Глаза, вырубленные топором: советский слэшер, стиляга без идеала и кровавый бал-маскарад в Дегтярске осенью 1964 года
1964 год, Дегтярск. Кровавое убийство потрясло жителей шахтерского городка, превратив осенний праздник в кошмарный сюжет советского слэшера, так и оставшегося на страницах книг «для служебного пользования».
«Жизнь предстает нам в виде следующей картины».
Леонид Липавский. Исследование ужаса
«Ни реальность, ни утопия — такой могла бы быть формула соцреалистического текста».
Ханс Гюнтер. Соцреализм и утопическое мышление
Осенью 1964 года Дегтярск, еще не отошедший от исторических встреч с Никсоном и летчиком-шпионом Пауэрсом, стал свидетелем кровавого убийства восемнадцатилетней Гали Вороновой. В полночь во время бала-маскарада стиляга без идеала, чьим любимым фильмом была гэдээровская картина «Шайка бритоголовых» (1963), вырубил девушке топором глаза.
По стечению обстоятельств в этой истории есть все персонажи, которые могли стать героями детективной повести или остросюжетного художественного фильма: привлекательная девушка, ее юные друзья и знакомые, бдительный рабочий, талантливый следователь и таинственный убийца.
В июле 2017 года я был командирован в небольшой южный город Волжский. Изнывая от жары, я подумал, что нет ничего лучше, чем пойти прогуляться на старое кладбище, где в тени пантеона траурных собраний можно погрузиться в чтение одной особенной книги. Псевдоантичный храм смерти, построенный в конце 50-х годов, хорошо подходил для знакомства с советской готикой, которое сулил сборник «Об опыте расследования умышленных убийств и изнасилований». Книга была издана Прокуратурой РСФСР в 1968 году с грифом «Для служебного пользования» и описывала случаи из следственной практики, собранные со всей страны.
Там, в кладбищенской тени, я и увидел фильм из массового воображения 60-х, о котором хочу рассказать.
Недалеко от Екатеринбурга есть город Дегтярск, выросший из небольшой общины добытчиков дегтя. Незадолго до революции некий Фаддей Семков обратил внимание на интересное явление: берега речки Исток поросли густой травой, а вот русло маленького ручейка было лишено всякой растительности. После исследования выяснилось, что в воде растворено большое количество меди, — так на карте СССР появился Дегтярский рудник.
Несмотря на немногочисленное население, в этом промышленном населенном пункте происходили знаковые и даже эпохальные в масштабах всей страны события. А с другой стороны, он в высшей степени типичен и вполне мог бы стать безымянным заводским «городом Зеро» — фантасмагорической, но в то же время точной метафорой советской истории.
Ударные стахановские 30-е прошли в Дегтярске на шахтах «Капитальная № 1» и «Капитальная № 2». В 1925–1930 годах рудник взяла в концессию американская фирма «Лена Голдфилдс». Среди детей приехавших сюда заокеанских инженеров был и Ричард Никсон. Спустя тридцать лет, в 1959-м, будучи на тот момент вице-президентом, он с официальным визитом посетит Свердловск и, изменив программу, попросит отвезти его в Дегтярск. Там он спустится в шахту «Капитальная № 1» и, окруженный журналистами, пообщается с горняком Гарайшей Абубакировым.
А еще через год во время первомайской демонстрации в небе над Дегтярском разыгралась батальная сцена всесоюзного масштаба: ПВО сбили U-2 знаменитого летчика-шпиона Пауэрса.
Тогда же по ошибке был открыт огонь по советскому истребителю-перехватчику МиГ-19, пилотируемому старшим лейтенантом Сергеем Сафроновым. Сбитый самолет мог врезаться прямо в многотысячную толпу, но смертельно раненный летчик сумел отвести машину за город, где и потерпел крушение.
В начале 60-х, когда советская культура начала переживать второе рождение, население Дегтярска составляло около 30 000 человек. Осваивалась целина, по всей стране воздвигались новые города, заводы, шахты и таинственные закрытые НИИ. Послевоенное поколение, пережившее деспотичный сталинизм, открывало для себя «воображаемый Запад» — в то время как сотни писателей, художников и режиссеров предлагали молодежи новый канон соцреализма. Кинематографические образы буквально наводнили культурное пространство, а массовый зритель ежедневно ходил в кино, где мог видеть, как преображается страна, как коварен недремлющий вездесущий враг, как шпионы и изуверы, напившись крови, получают по заслугам.
Первый ЛСД-трип советской учительницы, социалистический нуар или лихой приключенческий наци-эксплотейшн, делириумная коллаборация «Беларусьфильма» и «Союзмультфильма» — перед зрителем открывался на экране диковинный новый мир.
Сцена из фильма Бориса Барнета «Аленка» (1961)
В этом массовом видении и промелькнул сюжет, достойный того, чтобы стать первым советским слэшером, — но так и похороненный в архиве.
11 октября 1964 года в дегтярском Дворце культуры состоялся традиционный бал-маскарад. В этот вечер экранный ужас триумфально вторгся в жизнь городка. В причудливой смеси праздника урожая и советского молодежного маскарада в полной мере воплотились традиции, которые в американском кино связаны с Днем Всех Святых.
ДК в тот день посетили 370 человек, молодежь развлекалась, танцевала и праздновала. Конечно, без работы не остался и комсомольский патруль: некоторые ребята пили водку, были на балу и хулиганы, произошла драка. Несмотря на это, веселье продолжалось до часа ночи.
«Она лежала около подъезда дома ее матери в луже крови, с вырубленными глазами».
Ровно в полночь у подъезда дома на улице Калинина, что в пяти минутах ходьбы от Дворца культуры, супруги Евдокимовы обнаружили тело восемнадцатилетней Гали Вороновой, без признаков изнасилования и кражи. Она лежала в луже крови, а ее глаза были вырублены топором.
Галя жила в Свердловске и к родителям в Дегтярск приезжала редко. В областном центре у нее был парень и ответственная работа секретарем комитета молодежной комсомольской организации на мясокомбинате. К чужим ухаживаниям девушка относилась холодно.
Кто мог совершить столь дерзкое и жестокое убийство? Неужели в городе появился кровожадный маньяк или опасный психопат? Работники прокуратуры, которые начали расследование, установили и проверили личности всех участников маскарада, но это не дало никаких результатов.
Версии следствия одна за другой опровергались. Прошло полгода, а преступление так и не было раскрыто — убийца гулял по зимнему Дегтярску и наслаждался безнаказанностью.
Дело передали другому специалисту — им оказался тогда еще молодой, но уже зарекомендовавший себя следователь свердловской прокуратуры Владимир Иванович Коротаев. За пять лет до описываемых событий он участвовал в первоначальном расследовании гибели тургруппы Дятлова.
Изучив материалы дела, Коротаев заинтересовался странным эпизодом из рассказов свидетелей. Когда толпа разбрелась с места преступления, внимание одного из опрошенных рабочих привлек молодой человек, стиляга, чье поведение и внешний вид выходили за рамки нормы: он неуместно смеялся, а в какой-то момент и вовсе запел. Этим «стильным» парнем оказался семнадцатилетний Николай Михеенков.
«Когда люди стали расходиться по домам, я по пути к дому шел за одной группой молодых людей, в числе которых особенно выделялся парень в „стильной“ одежде, который, отойдя от трупа, запел песню, и, хотя все были очень расстроены и перепуганы увиденным, этот парень вел себя вызывающе».
Вечеринка стиляг из фильма «Дело „пестрых“» (1958)
Коля Михеенков работал помощником киномеханика во Дворце культуры. Он любил читать детективные романы, но его главным увлечением стало кино, в которое молодой человек в итоге и превратил свою жизнь.
В тот вечер у Коли было алиби: по утверждению хорошо его знавшей билетерши, он не покидал здание до конца бала. Хотя никто даже не задумался, что работающий во Дворце культуры Михеенков имел комплект ключей от заднего входа и мог спокойно воспользоваться им в любое время.
Коротаев первым предположил, что за личиной любившего выпить и потанцевать стиляги скрывается совсем другой персонаж. Друзья утверждали, что Коля не был знаком с убитой, однако Коротаеву всё же удалось найти школьницу, ставшую свидетельницей их разговора с Галиной. Она подробно записала услышанную беседу в своем дневнике: Михеенков предложил встречаться, но, получив отказ, сказал, что девушка «за это заплатит».
«Имея неприятную внешность, тяготился этим, а однажды в беседе с Бастраковой сказал, что его никто не любит и он „будет купаться в крови“».
Стиляга комплексовал из-за того, что не пользуется популярностью у девушек. Отдушиной для юноши стали водка и кино, которые и помогли жителю небольшого советского городка постичь популярный в 50-е образ «бунтаря без идеала».
Маловероятно, что убийца видел культовые фильмы про подростков-лихачей вроде «Дикаря» (1953) с Марлоном Брандо или «Бунтаря без идеала» (1955) с Джеймсом Дином. Но достоверно известно, что наибольшее впечатление на него произвела ныне почти забытая картина Рихарда Грошоппа «Шайка бритоголовых» (ГДР, 1963).
В начале 60-х популярность набирало эксплотейшн-кино о байкерах, не отставали и режиссеры из Восточной Германии. В «Шайке» банда молодых строителей, чья халтурная работа приводит к смерти двух человек, отправляется в отпуск на море. Герои одеты в кожаные куртки и передвигаются на мотоциклах, всюду оставляя за собой хулиганский след молодежного бунтарства.
В одной из главных сцен фильма участники банды демонстративно бреются налысо, совершая своеобразный обряд инициации, после которого они «официально» занимают аутсайдерскую нишу и противопоставляют себя обществу. Так же поступил и Коля Михеенков: под впечатлением от увиденного он постригся наголо и затаил ненависть к не оценившим этого жеста девушкам.
«Нельзя не отметить, что Михеенков увлекался детективной литературой. На мой вопрос, кто его любимые герои и какой фильм ему больше всего нравится, Михеенков ответил, что он любит фильмы, где показывают убийства, преследования».
К моменту осеннего праздника-маскарада Коля психологически был готов совершить убийство — юноша хотел отмщения и крови. Увидев на балу Галю, он вновь предложил ей отношения, но в очередной раз получил отказ. Михеенков тайком выбрался из ДК, взял из дома топор, предусмотрительно обрубив топорище, после чего выследил ушедшую с танцев девушку. Ударив ее обухом по голове, стиляга принялся вырубать своей жертве глаза, уверенный, что в них, как в камере-обскуре, запечатлеется сцена убийства. После он отправился домой, спрятал топор и окровавленную рубаху и никем не замеченный вернулся на бал, где танцевал до завершения вечера.
«На этот раз Галя снова вышла одна, Михеенков шел следом за ней некоторое время, а около дома матери убил ее и вырубил глаза, так как считал, что там останется его отражение».
Опытному следователю не составило большого труда выяснить причину убийства и расколоть подозреваемого. Тем более что уже на первом допросе, по утверждению Коротаева, Коля «обделался». Алиби тоже рассыпалось в прах: за те 40 минут, что он отсутствовал на балу, разыгрывалась лотерея и произошла драка, после которой приехала милиция. Коля об этом ничего не знал и, пойманный на вранье, сразу же сознался в убийстве.
В 60-е образы морального преступника — человека ненадежного и в любой момент готового перешагнуть грань — и стиляги тесно переплелись. Любители приодеться, выпить и потанцевать, представители этой субкультуры эксплуатировали «западный» стиль жизни — и сами подвергались эксплуатации, превращаясь в персонажей советской художественной реальности.
Соцреализм запечатлел стиляг как морально слабых и нравственно убогих полудемонических существ, к которым презрительно относится общество и государство. В советской беллетристике это персонаж, чья судьба неминуемо приводит его к уголовникам-рецидивистам или, того хуже, в сети вражеского шпиона.
На момент суда Николаю Михеенкову еще не исполнилось 18 лет, и его приговорили к 10 годам лишения свободы. По словам Коротаева, отбывая наказание в Сосьве, Михеенков совершил еще одно преступление — отрубил топором голову другому осужденному. Удвоенный срок стиляга досидел до конца. А когда всё же вышел из тюрьмы в далеких 80-х и приехал домой, то не смог отречься от бунтарских идеалов юности и зарубил топором сестру, отказавшуюся идти в магазин за водкой.
Помышлявший о других убийствах Коля Михеенков мог стать страшным героем классического американского слэшера или итальянского джалло. Но закружившись в вихре соцреалистического маскарада, Коля запечатлел в зрачке убитой свою судьбу. Вместо слэшера он попал в остросюжетный советский детектив о стиляге без идеала, который «крутился» в массовом воображении зрителей 60-х годов.
На этом заканчивается история стиляги Михеенкова, чье радикальное кинематографическое видение собственной жизни так и осталось в бездонных архивах советской прокуратуры. Попытавшись найти могилу Гали Вороновой на одном из кладбищ Дегтярска или Екатеринбурга, мы, скорее всего, увидели бы простой железный обелиск с трудночитаемым именем и скупой надписью «Трагически погибла», которая ничего не сказала бы об этой удивительной истории.