вот пятидесятые так и остались без четкого названия и из-за этого часто незаслуженно забываются. Помнить их стоит хотя бы ради людей, которые не боялись творить что-то необыкновенное для их времени, пытаясь повлиять на принятые в обществе рамки приличия и правила поведения.