«Экран макбука — это моя улица»: куда ведет цифровое странствие диджитал-номадов

Другие работники

Когда Павел Гуров в 2017 году решил всё поменять, ему пришлось расстаться с нажитым. Тяжелее всего было прощаться с книгами — наш герой пристроил их к друзьям. От одежды Павел, наоборот, избавился легко: через некоторое время он понял, что для комфортной жизни достаточно двух футболок, а незаменим только ноутбук.

Павел — диджитал-номад (digital nomad), или цифровой кочевник. В отличие от своих коллег, они отказываются от привычной работы по графику 5/2 и в статусе удаленного сотрудника меняют офисный ландшафт на более приятный глазу марокканский, балийский, европейский и т. д. Причем делают это регулярно и переезжают с места на место несколько раз в год.

Ожидается, что к 2035 году каждый третий сотрудник будет работать дистанционно.

В XX веке у выпускников университетов перед глазами была линейная история успеха: начать в фирме с низкой должности и годами карабкаться вверх по корпоративной лестнице, периодически посещая курсы повышения квалификации. Сегодня эта модель разрушается. Молодые специалисты всё чаще опережают опытных сотрудников, а долгая и стабильная карьера теряет смысл: многие профессии отмирают, и традиционные навыки становятся неактуальными.

Винить в этом принято стремительно развивающиеся технологии. На смену одной модели приходит другая — так называемся гиг-экономика (gig-economy), когда независимые исполнители работают по контракту на проектной основе (gig — концерт, гастрольное выступление, то есть разовая акция. — Прим. ред.). В плюсе оказываются все: компания может сэкономить на содержании штата, а фрилансер — выбрать удобный график и выполнять задания удаленно. А если не нужно посещать офис — почему бы не обосноваться в другой стране?

Идея совместить работу и путешествия пришла в голову американцу Стивену Робертсу еще в 1983 году, и осуществил он ее буквально: смастерил компьютеризированный многоколесный велосипед, за которым можно было печатать во время езды, и назвал себя «техномадом» (technomad).

Термин digital nomad впервые использовали исследователи Цугио Макимото и Дэвид Маннерс в 1997 году в своем манифесте о революционных изменениях в образе жизни. Спустя двадцать с лишним лет окончательно оформившаяся концепция превратилась в настоящий стиль жизни и, если угодно, философию.

Позже исследователь Роберт Стеббинс предложил теорию «серьезного досуга». Он попытался разграничить обыденный отдых и активности, требующие больших временных, финансовых и эмоциональных инвестиций. Эта парадигма позволяет лучше понять феномен цифровых кочевников — людей, которые трепетно относятся к качеству своего досуга и стараются организовать его не в ущерб карьере.

Социолог Тони Блэкшоу заходит еще дальше и называет «священный досуг» «мотором современной жизни». Он отмечает, что идентичность теперь определяется не занимаемой должностью, а предпочтениями в отдыхе. Диджитал-номады, считает Блэкшоу, тоже часто ставят на первое место свои интересы, а не работу, и предпочитают лучшим карьерным перспективам возможность заниматься такими вещами, как серфинг, скалолазание, сноубординг.

Может сложиться впечатление, что формат work and travel, скорее, причуда и эпатаж, но на самом деле такой образ жизни отнюдь не прихоть диджитал-номадов. Изменения в экономике приводят к тому, что поколение миллениалов в целом зарабатывает меньше на многих позициях. В условиях, когда зарплата едва ли покроет аренду квартиры в мегаполисе или студенческий кредит, переезд в Таиланд становится не романтической сказкой, а экономически выгодным решением. И сталкиваются с этим не только западные, но и российские фрилансеры.

«Номады тратят много только в регионах с высоким уровнем жизни — в Северной Европе и прогрессивной Азии. Расходы в других странах совершенно не страшны для тех, кто пожил в Москве. Помню, как радовался, когда снял неплохую однушку на „Киевской“ за 50 тыс. рублей. После этого почти все цены в мире будут казаться приятными, даже учитывая накрутки на Airbnb», — рассказывает номад Павел, добавляя, что с тех пор, как он ушел из офиса, его доходы выросли в семь раз.

Не туристы

Свою карьеру Павел Гуров начинал как журналист, но столкнулся с тем, что даже крупные и серьезные издания платят мало и с задержками. В 2007 году он написал пост «ВКонтакте», который внезапно стал популярным. Со временем Павел превратился в заметную фигуру в медиаландшафте, начал заниматься SMM и полностью ушел в свободное плавание в 2010-м.

«Ностальгический пик у меня случился спустя три года. Когда в тебе совсем уже умирает офисный сотрудник, он говорит напоследок: „А как же кулер на старой работе? А пропуск прикладывать к турникету?“ Потом, конечно, проходит.

Цифровым кочевником я стал полтора года назад. Этих 18 месяцев было достаточно, чтобы мозг полностью перестроился; моя жизнь стала очень минималистичной. В других странах ты понимаешь, что не окружен социальными кодами, никому нет дела до того, как ты выглядишь, а это значит, что теоретически всё необходимое можно уместить в 10 кг ручной клади.

Начинаешь по-другому относиться ко многим вещам. Появляется понимание, что дом там, где сердце. Экран макбука — это моя улица, мой район с привычными интерфейсами, которые мне нужны. А за окном всё время сменяется новостная лента.

Однажды, гуляя по Петербургу и глядя на прохожих, я поймал себя на мысли: господи, как странно живут люди — постоянно на одном месте, это же так противоестественно!

Но кому-то, наоборот, мой образ жизни кажется странным. Как люди представляют себе обычный день фрилансера? Ножки лижут волны, пальмы, в руках мохито, а ты изредка перебираешь лапками в макбуке. Такое, кстати, тоже иногда бывает, но я стараюсь этого не делать, потому что на солнце работать неудобно. Еще забавно, когда друзья, узнав, что я куда-то приехал, интересуются: „Ой, а ты был в таком-то аквапарке?“ Я говорю: „Ребята, какой аквапарк? Я приехал не отдыхать“. Я ничего не имею против туризма, но мой опыт — другой».

Выбирая города и страны для жизни, Павел не ставит галочку напротив пункта «Есть аквапарк» — у него другие приоритеты. Для цифровых кочевников по всему миру полезным становится ресурс Nomad List, где они могут сравнить разные локации по доступности коворкингов и ценам на них, а также по скорости интернета — критерии, которые редко волнуют обычных туристов. Помимо этих пунктов, у каждого путешественника есть индивидуальные предпочтения и требования.

«Я не поеду туда, где не соблюдают права человека, — например, в страны Средней Азии и Кавказского региона. К объективным критериям можно добавить стоимость жилья, Uber и подобных сервисов (транспорт — это основная статья расходов), индекс бургера; также важно, насколько комфортен город для пешеходов. Я всегда смотрю цены на коворкинги, потому что работать, есть и спать нужно в разных местах. 200 долларов в месяц — максимум. Меня приятно удивили коворкинги в Одессе: они хорошо оборудованы, а месячный абонемент стоит как один московский ужин. А вот язык для меня, наоборот, не так важен — например, в Сеуле мало кто говорил на английском, но никакого дискомфорта я не испытывал».

Некоторые страны пытаются быть в тренде и удовлетворять нужды не только «классических» туристов, но и путешественников нового типа, извлекая из этого экономическую выгоду. Так, специальную визу для цифровых кочевников планирует ввести преуспевающая в диджитализации Эстония.

Шенген с ограниченным временем пребывания — головная боль всех номадов. Новое разрешение позволит им работать в стране весь год с правом въезда в Шенгенскую зону на 90 дней.

Власти Эстонии открыто говорят о том, что в связи с увеличением числа фрилансеров по всему миру назрела необходимость пересмотреть некоторые устаревшие правовые нормы: «Люди в условиях глобализации стали очень мобильными. Визовые правила и разрешения на работу рассчитаны на классическую модель, когда человек живет и трудится в одном месте. Но рынок труда развивается, так что пришло время что-то менять», — призывает представительница эстонского МИДа Киллу Вантси.

Обеспечить номадам комфортные условия не только для работы, но и для жизни в 2015 году решили создатели стартапа Roam. Компания работает как сеть международных резиденций в мегаполисах по всему миру: в Майами, Токио, Лондоне, Нью-Йорке, Берлине, Сан-Франциско и на Бали. Roam — это не отель для туристов, а место для жизни и работы фрилансеров, которые могут объединяться, заводить знакомства и готовить совместные ужины. Стоит такой уют на чужбине немало: цены на аренду начинаются от 500 долларов в неделю.

Стечение обстоятельств

Юлия Князева сейчас находится на Кипре и, в отличие от Павла, выстраивает логистику так, чтобы вещи путешествовали за ней, а дома всегда было уютно. Она тоже работает в сфере пиара и SMM, но становиться диджитал-номадом не планировала и до 2017 года трудилась в офисе. Сначала в Сочи, затем в Москве, а потом — надоело. После увольнения, когда Юлия отдыхала в Италии и думала, что ей делать дальше со своей жизнью, у нее внезапно появился заказчик (предложили должность редактора в строительной компании), а следом еще один. Посчитав суммарный доход, который превышал ее старую московскую зарплату, Юлия поняла, что времени и потребности искать постоянную работу нет:

«Тогда я решила, что мне идеально подходит формат без постоянного места жительства. Большую часть года я теперь провожу за границей. Сейчас, например, сижу на Кипре, но не просто так, а потому, что у моих заказчиков тут стройка. Я привыкла перемещаться по России — долго работала в Сочи, Петербурге, Москве. Но у нас нет города, где я чувствовала бы себя комфортно, и дело не в том, что не люблю, — просто формат не подходит. Осенью и весной я в разъездах, а зиму и лето стараюсь проводить в России.

Мои перемещения можно назвать хаотичными — я даже перестала заранее покупать билеты, потому что не раз планы резко менялись. Я знаю свои маршруты, но не точные даты. С другой стороны, мне пришлось стать очень организованным человеком. Теперь я веду специальную таблицу, где у меня прикреплены билеты, указаны адреса квартир, даты прилетов и вылетов, а главное — количество дней, которые я еще могу провести в Шенгене. Когда их остается меньше 15, таблица загорается красным и кричит мне, что пора двигаться.

Я не хочу называть себя „диджитал-номадом“. Это было простое стечение обстоятельств. Я езжу не потому, что по-другому не получается, а потому, что могу себе это позволить. При этом я должна быть абсолютно уверена, что если бы осталась в офисе, то не занимала бы позицию выше, чем сейчас.

Для меня крайне важна финансовая стабильность, когда я твердо знаю, что те деньги, которые я получаю (а это больше, чем мои коллеги, оставшиеся в Москве), никуда не уйдут. Потому я ответственно отношусь к своей работе и выстраиваю очень четкий график.

Обычно в 9 утра по Москве я уже на связи. Удобнее всего было в Азии: просыпаешься, занимаешься своими делами — и только потом пробуждается европейская часть России. Настоящим мучением для меня оказался режим в Марокко с его минус двумя часами: приходилось начинать работать в 7 утра, потому что в Москве было уже 9. При этом я категорически против схемы 24/7».

Права фрилансеров

Павлу Гурову тоже приходится работать в разных часовых поясах, но относится он к этому спокойно и говорит, что нет такого дела, которое не может подождать сутки. А если заказчик — «тревожный пассажир», которому всё нужно сию минуту, то он достанет вас и ночью, даже если вы с ним находитесь в одном городе. Куда больше Павла волнует отношение бизнеса и государства к новому типу работников.

«Помимо проектов на фрилансе, я веду деятельность своего SMM-агентства — разумеется, без офиса, а это всегда настораживает бизнес-партнеров. Однажды мы так упустили очень крупного заказчика — скандинавского поставщика булочек для бургеров. Правда, впоследствии они всё же к нам вернулись и признались, что их смутило как раз отсутствие офиса. Юридическое лицо мы зарегистрировали в России, где и платим налоги, и это тоже делает нас уязвимыми», — рассказывает Павел.

Снующим по миру работникам приходится бороться с бюрократической машиной и подстраиваться под нее. Социологи говорят о негативном влиянии гиг-экономики на благосостояние фрилансеров по многим причинам. Во-первых, их зарплата нередко ниже минимальной (отсутствие привычного договора развязывает руки работодателю). Во-вторых, у сотрудника нет медицинской и социальной страховки, хотя на дворе XXI век.

Еще в 1995 году был организован Союз фрилансеров, который помогает незащищенным работникам получить страховку, юридическую поддержку, найти нужные сообщества и вакансии. Организация борется в том числе за право удаленных сотрудников на достойные гонорары.

Согласно результатам исследования 2017 года, американские фрилансеры получают менее 30 тыс. долларов в год — непропорционально мало по сравнению с офисными сотрудниками на фултайме. Для многих из них это временная подработка (часто — школьная или студенческая), но есть и другая группа. Становление гиг-экономики привело к появлению так называемого «человеческого облака» (human cloud), когда ряд рутинных задач, выполнявшихся раньше офисными клерками, делится между рассредоточенными по миру фрилансерами. С этим форматом связывали большие надежды: предполагалось, что снизится безработица, а люди наконец-то перейдут на действительно гибкий график и начнут получать деньги только за свой труд, а не по географическому, гендерному или расовому признаку. На практике всё оказалось сложнее. Удаленная сдельная работа привлекала фрилансеров из наименее развитых стран с высоким уровнем безработицы. Очевидно, что стоимость жизни в Дакаре и Лондоне несопоставима, а значит, и платить сотруднику из Западной Африки можно меньше, чем британцу.

Эксперты считают, что такие «тихие офшоры» негативно скажутся на уровне зарплат в развитых странах. Самих номадов это касается в меньшей степени, к тому же, как утверждает Павел, для молодого и продвинутого поколения Z доход перестал быть определяющим фактором:

«Чем прогрессивнее общество, тем менее важны деньги. Естественно, существует некий минимум комфорта, но люди избавляются от культурной предвзятости».

Будущее цифрового кочевничества

Однако охота к перемене мест и цифровым странствиям охватывает не только поколение Z — 54% номадов старше 38 лет. Новый образ жизни привлекает разных людей: одни пока делают первые шаги в карьере, другие уже прошли немалый путь в профессии.

Перед тем как стать диджитал-номадом, шеф-редактор «Ножа» Артем провел три года в путешествиях по Азии и уже представлял, как можно организовать удаленную работу. В 2018-м он начал свое цифровое странствие вместе с мужем Анатолием. Их подтолкнули к отъезду цены на аренду в Москве:

«Мы счастливо прожили в съемной квартире три года, но в какой-то момент пришлось искать другой вариант. Выяснилось, что арендовать жилье помесячно в очень многих городах мира дешевле, чем в Москве, и в бюджет, запланированный на эти цели, мы укладываемся с запасом. Артем на тот момент уже работал удаленно, а я смог перевестись на фриланс через несколько месяцев», — рассказывает маркетолог Анатолий.

И хотя сама жизнь теперь обходится дороже, за аренду они с Артемом платят меньше.

Путешествия вдвоем выгоднее во многих отношениях: пары экономят на аренде, а также испытывают меньше дискомфорта от одиночества в чужой стране.

Артем и Анатолий ведут даже более активный образ жизни, чем в Москве, и переезжают каждый месяц.

«Ты понимаешь, что время пребывания в городе ограниченно, хочется успеть всё посмотреть и попробовать, поэтому мы много гуляем. В какой-то момент даже устаешь от такого ритма жизни.

Мы стараемся селиться в нетуристических местах, и иногда из-за этого, конечно, возникают проблемы с коммуникацией. Как-то раз мы жили в спальном районе Стамбула, и около дома у нас находился локальный магазин — настолько аутентичный, что туда даже неправильно было не ходить. Я начал разговор с дедом за прилавком и понял, что общаться мы сможем только с переводчиком. Перед тем как пойти в магазин, я садился дома и составлял список покупок на турецком, потом гордо шел к нему с этим скриншотом, и он прекрасно понимал меня, а я — его. Мы даже почти подружились. Я думаю, такой трюк можно повторить во многих городах, и бояться языковых барьеров не нужно».

«Чем больше работаешь удаленно, тем труднее представляешь себя в офисе», — отвечает Анатолий на вопрос, откажется ли он от фриланса, если предложат более высокую зарплату. А вот Юлия говорит, что согласилась бы на такой вариант. Павел уверенно заявляет, что уже сделал свой выбор, но потом задумывается:

«Я просто не знаю людей, которые живут в таком режиме дольше четырех лет. Кроме того, как бы я ни ратовал за новый образ мышления, наверное, когда появляются дети, нужно оседать. У меня их пока нет, но я не исключаю такого развития событий».

Действительно, большинство фрилансеров, согласно статистике, ведет этот образ жизни от 2 до 4 лет. Лишь 13% трудятся удаленно свыше 5 лет. Очевидно, новое рабочее поколение еще только растет, и предугадать его будущее сложно. Но тем, кого не пугает неизвестность, Павел дает топ профессий, с которыми запросто можно начать новый образ жизни: SMM-специалисты, маркетологи, дизайнеры (в том числе работающие в вебе) и программисты. У вас на руках все карты, если вы нашли себя в этом списке и вам осточертел офис.