В погоне за «целокупностью». Почему «Великая Болгария» просуществовала всего полтора месяца

Вторая Балканская война

Пожалуй, самые солидные приобретения по итогам Первой Балканской войны были у Болгарии: небольшая страна увеличила свои территории почти в два раза, тогда как сербы и черногорцы считали себя самыми обделенными (что, в общем-то, не так — их земли тоже приросли почти вдвое). Греция не могла примириться с тем, что Болгария получила выход к Эгейскому морю, которое она считала «своим», и вышла к побережью моря Мраморного (греки полагали, что именно они, доказавшие свою мощь в качестве сильнейшей морской державы региона, должны были выйти к черноморским проливам). Плюс грекам сильно не нравился неоднозначный статус Салоник, города, ставшего анклавом на их территории.

Болгария же ощутила после Первой Балканской войны свою мощь. Да, совершенно объективно, ведь именно болгарская армия продемонстрировала, что является сильнейшей армией региона. Кроме того, рожденная еще во время войны 1877–1878 годов идея «Целокупной Болгарии» — о том, что все земли, заселенные болгарами (а к болгарам авторы идеи причисляли и македонцев, и солунцев), должны быть объединены, — поддерживалась буквально во всех слоях общества. Идея, конечно, шовинистическая и, мягко говоря, не учитывающая желаний соседних государств, да и самих потенциально объединяемых, но времена были дикие, места, где разворачивались события, для Европы казались глухими, хотя болгарским дипломатам периодически приходилось объясняться с великими державами, что целокупность, мол, вовсе не то, о чем они подумали, никаких территориальных притязаний, чисто культурные, религиозные и родственные связи.

Так или иначе, но мир после 17 мая, даты окончания войны союзников против Турции, продлился недолго.

Идея «Целокупной Болгарии» прямо-таки жгла сердце немецкого князя, ныне болгарского царя, Фердинанда I.

В разжигании этой страсти охотно участвовало правительство Энвер-паши, справедливо полагая, что Балканский союз — большая помеха для Османской империи. Помехой этот союз мог стать в некоторой перспективе и для Вены, и Австро-Венгрия тоже искала повод столкнуть бывших союзников. Войны ждали все — даже Россия, потерявшая в результате свое влияние на болгар, поощряла их стремление к целокупности: как бы ни закончилась эта война, но, полагали в Петербурге, оставшаяся без союзников Болгария непременно должна была озадачиться их поиском. А что их искать? Россия, единоверцы и освободители — вот они.

При этом в мире не было страны, которая могла бы порадоваться победе Болгарии и усилению ее влияния на Балканах.

Ситуация в Сербии тоже однозначно складывалась в пользу войны: власть фактически захватила шовинистическая группировка «Черная рука», которая открыто призывала к переделу захваченных у турок земель в свою пользу (дипломаты великих держав при этом всячески поясняли, что они отнеслись бы к переделу якобы «с пониманием»).

Словом, ситуация была как и перед предыдущей войной и ровно такая же, как в Вороньей слободке накануне пожара: все ждали войну — и война случилась.

Две Балканские войны разделяет совсем крохотный промежуток времени: 29 июня, меньше чем через полтора месяца после объявления «мира на вечные времена», болгарские войска вторглись в границы Сербии. План был простой: полная аннексия всей территории Македонии. В то же время другая армия болгар атаковала греческие войска в направлении Салоник. Эффект неожиданности сработал, да и болгарская армия в самом деле была хороша — целых двое суток наступление шло весьма успешно.

За эти два дня Греция, Сербия, Черногория и Румыния (новый игрок в балканских разборках) заключили оборонительный союз. Турция, в союзы не вступая (понятно, там турок никто не ждал — они продолжали считаться общим врагом), сделала то, чего никак не получалось сделать во время первой войны: провела мгновенную мобилизацию и сконцентрировала огромную армию на границе с Болгарией.

На третий день войны выяснилось, что бравой проходки по позициям бывших союзников с хлыстиком в руке (болгарские шовинисты именно так рисовали сражения против союзников царю Фердинанду, да и сам он полагал, что его армия будет иметь дело со слабаками, которые разбегутся даже без стрельбы, — царю нельзя было отказать в высокой самооценке) — не выйдет.

Наступление в Македонии было остановлено сербскими дивизиями, греческие армии, умело маневрируя, создали значимый численный перевес и разбили армию, вторгшуюся на их территорию.

Это еще не было катастрофой для Болгарии: хотя греки один за другим захватывали болгарские города на Эгейском побережье, а сербы и черногорцы медленно, но неотвратимо выжимали болгар из Македонии, армия Болгарии по-прежнему была сильна, а резервы многочисленны — их и бросил в бой царь Фердинанд. Которого, заметим, первые неудачи ничуть не сломили, он всё еще нисколько не сомневался в успехе кампании.

Возможно, этого ждали румыны, которые еще во время Первой Балканской войны проверяли Болгарию на прочность — требовали передачи им Южной Добруджи, земель по правому берегу нижнего течения Дуная, угрожая даже заключить союз с Турцией. Тогда, в ту войну, добиться своего не вышло, и румыны тем более не хотели упускать такой шанс сейчас.

Румынские кавалерийские части форсировали Дунай и довольно быстро вышли к Варне, более того, несколько дивизий вышли к Софии, куда им на поддержку направились сербские войска. Румыны тщательно готовились к войне и рассчитывали на серьезное противодействие болгарских войск, но на их пути фактически не было ни сопротивления, ни самих войск.

Турецкой армии, одновременно вторгшейся в потерянную недавно Восточную Фракию, было сложнее — она столкнулась с отлично обученными болгарскими частями. Которые, однако, ввиду своей малочисленности серьезным препятствием для наступающих османов не стали.29 июля, всего через месяц после начала войны и ласкающих слух царя бравурных рапортов, болгары вынуждены были подписать перемирие. Война закончилась, и вместе с ней с карты исчезла та Болгария, которая всего полтора месяца была самой крупной и самой мощной державой на Балканах.

По мирному договору Болгария лишалась Восточной Фракии с Эдирне, Лозенград снова становился Кыркларели, ряд территорий Македонии отходил к Сербии, большая часть городов на побережье Эгейского моря становилась греческими (при этом выход к Эгейскому морю Болгарии решено было сохранить) и, наконец, Румыния получала вожделенную Южную Добруджу, и теперь уже болгарская Варна становилась пограничным городом.

Так, в поразительно короткий срок, болгары потеряли почти все свои завоевания и некоторые земли, которые числили своими еще после Русско-турецкой войны.

Если читатель вдруг думает, что сейчас последует какой-то глубокомысленный вывод из этого факта или какое-то потрясающее обобщение, то — нет, ничего подобного не будет. Во-первых, не станем этого делать из уважения к читателю, а во-вторых, это же еще не конец истории.

Балканы в Первой мировой войне

Итоги Второй Балканской войны повергли болгарское общество в уныние, но никак не повлияли на высокую самооценку царя и его окружения. И идея о «Целокупной Болгарии» не ушла из сознания. Собственно, весь мир ждал новой большой войны — ждала ее и Болгария, понимая, что на носу столкновение сверхдержав. Поэтому после поражения правительство продолжало тратить большие деньги на содержание армии и на закупку вооружений — было ощущение, что всё это пригодится в самом ближайшем будущем. Идея о реванше не отпускала, и когда большая война всё-таки случилась, то Болгария заявила о своем нейтралитете. В этом заключался хитрый план: надо было присмотреться к тому, как пойдут дела на фронтах. И поторговаться с противоборствующими сторонами — кто предложит Болгарии больше выгод и лучшие условия.

Торги и в самом деле открылись: Антанта предложила Болгарии незначительные территориальные приобретения в Восточной Фракии за счет Османской империи в случае нейтралитета — или всю Восточную Фракию в случае вступления болгар в войну на стороне Антанты. Болгары же требовали возвращения Южной Добруджи, на что Антанта, которая не без оснований рассчитывала склонить к участию в войне на своей стороне и Румынию, пойти никак не могла.

Центральные державы, наоборот, готовы были решить вопрос с Южной Добруджей и болезненную для болгар проблему с македонскими территориями, так как Сербия уже воевала на стороне Антанты, а Греция, как считали стратеги в Германии, вот-вот должна была вступить в войну, то распорядиться в случае победы землями побежденных представлялось невысокой платой за удар в тыл воюющим с Австро-Венгрией сербам.

Дело осложнялось плачевным состоянием финансов Болгарии: многолетние вложения в армию в ущерб развитию экономики страны не могли не сказаться на состоянии дел. И Антанта, и Германия предлагали вполне солидные займы на отличных условиях, вот только болгарское правительство в этом вопросе склонялось к предложениям Германии, которая к тому времени уже довольно много (намного больше, чем все остальные страны, вместе взятые) инвестировала в Болгарию, да и прямыми займами выручала не раз.

Масла в огонь подливал царь Фердинанд. Наверное, он не то чтобы презирал каких-то конкретных людей (не давая никому усомниться в этом своем чувстве), а презирал человечество в целом, но многие люди, определяющие политику своих стран, сочли такое его отношение за личное оскорбление. Русский император и французский президент категорически отказывались общаться с Фердинандом, что, конечно, не могло не сказаться на всех переговорах с воюющими сторонами. Немцев и австрийцев, как людей, говорящих на его родном языке, Фердинанд не то чтобы мог терпеть, но презирал несколько меньше остальных, что, возможно, стало в итоге важным фактором для принятия окончательного решения о том, на какой стороне ему и подвластному ему народу выступить в этой войне.

Наверняка сказалось и то, что Болгария еще с конца XIX века поддерживала, финансово и организационно, революционную организацию македонцев, которые в Балканских войнах выступали на стороне Болгарии. После поражения во Второй Балканской войне поддержка македонских партизан болгарским правительством только усилилась, более того, к их финансированию привлекли Австро-Венгрию. Эти партизанские отряды действовали исключительно на землях Сербии — военные столкновения с греками в планы Болгарии в тот момент не входили, и массового террора на территории Македонии, отошедшей к Греции, не было. Сербию же царь Фердинанд видел главным противником Болгарии в борьбе за гегемонию на Балканах и всячески старался ей навредить: в планы создания «Целокупной Болгарии» существование сильной соседней страны никак не входило.

В общем, как уже догадывается читатель, от союза с Германией и Австро-Венгрией царь Фердинанд рассчитывал получить больше, чем от союза с Антантой, которая, понятно, не могла обещать прирастание Болгарии землями за счет своих союзников.

Зато это смело пообещали Центральные державы. Более того, Болгарии была обещана Восточная Фракия, которую Турция, союзник Германии, вернула себе под грохот канонады Второй Балканской войны (непонятно, как немцы собирались выполнить это обещание, но так как выполнять его не пришлось, то что теперь об этом вспоминать). Свое предложение болгарам Германия подкрепила военным займом на полмиллиона марок, что можно было расценивать как весьма щедрый подарок стране, экономика которой находилась в плачевном состоянии.

Шестого сентября 1915 года Болгария вступила в войну на стороне Германии. В соглашении подчеркивалось, что болгарская армия воюет против Сербии и не предпринимает военных действий против Румынии и Греции, если те сохранят нейтралитет.

Это был большой дипломатический и военный успех Центральных держав — армия Болгарии, бесспорно, была самой сильной и лучше всех вооруженной на Балканах, что она довольно быстро и убедительно начала доказывать на фронтах. 14 октября, через год и два месяца после начал Первой мировой войны, 300-тысячная болгарская армия перешла сербскую границу. Первые столкновения с сербской армией были тяжелыми, сербы оказывали отчаянное сопротивление, их потери при этом были невероятно высоки, и, несмотря на мужество обороняющихся, благодаря которому был сорван план по их окружению, вся территория Сербии скоро оказалась захваченной — натиск болгарской армии вовремя поддержали двигавшиеся с северного фронта армии австрийцев и немцев. Антанта провела беспрецедентную операцию по эвакуации остатков сербской армии на остров Корфу, и пусть опасный противник не был выведен из войны (сербы не подписали капитуляцию), но как минимум один из фронтов был ликвидирован.

В тот момент единственной силой Антанты на Балканах оставался 150-тысячный франко-английско-русский экспедиционный корпус в Салониках. Болгары рвались в атаку на этот город, но союзники сдержали их — это могло повлечь за собой вступление в войну нейтральной Греции, что создало бы множество проблем.

В итоге сдерживанием французских, английских, русских и сербских войск всю войну занималась одна из болгарских армий под командованием генерала Владимира Вазова, героя Болгарии и талантливого полководца, который с относительно небольшими силами сдерживал натиск союзных армий у озера Дойран (на салоникском направлении) в течение всего периода военных действий.

Через год после вступления в войну Болгарии свой выбор была вынуждена сделать Румыния. 27 августа 1916 года она объявила войну союзникам Германии и начала наступление в Трансильвании. В помощь румынским войскам был направлен корпус русской армии. Центральные державы отреагировали на это довольно быстро — была создана Дунайская армия, преимущественно состоявшая из болгар (туда вошли также немецкие и турецкие дивизии), которая вместе с 3-й болгарской армией начала наступление на Румынию со стороны Балкан. Разбив румынско-русские части в сражении у Добрича, эти силы завоевали всю Южную Добруджу (мечта царя Фердинанда сбылась), захватили Констанцу, после чего, неся большие потери, форсировали Дунай. Бухарест пал в декабре. Румыния еще долго продолжала сопротивление и подписала мирный договор только в мае 1918 года, исчерпав все свои ресурсы для продолжения войны. Кстати, по этому договору Южная Добруджа отходила к Болгарии, но к тому моменту дела на фронтах складывались уже таким образом, что это мало кого успело порадовать.

Англо-французско-сербские армии, сдерживаемые армией Вазова, получили значительное усиление — подкрепление поступало к ним регулярно и в больших объемах. Общая ситуация складывалась крайне неблагоприятно для Центральных держав и их союзников — в войне наступил радикальный перелом, и то, что казалось верхом надежности, стало сыпаться на глазах.

В мае 1918 года в войну на стороне Антанты вступила Греция. Сербия довольно успешно была освобождена, болгарские армии несли тяжелые потери, боевой дух, который некогда так выделял болгарскую армию, к тому моменту был настолько низок, что можно было уже говорить о полном разложении: солдаты, проникшись новыми революционными веяниями, вели себя довольно агрессивно в отношении своих командиров и требовали заключения мира. Союзники готовились к вторжению на территорию Болгарии, солдаты и люди в тылу требовали мира, причем призывы к миру звучали весьма агрессивно. В какой-то момент 30 тысяч болгарских солдат самовольно снялись с фронта и пошли маршем на Софию, желая объяснить своему правительству, как оно должно поступать и что делать в такой ситуации. Этот марш был остановлен с большим трудом — с помощью немецких дивизий, переброшенных с фронта, и это событие окончательно подорвало доверие нации к своему царю и министрам. Тут стоит отдать должное Фердинанду, для которого в нашем рассказе нашлось не слишком много позитивных слов (да и неоткуда им было взяться), — вторжения армий союзников на территорию Болгарии, что могло бы стать настоящей катастрофой, он всё-таки не допустил, подписав договор о капитуляции раньше всех союзников Германии, за 40 дней до официального окончания Первой мировой войны.

Режим перемирия наступал 30 сентября — Болгария должна была провести тотальную демобилизацию и разоружение, всё оружие и боеприпасы должны были быть переданы под полный контроль Антанты, армии союзников получали право беспрепятственного передвижения по территории страны.

Краткие итоги

Вслед за перемирием последовал и мирный договор, и условия его были для Болгарии ожидаемо тяжелыми. Отныне (и навсегда) Болгария теряла выход к Эгейскому морю. Несколько ранее принадлежавших Болгарии округов отходили к новому государству — Королевству сербов, хорватов и словенцев (КСХС), Южная Добруджа возвращалась Румынии (в состав Болгарии эти земли вернутся в 1940 году, причем Румыния вернет их добровольно — фашистские правительства, конечно, не без давления Германии, готовились к переделу мира и мелкие склоки между «своими» были им ни к чему).

Царь Фердинанд благоразумно отрекся от престола и бежал из страны сразу после подписания перемирия, причем его отъезд был столь же решительным и неожиданным, как некогда, много лет назад, его приезд в Болгарию.

Сын Фердинанда, единственный православный в его семье (в свое время он настоял на том, чтобы сын, крещеный при рождении как католик, принял православие — шаг чисто ситуативный, в тот момент Фердинанду надо было чем-то расположить к себе Россию), наследовал престол как Борис III. От отца он и по характеру, и по поведению отличался буквально во всем, историки сходятся в том, что в народе его любили, но времена ему достались не самые лучшие.

Поражение за поражением, посыпавшиеся тогда на Болгарию, привели к тому, что в стране большую популярность набрали идеи реваншизма, что стало отличной почвой для распространения фашизма.

Царь Фердинанд на пенсии нашел, чем себя занять: он был писателем, филателистом и энтомологом, прожил долго и умер в 1948 году, наблюдая издалека за Болгарией фашистской, Болгарией социалистической — все последующие перипетии прошли перед его глазами, не коснувшись его самого.

Думал ли он когда-нибудь о том, почему обладания самой сильной в регионе армией не хватило для решения поставленных задач и не нужно ли было сделать для этого что-то еще, кроме муштры и закупки оружия, мы не знаем. Во всяком случае, ставка на двух союзников — армию и флот — почему-то не сыграла.

Но это уже совсем другая эпоха и совсем другая история. Чтобы понять ее, неплохо было бы знать историю Балканских войн — в наших школьных учебниках они даже не упоминаются, хотя их считают одной из серьезных предпосылок Первой мировой войны и даже ее «репетицией». Впрочем, в наших учебниках и с Первой мировой войной дело тоже обстоит как-то не очень…От болгар часто приходилось слышать что-то вроде «Проблемът ни е, че не знаем как да избираме съюзници» («Наша беда в том, что мы не умеем выбирать союзников») — сложно с этим не согласиться, правда, во всей череде союзников болгары неизменно выделяют как «правильного» союзника Россию времен Русско-турецкой войны 1877–1878 годов.

Впрочем, сложно найти страны, у которых к союзникам не было бы претензий…

И уж совсем невозможно найти страну, у которой были бы претензии к себе.