Мартин Армянин распространяет ересь на Руси XII века. Как был создан и разоблачен один из первых подложных документов в российской истории

Раскол русской церкви, или РПЦ дискутирует со старообрядцами

Религии часто сталкиваются с проблемой трактовки догматов, что приводит к расколу среди верующих. Камнем преткновения, как правило, становится вопрос о том, как отправлять культ. Во многом это происходит потому, что священные тексты обычно раскрывают только основную суть учения, но не многочисленные детали. Например, природу божества, особенности богослужения, обрядов и символов, круг почитаемых лиц и т. д.

В христианстве такие конфликты возникали не раз: появление арианства и несторианства, разделение на католичество и православие, Реформация и Контрреформация — вот лишь самые известные примеры. Раскол Русской православной церкви в этом плане не исключение.

Различия в христианстве возникли чуть ли не с момента его появления. Так, крестное знамение — символ распятия Христа, обязательный во время молитвы, — в первые века нашей эры часть верующих совершала одним пальцем, часть — раскрытой ладонью. А вплоть до XVI века в Европе крестились как справа налево, так и слева направо.

Разночтения копились веками. В итоге доходило до того, что в разных монастырях отправляли культ по-разному. С развитием книгопечатания разночтения становились всё очевиднее. Вставал вопрос: как доверять церкви, которая сама не знает, как правильно служить Богу?

На Руси исправить эту ситуацию взялся патриарх Никон, который с 1653 по 1656 год провел ряд реформ, унифицировавших православный культ, их подтвердил церковный собор 1667 года. За образец были взяты греческие, а не старославянские книги и практики.

Греческие богословы еще в середине XVII века упрекали (и при этом получили мощный аргументированный отпор) русских священнослужителей в том, что те-де отошли от древних догматов. При этом Византии, откуда христианство пришло на Русь, к тому времени уже не существовало, а конкретно греческие обряды значительно отличались от византийских. Однако именно греки, как считал Никон и его сторонники, сохранили учение в наиболее первозданном и чистом виде, без искажений, заимствований и неточностей. То есть были наиболее ортодоксальными, близкими к учению Христа. Свою роль в таком решении играл и геополитический фактор: русские цари видели себя тогда продолжателями Византийской империи и надеялись когда-нибудь освободить захваченный турками Константинополь. А потому хотели иметь больше общего с наследниками Византии.

Основными положениями никоновской реформы можно назвать:

• изменение Символа веры — краткого изложения догматов вероучения, а также исправление богослужебных книг;
• ряд уточнений о том, как проводить обряды — причастие, крестный ход, пост и т. д.;
• введение православного восьмиконечного креста;
• введение крещения тремя пальцами (ранее было принято двумя) справа налево, а также особого (именословного) священнического благословения (когда священник крестит кого-то), при котором пальцы образуют имя Христа (его не было ранее ни на Руси, ни в Византии), и другие изменения.

Последний пункт нас здесь интересует больше всего. Вопрос о том, как креститься — двумя (двоеперстие) или тремя (троеперстие) пальцами, стал одним из самых горячих в результате реформы. Если очень условно, то двоеперстие знаменует собой богочеловеческую природу Христа, а троеперстие — божественную Троицу. При этом в каждом перстосложении в принципе можно найти то, чего как бы не хватает в другом: сведенные вместе мизинец, безымянный и большой пальцы при двоеперстии образуют символ Троицы, а мизинец и безымянный при троеперстии — символ богочеловека. То есть условно оба способа, по сути, могут представлять собой пятиперстие.

Если вы запутались, просто запомните, что новообрядцы настаивали на крещении тремя пальцами, а старообрядцы — двумя. И каждая сторона считала свой способ правильным. Что характерно, Константинопольский патриархат при этом не видел ничего плохого в различии обрядов.

Однако в Московской Руси вопрос «Как ты крестишься?» тогда был далеко не праздным. В законодательстве той эпохи двуперстное крестное знамение признавалось главным признаком раскольничества. И «неправильное» крещение могло стоить ой как дорого. Всех, кто не принял реформу Никона, официальная церковь признала еретиками и предала анафеме. На протяжении второй половины XVII века на этом основании пытали и убили тысячи староверов. Например, их морили голодом или сжигали в деревянных срубах. У этих зверств даже была законная основа — «Двенадцать статей» царевны Софьи. При патриархе Иоакиме (1675–1690) дошло до того, что святых, мощи которых сохранились со сложенными в двоеперстие пальцами, церковь деканонизировала. Так произошло, например, с Анной Кашинской (канонизированной всего 28 годами ранее) и Евфимием Архангелогородским.

В эпоху Петра I меры стали мягче, но раскол и борьба с ним никуда не делись. Вести ее первый российский император своим личным распоряжением поручил миссионерам официальной церкви. Те должны были доказать староверам ложность их учения и обратить в «истинную веру». Так раскол не только породил разлад между верующими, поставив страну на грань религиозной войны, но и привел к многолетним спорам о том, какое же православие — истинно.

Доказать свою точку зрения можно было лишь одним способом — найти ей подтверждение в древних текстах церковных иерархов. Логика здесь была простая: чем древнее описание практики, тем она ортодоксальнее. Однако если убедительных доказательств не было, их можно было придумать, что в итоге и произошло.

Никогда не существовавший еретик, или Следствие ведут старообрядцы

В 1709–1711 годах будущий архиепископ Нижегородский и Алатырский Питирим занимал должность архимандрита Успенского монастыря в месте слияния Белбажа и Керженца — рек, впадающих в Волгу недалеко от Нижнего Новгорода. Бывший старообрядец, а ныне ярый сторонник реформы, Питирим отправился в скиты к староверам Нижегородской губернии — родины лидеров двух сторон раскола: патриарха Никона и протопопа Аввакума.

Здесь, в керженских скитах, у Питирима завязалась острая полемика со старообрядцами. И во время одного из религиозных диспутов он представил документ, доказывавший древность обычая креститься тремя пальцами. Это было «Соборное деяние на еретика Арменина, на мниха Мартина» («Собо́рное дҍѧ́нїе на єретика́ армени́на, на мни́ха марти́на»). Соборное деяние — это такой доклад о деятельности собора, высшего органа церковной власти.

В тексте «Деяния», представленном Питиримом, утверждалось, что в середине XII века в Киеве при великом князе Ростиславе Мстиславиче и митрополите Константине состоялся собор. Он осудил за «жидовскую, армянскую и латинскую» ересь некоего монаха (мниха) Мартина Арменина (для простоты далее будем называть его Мартином Армянином). Тот приехал на Русь, выдавал себя за грека и родственника царьградского патриарха, хотя на самом деле был сыном армянского священника и распространял еретическое учение, в том числе с помощью 100 списков (рукописных копий) своей книги «Правда».

«Деяние» подробно, в 20 пунктах, описывает ересь Мартина. Согласно документу, тот в своей книге утверждал, что надо вести литургию по чину католической церкви, писать не «Иисус», а «Исус», разрешать инокам есть мясо, креститься двумя пальцами и слева направо, что божественное и человеческое естество Христа едины и т. д. Проще говоря, Мартин призывал делать всё наперекор никоновской реформе, до которой оставалось еще 500 лет.

Сам Мартин покаялся перед собором, что он соврал о своем происхождении, а в своей вере соединил и армянское, и восточно-православное, и католическое учение. Признать себя отступником он отказался, был предан анафеме и отправлен в Константинополь. Там Мартина осудил на сожжение патриарх Лука Хрисоверг — тот самый, родственником которого притворялся еретик.

Питирим утверждал, что получил копию «Соборного деяния» в 1709 году от митрополита Ростовского и Ярославского Димитрия Ростовского, пользовавшегося почетом среди старообрядцев. Сам Димитрий упоминал собор по поводу Мартина в своей книге «Зерцало православного исповедания».

Но старообрядцы оказались не лыком шиты и, усомнившись в подлинности документа, запросили его оригинал. Тогда Питирим обратился к митрополиту Рязанскому и Муромскому Стефану Яворскому с просьбой помочь в поисках «Соборного деяния». Просьба дошла до царя, и в результате рукопись, «на пергамине (писчий материал из кожи скота. — Прим. авт.) писаная, плеснию аки сединою красящаяся и на многих местах молием изъядена, древним белоруским характером писаная», была обнаружена в библиотеке Пустынно-Никольского монастыря в Киеве.

Найденный «подлинник» (о том, почему в кавычках, — ниже) «Соборного деяния» с сопроводительным письмом киевских священнослужителей был передан в «государству книгохранительницу» и записан в реестр. Копия, списанная с киевского «оригинала», была отправлена Питириму — позднее он включил текст «Деяния» в качестве приложения в свою книгу «Пращица». Сам же текст о соборе по поводу Мартина в 1718 году по поручению императора был трижды издан в Москве и Петербурге, а два года спустя в Чернигове. Печатное издание сопровождалось историей обнаружения документа и пассажами о том, что теперь, дескать, историческая обоснованность реформ Никона очевидна и в этом может убедиться каждый непредубежденный человек.

Власть и церковь стали спешно разворачивать находку против старообрядчества. Текст «Соборного деяния» велено было читать на утрени, а упоминание о соборе по поводу Мартина попало в богослужебные тексты и программы духовных учебных заведений. Использовался обнаруженный «факт» и в вопросах, которые миссионеры РПЦ задавали староверам, чтобы подвергнуть сомнению их воззрения.

Сегодня кажется, что направленность на современные события документа, которому по идее к тому времени уже минуло полтысячелетия, видна невооруженным глазом. Однако тогда публикация «Соборного деяния» вызвала смятение в среде старообрядцев. Нужно было либо признать ложность своего учения, либо опровергнуть аргументы своих оппонентов. Порой даже не имея возможности воочию увидеть изучаемые документы.

И надо сказать, что церковь столкнулась с весьма сильным противником. Довольно быстро — в работе «Керженские ответы» 1719 года (более сжато) и «Поморские ответы» 1723-го (более подробно) — старообрядцы разгадали и доказали подложность сказания о Мартине Армянине.

Автором обоих сочинений, судя по всему, стал один из основателей и настоятель крупного старообрядческого центра — Выговской пустыни (Карелия) — Андрей Денисов. В работе ему также помогали брат Семен и ученики Мануил Петров и Василий Флоров. «Керженские» и «Поморские ответы» стали не только своеобразным катехизисом старообрядцев, но и настоящим историографическим, палеографическим и лингвистическим разбором мифа о еретике Мартине, предвосхитившим последующее развитие исторической критики.

При анализе «Деяния» старообрядцы очень серьезно взялись за дело. Для начала они ознакомились с «оригиналом» текста. Для этого Мануил Петров отправился в Москву на Печатный двор. Он подробно изучил внешний вид документа: переплет, манеру скрепления листов, выделку пергамена и т. д., а также сделал факсимиле (точные копии) почерков рукописи. Затем старообрядцы обложились летописями, хронографами, печатными изданиями и древними рукописями — в том числе старейшим «Изборником Святослава 1073 года», который стал известен научной общественности значительно позже. Это было нужно, чтобы сравнить манеру письма и изложения найденного документа с подтвержденными древними рукописями. Такой дотошный подход позволил раскритиковать «Соборное деяние» по четырем направлениям («винам»):

1. Ни один из авторитетных источников (летописи, «Степенная книга», «Кормчая книга», житие митрополита Киевского Константина) не упоминает собор 1157 года. Ничего не говорят о нем и авторитетные церковные писатели, такие как Симеон Полоцкий.
2. У «Деяния» есть множество хронологических нестыковок. Даты собора различаются в тексте, представленном Питиримом, и в киевском «оригинале» — 6652 и 6665 годы от Сотворения мира (1142 и 1157) соответственно. И там, и там указано, что собор проходил при князе Ростиславе Мстиславиче и митрополите Константине. Но ни тот, ни другой в эти даты в Киеве не были. В текстах встречается не использовавшийся в Древней Руси формат летоисчисления — от Рождества Христова. Еще — много нехарактерных для древней рукописи деталей: предречия (повторения последних слов предыдущей страницы), слова «нынешнего выговору», например «Россия» или «народ российский». Также в «Деянии» нет обязательных для такого документа клише — отречения Мартина от ереси с его подписью и указания о присутствии на соборе всех епископов.
3. Содержание «Соборного деяния» не соотносится с другими древнецерковными источниками. Так, сочинения Иоанна Дамаскина (VIII век нашей эры) и Максима Грека (1475–1556), а также старинные иконы опровергают саму возможность существования двоеперстия и сокращения имени Иисуса в XII веке.
4. Технически рукопись совершенно не соответствует дате создания. Так, авторы «Поморских ответов» с удивлением говорили о слишком ярких чернилах и почерке «Соборного деяния»: «белоруским, нынещняго веку пописи, аже в древлехаратейных (то есть в древнепергаменных. — Прим. авт.) мы не видехом чудимся, и еже буквами белорускими писано, а речьми московскими, чесого в древних книгах не случися нам видети». В переплете же книги вместо традиционных досок использован картон, которого в древности не знали.

Таким образом, уже в начале XVIII века старообрядцы описали бо́льшую часть претензий к историчности «Соборного деяния». Дело это было не только сложное, но и опасное. Так, старообрядец Александр Диакон, который спорил с Питиримом и передал ему «Керженские ответы», поплатился за это жизнью.

Авторы подделки отнеслись халатно к ее созданию, недооценили важность деталей и образованность своих оппонентов. Видимо, они надеялись, что разбить постулаты «расколоучительства» не составит большого труда. Тем не менее стоит отметить и некоторые усилия составителей «Соборного деяния». Так, они были знакомы с историческим фоном эпохи — к середине XII века богословские споры и еретические распри и правда дошли до Руси. Например, чтобы разрешить дискуссию о том, до́лжно ли держать пост в среду и пятницу, если на этот день выпадает великий праздник, пришлось ехать к византийцам.

Кроме того, авторы подлога, похоже, были знакомы с иностранной литературой. Так, корни истории о Мартине могут расти из сочинения польского историка XV века Яна Длугоша. Тот писал, что киевский князь изгнал из города некоего Мартина — приора латинского храма Святой Марии. Вот только общего у «Деяния» с этой историей лишь основная канва: Мартин в нем из католика превратился в армянина, прикидывающегося православным, 1223 год — в 1157-й, князь Владимир Рюрикович в Ростислава Мстиславича и т. д.

«Соборное деяние» стало не единственной подделкой. После его «обнаружения» был также создан «Требник (богослужебная книга для особых дней. — Прим. авт.) Феогноста». Он шел в дополнение к печатному изданию «Деяния» и был якобы написан в 1329 году митрополитом Киевским и всея Руси Феогностом (1328–1353). При этом он якобы ссылался на привезенное из Византии древнее сочинение патриарха Иерусалимского Софрония (560–638). «Требник» — это также полностью вымышленный текст, к которому можно предъявить всё те же претензии: сочинение почему-то при всей своей важности веками было неизвестно, содержит множество ошибок и новоделок, а автор ссылается на неизвестные церкви сочинения. Его подложность также впервые доказали старообрядцы.

«Соборное деяние», судя по «белорусскому следу», было составлено где-то в западнорусских землях в первой декаде XVIII века. «Требник» — уже после доставки «оригинала» «Деяния» в Москву. Возможно, фальшивки были созданы по приказу Петра I, а в их создании участвовал Стефан Яворский.

Долгий путь к признанию подлога, или При чем тут армяне и католики

«Соборное деяние» и «Феогностов требник» были созданы в оправдание введенных Никоном церковных новшеств. Они должны были показать, что якобы на самом деле история борьбы с ересью имеет на Руси многовековую историю.

«Армянская ересь» была упомянута неслучайно. Обвинения в адрес старообрядцев в следовании «армянскому обряду» посыпались еще во времена церковной реформы. В XVII–XVIII веках православные армяне действительно крестились двумя пальцами. Однако, как считают современные исследователи, на момент событий «Соборного деяния» армяне крестились одним (!) пальцем (сегодня же они крестятся тремя).

Характерно, что наряду с «армянской» в тексте «Деяния» упоминается и «католическая» ересь Мартина: он, мол, проникся западными догматами во время поездки в Рим. Авторы подделок стремились показать чуждость старой традиции, а потому пытались связать ее с зарубежным влиянием. Поэтому неудивительно, что еретиком в сочинении выступил не соотечественник, а чужеземец.

Однако на самом деле традиция была самая что ни на есть отечественная и ортодоксальная. В целом старообрядцы оказались правы. В Византии было принято двоеперстие, которое естественным образом было заимствовано на Руси во времена крещения. На троеперстие же византийцы перешли примерно в XII–XIII веках, а вот Русь древнюю практику сохранила. Лишь в XV веке появляются первые сведения о троеперстии на Руси. Причем тогда церковь признавала такой способ творить крестное знамение неправильным и налагала анафему на тех, кто использовал его.

После выхода «Поморских ответов» к доказательствам подложности «Соборного деяния» и «Требника Феогноста» было трудно что-то добавить. Тем интереснее, что на этом их история не закончилась.

Официальная церковь не только не попыталась спустить историю на тормозах, но и поставила задачу — во что бы то ни стало дискредитировать сочинения старообрядцев-критиков. Этим занялся известный иерарх Феофилакт Лопатинский. Он закончил свой труд в 1734 году. Видимо, работа была настолько неубедительной, что Синод (главный орган управления РПЦ в Российской империи) ее так никогда и не издал. Рукопись прочитал сам Питирим и остался ею недоволен. Так, по сохранившемуся устному преданию, Лопатинский даже не стал пытаться доказать подлинность «Деяния»:

«Пусть на сие пишут возражения тии, которые в том Питириму помогли, а я писать никогда на то не буду…».

В 1742 году труд Лопатинского Синод отправил на доработку и дополнение митрополиту Тобольскому, а позднее Ростовскому Арсению Мацеевичу. Однако тот новых аргументов не нашел, и работа тоже так и не увидела свет.

Тогда Синод попросту постановил опечатать и изъять из общественного оборота «оригинальные» тексты «Деяния» и «Требника», чтобы ознакомиться с ними и подтвердить или опровергнуть выводы старообрядцев было невозможно. Рукописи были помещены на хранение в московскую Синодальную библиотеку. О прениях же со староверами церковь перестала упоминать.

При этом официальные духовные лица продолжали говорить о реальности собора 1157 года, изобретая новые «доказательства» и доходя до совсем уж откровенных выдумок. Так, архиепископ Херсонский Никифор утверждал, что рукописные протоколы киевского собора до сих пор хранятся в Риме, в библиотеке Ватикана. Проверить это его оппоненты, конечно же, не могли.

История Мартина и споры вокруг нее не могли не обратить на себя внимания первых российских историков. Так, вопрос о подлинности «Соборного деяния» осторожно поднял Герхард Фридрих Миллер во время открытия Вольного российского собрания при Московском университете.

В начале XIX века студент Петербургской духовной академии И. Лавров, напротив, подготовил диссертацию в защиту «Соборного деяния» и реальности истории Мартина. Он построил свою работу на схоластических рассуждениях, доказывающих, что в XII веке ересь Мартина могла быть осуждена, а не то, что представленной рукописи можно доверять.

Так, отсутствие известий о «Соборном деянии» Лавров объяснял стремлением церкви не разглашать еретического учения и нашествием монголов, после которого многие письменные источники погибли. Несовпадение времени княжения Ростислава и митрополии Константина Лавров списывал на лихие 1154–1161 годы. Тогда князья поочередно захватывали Киев, и автор «Деяния» мог просто запутаться. Наконец, Лавров утверждал, что и пергаменный список, и текст Питирима были лишь копиями с других более старых (разных) рукописей, потому и отличаются. Соответственно, в современной манере письма и стилистики, а также в утерянных важных деталях нет ничего удивительного. Работа Лаврова стала первым изданным и одним из самых основательных ответов на критику старообрядцев.

В 1810-х годах собором по поводу Мартина заинтересовались историки Константин Калайдович и Николай Карамзин. Калайдович смог воочию увидеть «Требник Феогноста» в Синодальной библиотеке и убедился в его поддельности: чернила свежие, манера письма и слог не соответствуют времени создания, присутствуют анахронизмы и т. д. Калайдовичу удалось убедить в этом и Карамзина, который в «Истории государства Российского» первым из авторитетных ученых выразил сомнения в подлинности «Требника» и «Деяния».

Однако вскоре на точку зрения Карамзина началось мощное наступление. В 1829 году анонимный автор под псевдонимом Н. Т. раскритиковал ее. Неизвестный утверждал, что: кроме собора 1157 года есть много событий, не упоминаемых в летописях; из-за сумятицы Ростислав мог иметь титул великого князя, не имея власти; древнее произведение сложно отличить от современного; текст может быть не подлинником, а позднейшей копией. После этого Карамзина подверг критике богослов Николай Руднев. Оставляя потомкам задачу «раскрыть и подтвердить все подробности истории» Мартина, Руднев привел множество фактов о жизни армянских христиан на Руси в качестве доводов в пользу реальности собора 1157 года.

Наконец, в 1849 году «Рассмотрение возражений против исторической достоверности соборного деяния о мнихе Мартине Арменине, бывшем в Киеве 1157 года» опубликовал митрополит Игнатий. Он посетовал Карамзину, что тот, дескать, такой крупный государственный ученый, а сомневается. Также Игнатий привел ряд косвенных аргументов против точки зрения историка: «Деяние» писано на пергамене, доставлено авторитетным человеком Димитрием Ростовским, опубликовано по указу государя и в государственной библиотеке хранится, а собор 1667 года якобы знал о Мартине, но не стал разглашать его историю. Следовательно, сомневаться в «Деянии» — это сомневаться в честности всех представленных лиц.

Однако больше практически никто по этой теме, кроме Сергея Соловьева, признавшего реальность собора, не высказался, предпочитая обходить тему стороной. В том числе из-за опасений подвергнуться цензуре. Будучи придворным историографом, Карамзин мог себе позволить говорить чуть больше, чем остальные. У многих других исследователей такой протекции не было.

Сама церковь очень активно отбивалась от любых попыток изучить «Деяние» и «Требник», одновременно продолжая использовать их в спорах со старообрядцами. Так, в 1849 году граф Дмитрий Блудов получил у Николая I разрешение на просмотр рукописей в библиотеках и архивах империи, чтобы собрать наиболее важные рукописи в «Государственное древлехранилище». Когда Блудов запросил рукописи из библиотеки Синода, митрополит Филарет стал всячески этому препятствовать. И даже когда рукопись «Соборного деяния» всё же пришлось отправить, различными увещеваниями и ухищрениями Филарету удалось вернуть ее назад. Документ, таким образом, вновь был скрыт от исследователей.

Но наука не стояла на месте, комплекс известных исторических источников пополнялся, а тема собора по поводу «армянской ереси» всплывала вновь. Так, митрополит Макарий, ссылаясь на сочинения XVII–XVIII веков, пришел к выводу, что текст «Соборного деяния» был известен еще в XVI веке, а значит, подлинен. Однако доводы Макария опроверг историк Евгений Шмурло, который показал, что источникам, использованным митрополитом, нельзя доверять. В итоге после выхода книги Шмурло о «Соборном деянии» и «Требнике Феогноста» в конце XIX — начале XX века стали говорить открыто. У исследователей уже не оставалось сомнений в том, что это — фальсификации, одни из первых в истории России.

На рубеже XVIII–XIX веков РПЦ стала вводить единоверие. Она согласилась предоставить возможность служить по старому обряду тем, кто готов был подчиниться Синоду. Однако употребление двоеперстия всё еще ограничивалось, а старообрядцы всё еще считались еретиками. Лишь в 1905 году Николай II уравнял их в правах с неправославными христианами. И только в 1929 году по решению Временного Патриаршего Синода крещение двумя пальцами приравнялось к троеперстию. Поместный собор РПЦ 1971 года подтвердил это решение. Свои преступления по отношению к старообрядцам признала и принесла извинения за них лишь Русская православная церковь за границей в 2000 году.

«Соборное деяние» вновь было открыто для изучения в 1854 году. Сегодня православная церковь признает, что и «Деяние», и «Требник» были фальшивками. «Поморские ответы» же впервые были опубликованы за рубежом — в австро-венгерской Буковине в 1884 году, в России же — только после первой революции (1905–1907). Но и до, и после этого тексты «Ответов» старообрядцы распространяли в рукописных копиях.

Благодаря спорам сторонников старых и новых обрядов история крестного знамения в России исследована лучше всего в мире.