В возрасте 70 лет умер поэт Александр Еременко. Об этом сообщила в фейсбуке его жена Галина Рыбакова. Причина смерти, а также дата и место прощания пока неизвестны.
Еременко называют представителем метареализма — течения в поэзии, означающего «метафизический», а также «метафорический реализм». Его представители, как писал философ Михаил Эпштейн, обращаются не к метафоре, а к сверхметафоре (метаболе), которая направлена на «обнажение метафизической глубины», работая с теми зонами человеческого и нечеловеческого (метафизического, технологического) опыта, которые метафора уже не в силах «схватить».
Родился Еременко 25 октября 1950 года в деревне Гоношиха Алтайского края. Служил во флоте, был кочегаром. В 1974 поступил на заочное отделение Литературного института им. А.М. Горького, но не окончил его. В 1980-х вместе с поэтами Алексеем Парщиковым и Иваном Ждановым основал неформальную литературную группу, творчество которой критики называют в том числе «метаметафоризмом». В 1982 году был удостоен титула «Король поэтов», пользовался большой популярностью в начале 1990-х, а в новом тысячелетии почти ничего нового не писал и не публиковал. Итоговое собрание сочинений Еременко выпустил в 2013 году: оно получило название «Матрос котенка не обидит».
Одно из самых известных стихотворений Еременко начинается так:
Я мастер по ремонту крокодилов.
Окончил соответствующий вуз.
Хочу пойти в МГИМО, но я боюсь,
что в эту фирму не берут дебилов.
Другое его популярное стихотворение называется «Переделкино» — в нем, как отмечает автор «Ножа» Денис Ларионов, «соединяются (по меньшей мере) две логики: сатирическая, связанная с жизнью теней советских писателей, и экологическая, воспринимающая природу как изощренную технологическую структуру. Когда две эти логики сходятся, они вызывают освободительный смех».
Переделкино
Гальванопластика лесов.
Размешан воздух на ионы.
И переделкинские склоны
смешны, как внутренность часов.
На даче спят. Гуляет горький
холодный ветер. Пять часов.
У переезда на пригорке
с усов слетела стая сов.
Поднялся вихорь, степь дрогнула.
Непринужденна и светла,
выходит осень из загула,
и сад встает из-за стола.
Она в полях и огородах
разруху чинит и разбой
и в облаках перед народом
идет-бредет сама собой.
Льет дождь. Цепных не слышно псов
на штаб-квартире патриарха,
где в центре англицкого парка
стоит Венера. Без трусов.
Рыбачка Соня как-то в мае,
причалив к берегу баркас,
сказала Косте: — Все вас знают,
а я так вижу в первый раз…
Льет дождь. На темный тес ворот,
на сад, раздерганный и нервный,
на потемневшую фанерку
и надпись «Все ушли на фронт».
На даче сырость и бардак,
и сладкий запах керосина.
Льет дождь. На даче спят два сына,
допили водку и коньяк.
С крестов слетают кое-как
криволинейные вороны.
И днем, и ночью, как ученый,
по кругу ходит Пастернак.
Направо — белый лес, как бредень.
Налево — блок могильных плит.
И воет пес соседский, Федин,
и, бедный, на ветвях сидит.
И я там был, мед-пиво пил,
изображая смерть, не муку.
Но кто-то камень положил
в мою протянутую руку.
Играет ветер, бьется ставень,
а мачта гнется и скрыпит.
А по ночам гуляет Сталин,
но вреден север для меня.