Как продать в Лондоне свою тень: журналист Вера Щербина — об опыте работы в британской массовке

Моя машина времени

В четыре часа утра в центре Лондона можно встретить только бездомных, сумасшедших и таких, как я. Вот я в спортивных штанах и худи с глубоким капюшоном иду вдоль ряда из десяти-двенадцати ярких спальных мешков: это бездомные устроились на ночь под козырьком здания Университетского колледжа Лондона. На автобусной остановке кто-то вусмерть пьяный ведет с Сири задушевную беседу о непостоянстве женского сердца.

Меня нагоняет человек с большим рюкзаком, длинными немытыми волосами и хитрой лисьей мордочкой:

— Извините, у вас нет запасного билета на метро?
— Простите, но я всегда плачу банковской картой.
— Может, у вас найдется немного наличных?
— Нет, к сожалению, я всегда плачу банковской картой, — говорю я и ныряю в междугородный автобус.

Водитель спрашивает мое имя, сверяет его со списком и кивает: «Проходите». Через час автобус привезет меня в Каир 1938 года.

Такие путешествия во времени происходят со мной не впервые: в 1927 году я гуляла по улицам Парижа, а в июне 1944-го вместе с другими жителями маленькой нормандской деревушки встречала американские войска и их полевые кухни.

Пока я еду в автобусе, чуть отмотаем назад.

Переехав в Лондон в 2016 году, я долго не могла найти работу и, как многие, перебивалась случайными заработками и короткими проектами. Знакомая актриса случайно узнала, что в России я некоторое время работала в кино, и предложила попробоваться в роли «экстра» [актрисы массовки. — Прим. ред.]. Так я продолжила давнюю благородную традицию русских эмигрантов, описанную Буниным и Набоковым, — стала статисткой в кино.

Именно Набокову принадлежит высказывание «Работа в массовке — это торговля своей тенью».

Мы выходим из автобуса и направляемся в белый шатер, где нас ждет завтрак, гримеры и костюмеры. Сегодня мои обычно прямые волосы зачем-то решили завить крутым барашком (всегда хотела узнать, как буду выглядеть с кудрями), а меня — облачить в черное бархатное вечернее платье с золотой вышивкой. «1930-е, моя любимая эпоха» — мурлыкает гример, сверяясь с каталогом архивных фотографий-референсов.

После трех лет в массовке я стала понимать американских актрис, которые гуляют по улице в растянутых спортивных штанах и без косметики. Когда неделю снимаешься в режиме «с пяти утра до девяти вечера», твое лицо каждый день покрывают толстым слоем устойчивой профессиональной косметики (и добавляют несколько слоев пудры в течение дня), а волосы поливают литрами лака, то в свободный день не хочется заботиться о том, что подумают окружающие, и носить что-то, кроме пижамы. Всё равно в следующем фильме команда профессиональных гримеров и стилистов опять создаст из тебя объект всеобщего восхищения.

На площадке так много игры, золота, изумрудов из стекла и шампанского из лимонада, что в реальной жизни хочется сурового нормкора.

Когда гримеры и костюмеры закончат свою работу, меня, разряженную и накрашенную, вместе с двумя десятками таких же нарядных женщин и мужчин вызывают на площадку. Всем раздают задания. Меня ставят в пару к молодому мужчине с набрильянтиненными волосами и усами щеточкой, просят пройти двадцать метров позади столика, за которым беседуют главные герои, и беззвучно имитировать веселую беседу. За следующий час мы прогуляемся так пятнадцать раз, пока сцену не отснимут со всех необходимых ракурсов.

«Где записываться?»

Вокруг Лондона располагается десяток киностудий — от легендарных Elstree Studios, где создавались первые фильмы BBC, и колыбели бондианы Pinewood Studios до грандиозной Warner Brothers Studio, построенной специально ради «Гарри Поттера», и Longcross Studio, снимавшей последнюю «Алису в Зазеркалье». Помимо кино, в английской столице снимают невероятное количество телевизионных сериалов, передач и рекламы. Иногда кажется, что нет ни одной улицы в Лондоне, которая еще не стала декорацией для той или иной киношной иллюзии, и редко когда удается пройти по городу, не увидев ни одной съемки.

Все «прохожие», которых вы видите в фильмах и сериалах, — массовка. Я очень люблю слушать, как не связанные с кино знакомые обсуждают моду в той или иной стране, аргументируя свои тезисы увиденным в фильмах. Они не подозревают, что перед камерой не бывает случайных людей и костюм каждого человека на площадке создан бригадой костюмеров и одобрен художником-постановщиком.

Брать в кадр обычных людей с улицы мешает не только уйма юридических ограничений, но и технология съемок: обычных людей не заставишь по пятьдесят раз повторять одно и то же.

Стать актером массовки сравнительно несложно: режиссеры и кинокомпании заинтересованы в том, чтобы окружать героев правдоподобными «реальными людьми», поэтому агентствам нужны люди всех типажей, возрастов и внешних данных.

Единственное строгое условие — у претендента должно быть право на работу в Великобритании.

Первым делом надо зарегистрироваться в базе агентства (или десятка агентств — массовочники часто в шутку соревнуются в том, сколько фирм их представляет). Заполнив длинную анкету на сайте и загрузив три фотографии на светлом однотонном фоне (портрет, полный рост и иногда фото в офисной одежде), нужно ждать — иногда месяц, иногда полгода — до тех пор, пока не появится заказ на ваш типаж. Востребованные типажи, кстати, бывают самыми разными: например, совсем недавно одно агентство искало множество мужчин-портных, а другое — певцов йодля.

У меня три типажа: иностранка (агентство «продавало» меня в качестве итальянки, француженки, израильтянки и прочих левантиек), женщина со стрижкой «боб» (для фильмов, где действие происходит в 1920-х и 1930-х годах) и «болезненно худой человек». Последний типаж обеспечил мне веселые роли наркоманки, зомби, больной в палате интенсивной терапии и космической рабыни-проститутки.

Если вы подходите под описание, то вам пришлют сообщение с вопросом: готовы ли вы сниматься в определенные даты в определенном месте? Если вы согласитесь, ваша фотография отправится на стол к кастинг-директору, который и примет окончательное решение. Иногда можно месяцами соглашаться на съемку и ни разу не получить вызова на площадку, и нет практически никаких способов повлиять на этот процесс.

Это что еще за сборище?

Кто и почему идет сниматься в массовку? Одни хотят увидеть себя на экране или посмотреть, как выглядит работа на площадке. Другие любят, когда костюмеры и гримеры переодевают их в элегантные костюмы и делают красивые прически — это фактически бесплатные уроки мастерства стилиста и визажиста. Встречаются студенты театральных школ и мелкие предприниматели во время низкого сезона продаж. Кто-то приходит ради легкого заработка. Но остаются надолго только те, кто получает от этого удовольствие.

Работа в массовке действительно на любителя: со съемок нельзя отпроситься, грим портит кожу, а постоянная смена прически — волосы. На площадке может быть жарко, холодно, душно или ветрено, может понадобиться снимать жаркий августовский день в декабре.

Это хобби, отдушина для тех, кто по разным причинам чувствует необходимость сменить роль. Нередко можно встретить человека, покрытого блестками с ног до головы, который доверительно сообщает, покачивая инопланетными рожками на голове: «Вообще-то, я юрист, работаю в офисе. Но это не совсем мое. Вот тут, сейчас, моя зона комфорта».

В общем, анекдот о «Разве я могу уйти из шоу-бизнеса?!» в действии.

Кстати, в массовке работает много пожилых людей, бабушки и дедушки хвастаются своими фотографиями в костюмах разных эпох. Это не только прибавка к пенсии, но и способ социализации: по статистике, в Великобритании много одиноких пожилых людей.

Моя давняя подружка и коллега по нескольким фильмам 72-летняя Рейчел в бархатном черном с золотом платье 1920-х годов и шляпе с перьями рассказывает новичкам, что она в массовке уже десять лет — с тех пор, как вышла на пенсию, — и сетует, что встречает на площадке всё меньше и меньше старых знакомых. Но отказываться от съемок она не собирается: «Я еще жива, я регулярно ношу красивые платья и всё еще способна зарабатывать деньги — это редкая возможность для женщины в моем возрасте». Затем Рейчел вглядывается в конец длинного стола и восклицает: «Да это же мой муж! Я не знала, что он здесь. Да вы посмотрите, он меня не замечает!» Когда она вволю насладится недоумением собеседников, то сообщит, что это не настоящий, а экранный супруг. Когда чопорные англичане получают возможность выйти из своей обычной роли, они становятся разговорчивыми и даже игривыми.

Удивительно, но по сравнению со многими другими профессиями заработок «экстрас» неплохо защищен. Работники массовки считаются представителями киноиндустрии и поэтому могут вступить в профсоюз киноработников BECTU.

При содействии этого профсоюза несколько лет назад Film Artistes Association (FAA) и Producers Alliance for Cinema and Television (PACT) заключили договор, в котором прописаны условия работы «экстрас». C тех пор расценки несколько раз пересматривались, список можно найти на сайте каждого агентства. В этом договоре установлена жесткая ставка оплаты работы на съемках для массовки и перечислены все возможные случаи на площадке: плата за девять часов работы днем, плата за девять часов работы ночью, время ланча и доплата за прерванный ланч, оплата переработок (и это особенно приятно, потому что по закону британский работодатель не обязан оплачивать овертайм).

Есть доплаты за вызов на площадку к шести утра, за прогулку под дождевой машиной, за переодевание в другой костюм в середине дня, даже за стрижку (я знаю нескольких человек, которые уже забыли о том, что, вообще-то, это они должны платить парикмахерам). Кроме того, нас кормят на площадке.

Даже в базовом варианте (дневная съемка, девять часов, включая перерыв на обед) мы получаем дневную плату на уровне мелкого лондонского клерка, а вместе с ночными съемками и овертаймами может выходить до 200 фунтов в день при работе в полнометражных фильмах.

Поэтому, когда съемка затягивается, по площадке пролетает шепоток: «Овертайм! Овертайм!» — у людей загораются глаза и поднимается настроение. Мой личный рекорд — 335 фунтов за 16-часовой рабочий день. После этого друзья-программисты перестали думать, что я занимаюсь какой-то ерундой: немногие из них когда-либо получали такую сумму в день.

У BBC и ITV свои расценки, немного пониже, к тому же они различаются в зависимости от расположения съемочной студии (так, в Шотландии платят меньше). Реклама — самая противоречивая область: простая массовка перед съемкой подписывает договор, по которому соглашается на сумму в 100 фунтов за календарный день (без ограничения количества часов) и ни фунтом больше. С другой стороны, если кому-то повезло стать лицом компании, то этому человеку платят «отступные». Сумма может доходить до нескольких тысяч фунтов, в обмен на которые он или она обещает не сниматься в рекламе конкурентов в течение определенного периода. А если рекламные материалы решат использовать дольше оплаченного времени, обладатель лица на плакате получит еще один транш. Фактически это роялти.

И кстати, чтобы быть успешной рекламной моделью, совсем не обязательно обладать привлекательной внешностью — агентство Ugly models тому подтверждение. Главное — подходить под описание в брифе.

Но рассчитывать на то, что работа в массовке может быть основным заработком, не стоит. Ведь никто не знает, когда в следующий раз понадобится ваш типаж и выберут ли вас среди других претендентов.

Пожать руку кумиру

А вот те, кто хотят в массовку, чтобы делать селфи со знаменитыми актерами, быстро разочаровываются: правила поведения на площадке и вокруг нее весьма суровы.

Во-первых, актеров массовки и основной состав держат в разных помещениях, поэтому нельзя просто так наткнуться на селебрити в перерыве. Во-вторых, перед съемками всем «экстрас» четко объясняют: нельзя отвлекать основной каст и заводить с ними посторонние разговоры. Также на площадке запрещено фотографировать и снимать видео, а при съемках самых важных сцен даже просят сдать смартфоны в специальный сейф.

Если вы случайно оказались в одной сцене с основными актерами, то они, скорее всего, сами заведут разговор с вами: пожалуются на то, как трудно запомнить текст роли, на погоду, попросят затянуться электронной сигаретой. Все-таки они тоже живые люди, просто с огромной ответственностью.

Только представьте себя на их месте: каждая минута работы дорогостоящего оборудования, нескольких сотен человек в съемочной группе и еще нескольких сотен человек в массовке должна быть оплачена, а количество этих минут зависит от того, насколько правильно вы сможете произнести несколько фраз и воспроизвести несколько выражений лица. Прочувствовали? Вряд ли после этого вам захочется лезть к актерам с селфи.

Байки с площадки

Моей самой первой работой была роль клерка в штабе разведки израильской армии — шли съемки фильма о знаменитой израильской военной операции в Эфиопии с Эдди Марсаном в роли Шимона Переса. Жаркие июльские дни в Израиле снимали в Лондоне февральскими ночами. В перерывах один из актеров основного состава пробирался к нам, «экстра», чтобы поболтать по-русски. Когда я в шутку предложила: «Может, снимать на русском?» — он мягко возразил: «Можно, но это уже будет документальный фильм».

Моей любимой ролью была и остается роль наркоманки: для этой роли нужно было выглядеть как можно хуже, за три дня до съемок нас попросили не мыть голову и принести с собой заношенную одежду.

На площадке нас встретила гример, которая предложила пройти с ней в гримваген, чтобы нарисовать синяки под глазами и втереть в волосы масло.

Из-за абсурдности ситуации мы, псевдонаркоманы, быстро подружились. Выяснилось, что никто из нас не принимал наркотики, все были очень худыми от природы и имели одинаковые интересы — как питаться покалорийнее. Представьте себе семь ярко выраженных «наркош», которые обмениваются рецептами здоровой пищи: «В йогурте много протеина». — «Да, но он холодный, а вот фасоль и чечевица…»

Меня не берут в исторические драмы, где действие происходит раньше 1900-х годов: туда нужны женщины «британского» типа с длинными волосами, а у меня короткая стрижка и явно южная внешность. Те, кто бывали на съемках period drama (сериалов, где действие происходит в более ранний исторический период, например «Чужестранка» или «Харлотс»), много жалуются на то, как тяжело проводить 12 часов в корсете, — но что поделать, режиссеры требуют правдоподобия.

В одном из фильмов нас отвели в настоящий ресторан в центре Лондона, где дали настоящую еду и напитки. Правда, попросили есть понемногу, чтобы хватило на много дублей. В этой сцене я сидела прямо за плечом Розамунд Пайк и изображала оживленный разговор — и по этой причине запорола всей команде первый дубль, потому что жестикулировала, держа в руке чайную ложечку, бликовавшей в камеру.

Когда в кадре много алкоголя, не верьте своим глазам: в роли шампанского выступают яблочный лимонад или имбирное пиво, а вино изображают с помощью смородинового сока и кока-колы.

В спин-оффах «Гарри Поттера» Париж, Нью-Йорк и другие города мира изображает одна и та же декорация улицы, расположенная на территории Warner Brothers Studio. Для каждого фильма ее перекрашивают и меняют вывески на кафе и магазинах. Банк превращается в библиотеку, а ресторан — в лавку мясника.

В «Благих знамениях» сцены в Сохо, которые должны происходить в августе, снимали в январе. Если приглядеться, то можно увидеть, что массовка ежится и старается держать руки в карманах.

Конечно, роль «экстрас» постепенно уменьшается: технологии приходят в кино в первую очередь, раньше всех других индустрий. Например, после одного из фильмов Warner Brothers нас всех сканировали, чтобы дорисовать толпу из наших крохотных изображений. В ответ на это мы (конечно, в шутку) возмущались: “Robots are taking our jobs!”