Блеск и нищета Сosmoscow: что не так с самой дорогой ярмаркой совриска

Cosmoscow не просто масштабная «выставка-продажа» салонного дизайна: среди ее участников около 70 именитых галерей, включая XL, ГУМ-Red-Line, экспозиции Garage и MMOMA. На ней представлены работы более 200 художников от классиков советского неофициального искусства вроде Эрнста Неизвестного и Вадима Сидура до модного Павла Пепперштейна и недавно умершей легенды ар-брют Валерия Исаянца. Нашлось на Cosmoscow место и зарубежным коллекциям из 14 стран мира. Ярмарка включает в свой состав медиафорум, образовательную и детскую программу, вручает от имени своего бренда премии художникам и музеям, а в списках ее попечительского, меценатского и коллекционерского совета значатся представители и инвесторы едва ли не всех важнейших российских арт-институций от тех же Garage и ММОМА до фондов V-A-C, «Екатерина» и Смирнова — Сорокина.

Казалось бы, масштабнейшее и важнейшее событие, crème de la crème современного искусства. Однако… Вместо витрины продвинутого арт-рынка корреспондентки «Ножа» увидели карикатурный «лакшери»-подход и непонимание принципов устройства арт-событий, которых никак не ожидаешь увидеть на мало-мальски продвинутом мероприятии в 2019 году.

Локация проведения мероприятия всегда добавляет к нему контекст. Когда мы идем в заброшенный индустриальный цех или же, наоборот, в классическую институцию, мы настраиваемся на этот фрейм, ожидая получить соответствующее ему искусство. Иногда эти ожидания не оправдываются. Но в случае с Сosmoscow всё оказалось предсказуемо.

Гостиный двор — товарная марка для солидных, проверенных господ. Открытие, да и вся ярмарка, пыталось соответствовать этому определению изо всех сил. Вернисажи, хотя нередко и превращаются в светский раут в духе «на людей посмотреть и себя показать», но остаются прежде всего местами коммуникации между художниками, арт-критиками, посетителями и потенциальными покупателями-коллекционерами.

Организаторы Cosmoscow, кажется, намеренно сделали всё, чтобы общение стало невозможным.

Казалось, будто мы оказались в начале 2000-х на популярной музыкальной премии: блеск платьев и полная бессмысленность происходящего как ширма очередной веселой тусовки.

Отношение к господам как к дойным коровам особенно хорошо видно, когда гостей замучает жажда. Если за билет на вернисаж вы смогли заплатить 25 тысяч рублей, то раскошелитесь и на шампанское: пожалуйте еще без малого полторы тысячи рублей за бокал, тут вам не какой-то обычный арт-ивент, а элитная ярмарка.

Бокал за тысячу с лишним стал локальным арт-тусовочным мемом: мало какая современная галерея позволит себе сделать открытие без фуршета. Впрочем, ни билет стоимостью в среднюю провинциальную зарплату, ни статус участника выставки не обеспечат вам вход в VIP-зону, из которой доносятся живая музыка и звон бокалов. Она была единственным местом ярмарки, приспособленным для равного общения участников, поэтому почувствовать себя униженным и оскорбленным мог даже условный толстосум.

Так называемые фуршетчики на эту выставку бы не попали — билет даже на обычный день события стоил 1500 рублей.

Фуршетчик — человек с низким материальным достатком, приходящий на открытия выставок, чтобы поесть.

Впрочем, даже если бы они случайно оказались на этом люксовом мероприятии, их ждало бы разочарование: единственным «угощением» на открытии стали неметафорические (и едва доступные!) хлеб и вода. Именно такой рацион организаторы предложили посетителям и художникам, приглашенным участвовать в мероприятиях. Но и это было не докручено до уровня перформанса: вместо изысканных хлебных палочек стоило разносить настоящий русский черный хлеб и воду в граненых стаканах. До реэнактмента перформанса «125» Елены Ковылиной, где художница поедала минимальную блокадную пайку, кейтерингу явно было далеко.

Елена Ковылина, перформанс «Рефлексы памяти»

Казалось бы, сама аббревиатура VIP — это маркер плохого вкуса; здесь она стала знаком приоритетности «своего клиента» — того, кто еще в 2000-х сменил малиновый пиджак на увлечение современным искусством. Почему организаторы выбрали именно такой ракурс, остается загадкой, ведь за четыре дня выставку посетили более 22 тысяч человек из самых разных социальных слоев.

Институции, заявляющие себя как передний край современного искусства, обычно функционируют по совершенно другим правилам: полноценный диалог зрителя и художника, общие очереди на вход и, конечно, никаких классистских разделений на випов и челядь.

Коммерческие и экспертные показы, ориентированные на продажи, делают иначе: закрытые предоткрытия для покупателей, художников и участников арт-мира и открытые дни для всех остальных.

Но у Cosmoscow, очевидно, особый путь.

Даже перформанс «Философия общего дела», в рамках которого художники первого ряда (среди них Владимир Дубосарский, Константин Звездочетов, Ирина Корина, Сергей Пахомов (Пахом), Павел Пепперштейн, Валерий Чтак) расписывали внушительный архитектурный объект, выглядел как иллюстрация того, как гастарбайтеры создают высокий дизайн для представителей тяжелого люкса.

Разделение на солидных випов и развлекающих их скоморохов мерцало в каждой детали архитектуры ярмарки: телевизор, на котором в live-режиме проецируется художественный акт, имитировал передачу «За стеклом», а сам объект оказался расположен на периферии ярмарки. Всё это работало против коммуникации, представляя художников не самостоятельными акторами, а работниками индустрии развлечений. Автор философии общего дела, русский мыслитель XIX века Николай Федоров, считал своей целью воскрешение усопших коллективным трудом всего человечества. В чью сторону направлена эта ирония — обеспеченных клиентов или обслуживающего их арт-персонала?

Дети райка — социальная прослойка студентов и бедных интеллигентов, которые регулярно посещают культурные мероприятия, но вынуждены покупать самые дешевые билеты. Раёк — самые верхние ряды в театре.

Сегрегация «детей райка» и «представителей крупного бизнеса» прослеживалась повсюду. Расположенный c отдаленного конца немаленького комплекса «черный ход» для художников и работников ярмарки — нечто невиданное на подобных мероприятиях.

События образовательной программы, ориентированной на массы посетителей, были организованы едва ли не демонстративно плохо и бездарно: неразбериха в расписании, часовые опоздания и полная неосведомленность организаторов о происходящем.

Художественным отражением этой разделенности людей и пространств стала барочная жемчужина выставки — ежевечерние выступления «Дальневосточных разлучниц»: на фоне унылого стерильного пространства они выглядели во всех смыслах живым уголком. Яркий стенд, панк-пляски «Разлучниц» и андеграундная электроника Руслана Земляникина сделали честь претенциозной ярмарке, хотя и выглядели параллельной реальностью. Мир панк-художника, представленный в самом начале выставки, буквально врывался блуждающими перформансами в тело капиталистической машины. Три основных события ДВР были распределены по всей территории ярмарки; попытка работы с границами напоминала безнадежный трепет «Странной птицы» Пригова — та же безысходность и невозможность войти в контакт со зрителем.

Перформанс «Странная птица» по одноименной поэме Дмитрия Пригова

Торжественный парад Победы, «Дальневосточные разлучницы», Руслан Земляникин

Первый из этих перформансов, «Операция „Амурский бархат“», стал карикатурой на партизанскую борьбу: обреченные на провал художники с помощью хлопушек борются с невидимым врагом. Дезорганизация, обожженные руки участниц (организаторы перформанса не инструктировали их, как обращаться с хлопушками), невозмутимый взгляд стороннего наблюдателя, равнодушного к арт-конвульсиям акционистов, — всё это отражает нынешнюю ситуацию в отношениях художника и рынка.

Бессильное использование псевдооружия, неспособность преодоления рамок белоснежных витрин и выхолощенное взаимодействие художника и зрителя, нормализованное кодексом safespace, — всё это можно было бы назвать слабым перформансом, если бы он не отражал существующую ситуацию.

«Операция „Амурский бархат“», «Дальневосточные разлучницы»

«Дальневосточные разлучницы» — порождение «Зари», владивостокского центра современного искусства, получившего в этом году звание институции года. Перформативная история, созданная Радой Смолянской в соавторстве с другими художниками и музыкантами, стала живым сердцем выставки-киборга.

«Дальневосточные разлучницы», Cosmoscow-2019

По выбору объектов ярмарки могло показаться, что IKEA решила открыть VIP-отдел современного дизайна. Впрочем, рыночек порешал: вместо охотничьих трофеев и антикварных объектов теперь принято вешать яркий совриск под цвет обоев, а это значит, что с удовлетворением запроса богатого клиента выставка-продажа справилась на ура. Но десятки прекрасных объектов современного искусства терялись на фоне бесконечной вереницы люксового дизайна, а ироничные перформансы ДВР в итоге смотрелись как выступления приглашенных скоморохов.

Действительно важный проект представил музей современного искусства «Гараж», который воссоздал комнату Мамышева-Монро (музей владеет более 1000 работ, рукописей и личных вещей художника). Также неожиданную концепцию приобрела выставка «Глазами коллекционера»: в этом году ее на равных курировали Александр Буренков и искусственный интеллект. «Искусственный взгляд» задает ключевой вопрос постгуманистической философии: сможет ли ИИ заменить человека? Ответ на него может дать только сам зритель.

Кажется, что актуальные мероприятия и должны ставить подобные содержательные вопросы, но проекты, подобные вышеописанным, стали здесь скорее исключением, чем правилом.

Супермаркет современного искусства с белоснежными витринами — это не так уж плохо. Но любой хороший магазин сегодня старается выглядеть как что-то другое, ведь никому не хочется быть «клиентом». В российских брендовых магазинах уже не гонят взашей недостаточно богатых посетителей, и есть надежда, что со временем ярмарки современного искусства тоже перестанут воспроизводить классистскую машину унижений. Хочется пожелать, чтобы провинциальные понты и неуважение к «случайному посетителю» были если и не полностью изжиты, то хотя бы не так бросались в глаза. Или, может быть, выставка современного искусства — это и правда лучшее место, где можно вглядеться в лицо немытой России?