Против веса и здравого смысла: откуда берутся и к чему приводят расстройства пищевого поведения

«2,5 года я ела до 10 утра. Больше ни крошки в рот — только вода. За 2 месяца похудела на 30 кг. Потом организм перестал принимать еду, началась депрессия. Мне было наплевать на близких. Только сейчас я поняла, сколько боли и дискомфорта причинила им», — рассказывает хрупкая девушка с большими татуировками на тонких руках в кабинете врача.

Маше 29 лет, в клинике пищевых расстройств она находится третью неделю и надеется скоро выписаться. Девушка пришла сюда сама: у нее двое детей, и в какой-то момент ей стало страшно за них.

Клиника открылась в феврале 2019 года и моментально заполнилась — все 20 больничных коек сейчас заняты. Большой наплыв пациентов говорит о масштабах проблемы, к которой не принято относиться серьезно.

«Расстройства пищевого поведения — тяжело курабельные заболевания, их лечение требует времени и постоянного наблюдения врачей в стационаре. Спрос действительно большой. Так всегда бывает с проблемами, которыми мало занимаются», — говорит главный врач Клиники расстройств пищевого поведения ПКБ № 1 им. Алексеева Людмила Сатьянова.

Призрачная болезнь

Согласно статистике, собранной в США, расстройствам пищевого поведения (РПП) подвержены около 30 млн жителей страны (в России подобные комплексные исследования пока не проводились).

Булимия и анорексия опережают прочие психологические заболевания по уровню смертности, которая доходит до 20 % среди тех, кто не получает лечения.

Но и медицинская помощь не панацея. Только 60 % пациентов удается добиться полного восстановления, еще 20 % — частичного: они ведут нормальный образ жизни, но продолжают зацикливаться на еде и своем весе и не могут набрать его. Оставшиеся 20 % — люди с катастрофически малой массой тела. Их случаем, как правило, занимается уже реанимация.

Точная статистика по РПП отсутствует еще и потому, что их легко скрывать от окружающих. Можно делить пиццу в ресторане с друзьями и «отлучаться», чтобы вызвать рвоту, или же не есть в принципе, ссылаясь на боль в животе. А замаскировать неминуемые анатомические изменения помогает мешковатая одежда. Незаметно — часто для самих людей, страдающих расстройствами пищевого поведения, — развиваются побочные заболевания: возникают проблемы с сердцем, печенью, случаются обмороки, начинается разрушение костей и остеопороз. Более или менее очевидным становится разве что ухудшение состояния кожи и зубов. Депрессия, о которой рассказывает пациентка Маша, тоже не редкость при РПП: около половины больных сталкиваются с психологическими проблемами.

Из общей комнаты клиники в коридор выходят девушки: у них только что закончилось очередное групповое «психообразовательное» занятие. На фоне белой спецодежды персонала нездоровая худоба пациенток становится еще более выразительной. Одна из них плачет — главный психолог Мария Белякова обнимает и успокаивает девушку. После она рассказывает, что подобные клиники, действительно, сфокусированы главным образом на лечении анорексии, поскольку у таких пациентов наиболее тревожное и нередко критическое состояние.

«У нас 90 % больных нервной анорексией перенесли депрессию. Это говорит о том, что человеку тяжело справиться со своим недугом. Но скрывать проблему он может на протяжении 10 лет (таков средний срок болезни до обращения к врачу) — то есть, например, при булимии ежедневно вызывать рвоту и держать всё в тайне, потому что стыдно. Последствия появляются быстро, но незаметно. Потому важно об этом публично говорить, чтобы люди с такими проблемами обращались за помощью раньше. Иначе потом формируются определенные привычки, паттерны, возникает замкнутый круг, из которого всё сложнее выйти.

Самые тяжелые случаи — те, когда человек отказывается от помощи, до паники боится набрать вес. Даже угроза жизни не имеет для него значения.

Ему говорят: „Ты можешь погибнуть“, — а он в ответ: „Всё равно, зато на весах будут такие-то цифры“.

Логика перестает работать — набрать вес становится страшнее, чем умереть», — говорит Мария.

Перфекционизм и невежество

От разрушительных установок пациентки пытаются избавиться на групповых занятиях. При лечении расстройств пищевого поведения главную роль играет психологическая поддержка, и это одна из причин, почему оно возможно только в стационаре. В России, как и в странах, где подобная медицинская практика существует давно, используют методы когнитивно-поведенческой терапии третьей волны (КПТ).

Это широко признанный вид лечения, и его эффективность доказана многочисленными эмпирическими данными. КПТ пережила несколько поколений, которые и называют «волнами»: до 1970-х, например, это была просто поведенческая терапия, переросшая затем в классическую. Последняя фокусировалась на дезадаптационных (то есть связанных с проблемами социального приспособления) мыслительных паттернах в эмоциях и поведении.

Современная КПТ третьей волны появилась сравнительно недавно — около 15 лет назад. Принеся с собой новые подходы, она сосредоточилась на отношении человека к мыслям, ценностям и эмоциям, а не только на их содержании.

КПТ третьей волны широко применяется при лечении таких серьезных заболеваний, как пограничное или шизоидное расстройство. В методологию входит, например, терапия принятия и обязанностей (acceptance and commitment therapy), которая занимается стратегиями адаптации к проблеме: пациент смотрит на ситуацию с точки зрения либо контроля и управления, либо ее принятия. Такие когнитивные практики оказываются полезными и при лечении расстройств пищевого поведения.

«Психообразованием» в клинике занимается группа специалистов, которые рассказывают о характере и последствиях болезни — пациентки часто не знают, насколько они серьезны. С помощью когнитивной терапии психологи учат выдерживать эмоциональный дискомфорт, формируют у своих подопечных навык наблюдения за собой. На занятиях девушки моделируют трудные ситуации и пытаются их интерпретировать.

Мария Белякова замечает у многих пациенток «черно-белое» мышление:

«Мы отдельно прорабатываем типичные убеждения „худая — значит успешная“. Они ведь все перфекционистки — у них масса претензий к своему телу. А еще эти девушки очень сильные — слабые не смогли бы дойти до такого состояния. Мы пытаемся направить их силу и упрямство в правильное русло».

Недостаточное поступление питательных веществ в организм, с которым связана анорексия, сказывается и на работе мозга. Психологи часто замечают у своих пациентов потерю внимания, нарушение памяти. Восстанавливать эти процессы приходится на занятиях групп развития когнитивных функций.

Одно из самых тяжелых психологических последствий РПП — сильная социальная изоляция. Вместе с массой тела тает и близкое окружение больных. Булимия, например, наполняет жизнь специфическими ритуалами и привычками, которые не со всеми можно разделить.

Когда каждый прием пищи сопровождается рвотой, походы с друзьями в кафе случаются всё реже.

Люди, страдающие булимией, по этой причине даже испытывают трудности с устройством на работу. Появляется социальная тревога и отстраненность, привычная жизнь выходит из-под контроля, и человек теряется. Для того чтобы вернуть больных в социум, проводится коммуникативный тренинг.

О причинах стигматизации

Мария Белякова называет РПП одним из немногих заболеваний, где социальный фактор играет ключевую роль:

«Давление со стороны общества действительно огромно. Диеты — это мода и лайфстайл. А в социальных сетях легко снять себя так, чтобы тело значительно отличалось от того, что есть в реальности. Все умеют пользоваться фотошопом — но не все вспоминают о нем, когда смотрят на чужие изображения с „эталонными“ фигурами. Молодые люди анализируют чьи-то снимки и думают: „Я недотягиваю“. Идеальным, желаемым и связанным с успехом становится другое, худое тело.

В массовом медийном пространстве только сейчас происходит разворот к бодипозитиву и осознанию, что люди, вообще-то, выглядят как люди, а не как отфотошопленные куклы. Но это стремление к идеальному образу никуда не делось. Доходит до абсурда: если человек похудел в связи с болезненным состоянием, он всё равно получает кучу позитивных отзывов, и его „достижение“ даже вызывает зависть.

Такое поведение и образ мыслей свойственны молодым людям. 18 лет — начало взрослой жизни, карьеры, романтических отношений, время высокой учебной нагрузки. Это уже стресс, и не все с ним справляются.

В какой-то момент управление своим телом становится для человека выходом и развлечением, и многочисленные сообщества его поддерживают: хвалят, делятся способами голодовки. Формируется группа единомышленников, появляются друзья. Часто большую роль играет и семейное окружение — кто-то, например, может услышать от родственников: „Ты чего, замуж ведь не выйдешь, мальчикам нравиться не будешь!“ В результате действия всех или нескольких из этих факторов у человека „выстреливает“ какое-нибудь расстройство пищевого поведения».

Общественное представление о том, как должен выглядеть человек, постоянно менялось. Современный стандарт красоты — худое и подтянутое тело, и корни его находят, как ни странно, в религии.

Протестантизм, насчитывающий сегодня около 800 млн последователей по всему миру, возник в результате Реформации в противовес католицизму. Одной из особенностей этого христианского ответвления стало учение о предопределении: невозможно повлиять на судьбу, данную Богом. О пользе новых обычаев для развития предпринимательства писал еще Макс Вебер в своей книге «Протестантская этика и дух капитализма», где говорил о важности аскетизма и накопительства как источников капитала.

Эта конфессия стала популярной среди зажиточных буржуа, прежде всего в США. Установки протестантизма, призывавшего к самоконтролю и прославлявшего аскетический образ жизни, повлияли и на представление о внешнем облике успешного человека: он стройный, потому что держит себя в руках и умеет откладывать. В той же Америке эти убеждения подкреплялись и традиционными консервативными ценностями, предполагающими ответственность и вину за свои действия, в том числе за внешний вид. Чем не почва для фэтшейминга?

Стигматизация полноты, которая и порождает страх выглядеть недостаточно стройным, имеет колоссальные масштабы. Вспомнить хотя бы публичные слова одного из самых известных модельеров современности Карла Лагерфельда: «Никто не хочет видеть округлых женщин». С полнотой связана масса предрассудков: таких детей в школе их сверстники считают ленивыми; соискатели работы с лишним весом часто не получают места из-за того, что кажутся начальству ленивыми и некомпетентными. Это касается и романтических отношений — по данным опроса, лишь 8 % согласны пойти на второе свидание с человеком, страдающим ожирением.

Полных людей не только избегают, но и травят: исследование показало, что большинство дискуссий о лишнем весе в социальных сетях сопровождается фэтшеймингом и кибербуллингом, особенно в отношении женщин.

Теория социальной идентичности предполагает, что стереотипы вырастают из процесса самокатегоризации, то есть приобщения себя к определенным группам людей путем сравнения с их членами. Желание сохранять позитивную социальную идентичность и лежит в основе предубеждений.

В случае стигматизации полноты люди с нормальным весом начинают думать, что средняя масса тела — обязательное условие принадлежности к конкретному сообществу. Так тучный человек оказывается «чужим» в той или иной социальной группе, а ее члены смотрят на него «сверху вниз».

Иллюстрацией этой теории могут стать многочисленные онлайн-паблики, воспевающие худобу и стигматизирующие полноту. В группах «ВКонтакте» с красноречивыми названиями вроде «Худая мразь» пользователи делятся фотографиями своих втянутых животов, постят лозунги «Ненавижу еду» или «Если есть, то только глазами» и т. д. Однако руководство одного из таких пабликов «Психология анорексии» рассказывает, что их цель вовсе не пропаганда аномальной худобы, как думают многие, а детей до 16 в сообщество не пускает модерация ВК.

«Этот паблик создала девушка, которая изначально делилась в сети своими переживаниями и творчеством. Но тема оказалась близка многим, и количество подписчиков росло. Теперь наша цель — помочь людям с расстройствами, дать возможность пообщаться с теми, кто поймет их, поддержит и не будет осуждать.

Одни приходят сюда, чтобы найти единомышленников, другие — в поисках мотивации в виде стихов или картинок, помогающих сбросить вес. Многие ведут дневники похудения в группе. Поэтому 99 % постов у нас — от участников. Совсем треш и откровенные призывы умирать с голодухи не публикуются.

Однажды, правда, произошел неприятный случай. Около пяти лет назад в группе была девушка, весившая 75 кг. Она искала мотивацию, но в итоге слетела с катушек на почве похудения — в дневнике писала, что ничего не ест (кстати, было заметно — похудела примерно до 35 кг), пьет таблетки, очищается. Потом анорексия плавно перетекла в булимию, и девушка из-за этого снова поправилась. Затем опять начала худеть, но уже с самобичеванием за „срыв“ с голода. В итоге наша подписчица оказалась в психиатрической лечебнице. Как ее дела сейчас, к сожалению, не знаю: в сообществе она в черном списке из-за того, что убеждала девчонок из других дневников, что 300 калорий в день — это много, и писала прочий бред. История грустная, тем более что муж одобрял ее голодовки», — рассказывает участница сообщества Татьяна.

Почему мы боимся обращаться к врачу

Когда-то считалось, что анорексия — «аристократическая» болезнь, которой подвержены преимущественно представители наиболее обеспеченных прослоек. Но в век торжества технологий в группе риска оказываются все вне зависимости от финансового положения, у кого есть доступ к интернету с его идеальными картинками. Это замечают и врачи клиники и добавляют, что анорексия «молодеет»: ее сегодня выявляют и у 10-летних детей. Так она становится третьим по распространенности заболеванием среди подростков.

Но с расширением группы риска не растет осведомленность о расстройствах пищевого поведения — многие стесняются, боятся или просто не знают, что нужно обратиться к врачу. Лишь один из десяти человек, страдающих РПП, получает медицинскую помощь. В эту скудную статистику почти не попадают мужчины — в клинике Алексеева тоже нет ни одного пациента-парня — хотя их доля среди больных анорексией и булимией составляет 10–15 %.

«Юноши лечатся у нас пока только амбулаторно. Болезнь, действительно, чаще поражает девушек — но, вопреки распространенному мнению, далеко не всегда. Просто женщине чуть легче признаться в этом. У мужчин „невидимая анорексия“: они стыдятся рассказать, что заморочены на весе. Врачи общей практики об этом не догадываются и отправляют их в гастроэнтерологию. Ведь проще сказать, что у тебя гастрит: всем понятно, и от тебя отстают. Часто такие мужчины изолируются и скрываются. В отличие от женщин, они испытывают другое давление: нужно быть мужественным, маскулинным, иметь достаточно мышц», — говорит Мария Белякова.

Расстройства пищевого поведения страшны тем, что могут протекать годами, тихо и незаметно ухудшая физическое и эмоциональное состояние больного. Признать их сложно, рассказывать о таких проблемах не принято, а обратиться практически некуда.

Мы провели небольшой опрос, в котором приняло участие немало молодых людей. Все они сказали, что подобные проблемы им знакомы.

«Генетически я предрасположена к полноте. Лет в 14 мне показалось, что в зеркале на меня смотрит что-то не очень приятное. Это была не общественная стигматизация, а моя личная ненависть к себе. Появились комплексы, которые повлекли истерики, а уже они — пищевые расстройства.

Сначала я просто исключила из рациона жирное и сладкое. А потом это стало превращаться в тотальный отказ от еды: сперва от мяса, потом от круп. Организму, который должен был постоянно учиться, недоставало калорий. Из-за таких голодовок у меня случались срывы, и однажды я решила компенсировать их „очищением“. Именно это меня и испугало и подвигло заняться собой с другой стороны, прийти к нормальному потреблению еды. Я не могу сказать, что всё закончилось. Но теперь хотя бы меня останавливает разум, если я начинаю увлекаться голоданием», — рассказывает респондентка Ольга, признавая, что всё еще не до конца справилась со своими комплексами.

Ее случай не критический, но очень показательный: даже от легких форм РПП тяжело избавиться, и даже они требуют помощи врача.