Экзистенциальная терапия: как смерть Бога помогает принять ответственность за свою жизнь и почему не стыдно быть испуганным

Как умер Бог

Есть взгляд на историю развития человеческой мысли под названием «концепция духа времени» (по-немецки — Zeitgeist). Дескать, в воздухе веет что-то неуловимое, какой-нибудь «дух свободы», или «призрак коммунизма», бродящий по Европам, или даже стиль диско (вы заметили, что каждые 10 лет наступает новая музыкальная эпоха?), а гении этот дух выражают, просто раньше, ярче или лучше других. Этот взгляд подразумевает связность времен, и человеческая история в таком случае — это сменяющие друг друга тенденции и течения, а не отдельные внезапные даты, которые надо запомнить.

Вот и идеи экзистенциализма зрели давно, по мере того, как человек становился все более и более отделенным от природы и все более и более могущественным. Он вырос из своей идейной противоположности — шапкозакидательского рационализма и логического позитивизма, наивного представления о том, что человек силой разума и логикой может все постичь и жить долго, разумно и счастливо.

Человек (по крайней мере, в своих мечтах) дорос до Бога и обнаружил, что никакого Бога нет. В 1881 году Ницше огляделся вокруг и совершенно справедливо заметил, что Бог умер. Как долго он к тому времени уже был мертв — сказать сложно.

«Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень. — И мы — мы должны победить еще и его тень!»

Фридрих Ницше

Вторая мировая война показала всю мощь комбинации «разум плюс идеология». Например, концлагеря были устроены очень разумно и логично, с немецким прикладным педантизмом. При этом абсолютно аморально — но очень идеологически верно. На вопрос «как Бог это допустил?» уже был хороший ответ: он же умер, вам не сообщали?

После Второй мировой смерть Бога стала совсем очевидна, потому что стало попахивать разложением. В этом смысле она была вполне в духе времени — хотя и хочется все списать на одного Гитлера.

Что «связывала» религия

Смерть Бога — это, разумеется, не о бородатом старичке на небесах и не об атеизме. Речь здесь идет о морали, в более широком смысле — о религии. По одной из версий, слово «религия» происходит от латинского religare — «связывать»: наличие религии делает мир связанным, а не набором случайных событий. Эрих Фромм — философ, неофрейдист, постмарксист — предлагал вместо слова «религия» использовать словосочетание «система ориентации и поклонения». Более простым языком это можно назвать «системой ценностей». Если убрать очевидную поверхностную идею о том, что мораль — это когда Большой Папа наругает, то окажется, что «система ориентации и поклонения» говорит не только о том, куда кланяться, но и создает смысл.

Смысл — это производное от ценностей. Человек предпочитает делать одно и не делать другое потому, что для него одно ценнее другого. Без системы ориентации мир становится совершенно пугающим и непредсказуемым: непонятно, куда идти (и за что тебя покарают).

Это можно выразить разными словами (например, «правильно» или «неправильно», «добро» и «зло»), но суть остается та же: человек движется к предпочтительным для него вещам. В этом и смысл.

Определение «система ориентации и поклонения» увязывает в одно не только религию, но и похожие системы, выполняющую те же функции. Например, одна из прекрасных замен религии — идеология, относительно новое изобретение времен Карла Маркса, которое расцвело вовсю только с XX века. Они даже не особо маскировались: одни взяли солярный символ (свастику), другие — египетские зиккураты, мумификацию, культ мертвых и посмертие в памяти потомков («Ленин вечно жив в наших сердцах»).

Пять постулатов экзистенциализма

Примерно в это же время Карл Ясперс, немецкий философ, психолог и психиатр, откопал сказанное всем забытым философом Сёреном Кьеркегором за полвека до этого слово «экзистенция» и развил тему в работе «Духовная ситуация времени». Через восемь лет термин подхватил и Сартр, стал трендовым мыслителем, девочки кидали в него мокрые трусики (увлечение молоденькими поклонницами — биографический факт). Так слово «экзистенциализм» стал модным мемом.

Экзистенциализм стоит на довольно простой последовательности рассуждений.

1. Бог умер

Это мы уже знаем. Без Бога вообще довольно хреново, вы в курсе? «В девятом часу возопил Иисус громким голосом: Элои! Элои! ламма савахфани? — что значит: Боже Мой! Боже Мой! для чего Ты Меня оставил?» — эта цитата из Евангелия от Марка, 15:34, как раз об этом. Только экзистенциалисты кричат об этом всю жизнь. Правда, они не висят при этом на кресте. И умирают исключительно за свои грехи.

2. Бог умер, а значит, всё можно?

«Если Бога нет, всё дозволено», — выражение, приписываемое Федору Достоевскому и связанное с романом «Братья Карамазовы», опубликованном за год до ницшевского «Бог умер», в 1880 году. В самом романе этой фразы нет, хотя удивительным образом он весь про это. В других романах Федора Михайловича этой цитаты тоже нет, но они всё равно все об этом, опять же — «дух времени».

«Достоевский как-то писал, что „если Бога нет, то всё дозволено“. Это — исходный пункт экзистенциализма».

Жан-Поль Сартр, «Экзистенциализм — это гуманизм»

«Все дозволено» — это хороший ответ. Выясняется, что человек — не тварь дрожащая, может убивать старушек и сжигать других людей. Как можно низко пасть, мы уже выяснили, что дальше? Взгляд на человека как на скотину, которая без надзора распоясается, довольно однобока: «всё дозволено» включает в себя и всё хорошее тоже. Но при этом не дает нам ответа на вопрос «что делать-то?».

3. Бремя принятия решений ложится на человека

Из множества «дозволенного» каждый выбирает сам. Можно не выбирать и остановиться на позиции «нет высшего смысла» и «всё бессмысленно». Такая позиция будет называться «нигилизм» — тоже распространенная реакция на смерть Бога. Джордан Питерсон (канадский психотерапевт) называет нигилизм очень удобной и трусливой позицией. Нигилисты говорят «от тебя ничего не зависит, всё тлен, успокойся», в то время как противоположная позиция гораздо страшнее: от тебя зависит вся твоя жизнь.

Иронично, но позиция «я не хочу ничего выбирать, я хочу высший смысл» — это тоже выбор, как бы парадоксально это ни звучало. Примерно как «я верю в то, что я ни во что не верю». Сартр говорит об этом: «Человек осужден быть свободным» — это значит, что ты можешь отказаться от свободы, но это тоже будет акт свободы.

Свобода бесконечно пугает из-за возникающей в результате ее реализации ответственности. Речь не о бытовом понятии «ответственности», которое подразумевает необходимость выполнять обязательства перед кем-то вышестоящим — а об экзистенциальной ответственности. Это опять-таки гораздо более страшная вещь: что бы ты ни сделал, это отразится на твоей жизни, а проживать ее предстоит тебе самому. У каждого выбора есть последствия, с которыми тебе придется иметь дело.

У Эриха Фромма (хоть он и не экзистенциалист) есть целая книга, которая называется «Бегство от свободы», в ней описаны всевозможные способы, которыми человек пытается с себя эту свободу скинуть. Почти все эти способы можно свести всё к той же цитате из Ницше: «Бог мертв: но такова природа людей, что еще тысячелетиями, возможно, будут существовать пещеры, в которых показывают его тень». Если настоящий Бог умер, то можно заменить его на богов менее масштабных, и тоталитарные режимы — самый наглядный пример. Ту же функцию играют всякие авторитеты, но и здесь ловушка та же: как бы убедительно ни говорил авторитет, выбираешь авторитета себе для веры всё равно ты сам. Из более мелких вариантов — это, например, желание спрятаться за мужа «как за каменную стену» и быть на вторых ролях, взвалив на него роль глуповатого, но всё равно божка.

Смерть Бога — это смерть высшего авторитета. Все остальные авторитеты рассыпаются вслед за ним: если мы вместо Бога ставим какой-то другой авторитет, он занимает место Бога, а Бог умер — и всё по кругу.

4. Бремя создания смысла тоже ложится на человека

«Смысла жизни не существует, мне придётся самому создавать его!» — говорит об этом Сартр.

В этом утверждении содержится и «заготовка» для смысла. Создание смысла и есть смысл, создание человека и есть человек: «Для экзистенциалиста человек потому не поддается определению, что первоначально ничего собой не представляет. Человеком он становится лишь впоследствии, причем таким человеком, каким он сделает себя сам». Здесь можно найти очевидные параллели с самоактуализацией — стремлением человека к наиболее полному выявлению и развитию своих личностных возможностей. Согласно гуманистическим школам психологии, это главная человеческая мотивация.

У экзистенциалистов эта цепочка выглядит так: бога нет, человек сам принимает решения, в результате этих решений формируется его жизнь, и то, какой она получилась, — и есть главный продукт.

5. Человек при этом — не Бог

К сожалению, человек не Бог. Он смертен, слаб, немощен и ограничен. «История любой человеческой жизни есть история поражения», — говорил Сартр об этом. В конце концов, каждая жизнь трагически обрывается. Можно сказать, что экзистенциализм вырос на крахе попытки занять место Бога (с помощью умища, объективности и логики).

Если нет объективной истины в виде Бога, давайте обратимся к субъективной. Экзистенциализм предлагает рассматривать само существование человека, отсюда и название (лат. existentia — «существование»). Если бы пятого пункта не было, можно было бы совершить финт ушами и признать человека и его субъективность «новым богом», а это уже опасно близко к солипсизму, представлению о том, что весь мир — в твоей голове (а других людей не существует). В таком случае оказывается, что Бог — это ты. А Бог, как мы выяснили, умер. Нет, так дело не пойдёт. Поэтому приходится признавать существование других людей (и со вздохом говорить, что «ад — это другие») и признавать право на их субъективность.

Это — уже то, что делает гуманизм: признает уникальность и ценность отдельной жизни, отсюда и название программного эссе Сартра «Экзистенциализм — это гуманизм».

Экзистенциализм сегодня

Бога нет, человек сам вынужден искать собственный смысл и нести ответственность за свою жизнь, что нелегко, потому что он всего лишь человек. Другие люди несут то же бремя, и их всех жаль. Это и называется громким словом «экзистенциализм», хотя ничего сложного и заумного в этих идеях нет.

Экзистенциализм — это современная психическая действительность в условиях жизни с мертвым Богом, текущее положение вещей.

В обыденном понимании экзистенциализм — это тлен, бессмысленность и абсурдность (даже у меня есть в телеграме канал «Экзистенция от Э до Я», в котором я публикую характерные мемасы).

Почти каждый экзистенциалист рано или поздно пишет разоблачение: «Вот вы думали, что экзистенциализм — это тлен, а на самом деле…» Не избежал этого и Сартр. «Прежде всего, экзистенциализм обвиняют в том, будто он призывает погрузиться в квиетизм отчаяния…» — пишет он в первых строках уже упомянутого выше эссе «Экзистенциализм — это гуманизм» в 1946 году и приходит в выводу, что экзистенциализм — это оптимизм и гуманизм. Что совершенно не мешает в 2018-м существовать мемам про тлен.

Экзистенциалисты говорят: современная жизнь человека сложна и полна неразрешимых проблем. И потом добавляют, что это не повод отчаиваться, давайте как-то с этим жить. Типичная реакция нормального человека на проблемы — это вытеснение. Большинство предпочитают не знать, отвернуться, забыть, не думать об этом, поэтому они перестают слушать экзистенциалистов на словах «полна неразрешимых проблем», машут рукой и говорят: всё понятно, мрачняк.

Экзистенциальная картина мира требует огромного, нечеловеческого мужества, потому что предполагает постоянный взгляд в лицо своей тревоге. Пауль Тиллих (протестантский теолог и философ-экзистенциалист — удивительное сочетание) про это даже отдельную книгу в 1952 году написал «Мужество быть».

Но есть выход проще! Победила третья идеология, основанная не на ксенофобии и сплочении тоталитарных режимов, а на удобстве и комфорте — «общество потребления». Этот термин ввел в обиход уже упомянутый выше Эрих Фромм в 20-х годах прошлого века, а позже осмыслил Жан Бодрийяр в своей работе, которая так и называлась «Общество потребления» (1970). Работает это всё как большая погремушка, как мобиль, который вешают над кроваткой младенца, или как калейдоскоп (как ни крути, приходят исключительно детские метафоры), а еще — как лента в фейсбуке. Создается иллюзия изобилия и новизны, и вместе с тем потребителю подсовывают каждый раз что-то очень знакомое (например, вся музыка в фильмах Марвела звучит одинаково), чтобы тот не пугался.

Под этот убаюкивающий уютный круговорот можно провести всю жизнь, совершенно не встречаясь с этими мрачными экзистенциальными кризисами.

Что такое экзистенциальная психотерапия

Один из величайших современных экзистенциальных терапевтов Ирвин Ялом пишет, что никакого направления экзистенциальной психотерапии не существует, поэтому он не организовывает школу и не оставляет учеников. Но есть определенное отношение терапевта к жизни, которое он использует в собственной работе.

Есть простой путь развития школы терапии: это создание приемов, методов и концепций. Все они дают опору терапевту и в какой-то степени нужны для успокоения его тревоги, чтобы у него создавалось ощущение, что он таки знает, что делает.

Как только терапевт начинает цепляться за методы и авторитеты — получается очередная секта. Один из главных соблазнов профессии психотерапевта — это бред всемогущества. Клиенты смотрят терапевту в рот, наделяют его авторитетом и готовы слушать каждое слово. Некоторые «скандальные психологи» — наверняка вы знаете этот тип — говорят четко, уверенно, со знанием дела. Все они, как легко догадаться, являются все теми же тенями на стенах пещеры, маленькими нарциссическими идолами.

Экзистенциальные терапевты, конечно, не нигилисты, но если мы признаем уникальность человека, то вынуждены признать и отсутствие универсальных и единственно верных методов терапии. Ялом пишет, что «надо изобретать свой вид терапии для каждого клиента». Экзистенциальный психотерапевт, как и его клиент, — всего лишь человек и тоже вынужден иметь дело с собственной тревогой. Хотя, конечно, быть «всего лишь человеком» сложнее всего, проще важно раздувать щеки.

Британский психоаналитик Бион Уилфред писал: «В любом кабинете всегда можно увидеть двух довольно напуганных людей: пациента и психоаналитика. Если этого нет, тогда вообще непонятно, зачем они пытаются выяснить общеизвестные истины», — это типично экзистенциальная позиция (даром, что психоаналитик).

Можно стоять на экзистенциальной позиции и не называть себя экзистенциалистом — как, например, для того, чтобы быть гуманистом, необязательно писать это на своей визитке. Если «экзистенциализм — это гуманизм», то экзистенциальная терапия — это гуманистическая терапия, акцентирующая свое внимание на уникальности бытия человека. Наверное, есть какая-то другая психотерапия, не принимающая уникальности каждого человека, но лучше с ней не связываться.